Тетрадь представляет собой дневник, где описываются страшные дни Сталинградской битвы в сентябре-октябре 1942 года. Запись заканчивается 25 октября 1942 года. На страницах тетради упоминаются фамилии и имена родственников, соседей, знакомых, по которым музей установил автора дневника. К сестрам Ирине Федоровне и Евгении Федоровне посыпались звонки: бывшие соседи, знакомые, да и сами сестры, сразу узнали сестру. Дневник сейчас хранится в музее «Сталинградская панорама», он является неопровержимым свидетельством страданий простых людей, оставшихся в пылающем городе.
Из «Хроники огненных дней. 17 июля 1942-го – 2 февраля 1943 года»[14]: «12 июля, воскресенье. 6-я полевая армия под командованием генерал-полковника Ф. Паулюса, выйдя к большой излучине Дона, вторглась в пределы Сталинградской области». 17 июля – официальная дата начала Сталинградской битвы.
Из воспоминаний секретаря обкома А. С. Чуянова: «19 августа Паулюс отдал приказ о наступлении на Сталинград. На всех без исключения улицах, во дворах, в городских садах и парках, у трамвайных остановок, на территории предприятий – всюду рыли земляные щели, сооружали блиндажи. К началу августа 1942 года в Сталинграде было вырыто 174 тысячи погонных метров щелей-укрытий, в них могли укрыться не менее 350 тысяч человек»[15].
Рассказывает моя бабушка Татьяна Петровна Лопатина (Алексеева) (65 лет): «Со слов мамы, Ирины Федоровны Ворониной, я знаю, что, когда фронт приблизился к Сталинграду, все население сооружало блиндажи, их называли „щели“. Соорудили и в нашем дворике такую щель. Отец и дядя были хорошими инженерами, они так укрепили щель, что разрушить ее могло только прямое попадание бомбы. В этой щели спасались при всех бомбежках члены нашей семьи и соседи. После освобождения Сталинграда родственники нашли ее засыпанной, откапывать боялись, так как везде было много воронок, боялись неразорвавшихся снарядов».
Из «Хроники огненных дней»: «23 августа, воскресенье. Выполняя приказ Гитлера, фашисты подвергли Сталинград массированной бомбардировке. В течение дня было произведено две тысячи самолето-вылетов. Город был разрушен, десятки тысяч жителей ранены и погибли».
Вспоминает моя бабушка Татьяна Петровна: «Мама много раз рассказывала мне о страшных днях августа-сентября 1942 года. Мне в то время было три года четыре месяца. Вот что я помню из этих рассказов. Когда немцы стали продвигаться к Сталинграду, все заводы перешли на особый режим работы. Рабочие и служащие сутками не выходили с завода, даже женщины, имеющие маленьких детей. 23 августа маму отпустили на несколько часов домой. Только вышли из проходной завода, началась бомбежка. Она с подружкой расцеловалась на прощанье и упала под какие-то кусты. Вокруг творилось нечто страшное, ужас охватывал от мысли о том, что с ребенком и родителями. Как только появилась передышка, бегом помчалась домой. Родные были в щели, я (Татьяна) завалена подушками, только начинают их снимать, я начинала плакать и кричать: „Закройте ушки, мне страшно!“ Мама убедилась, что все живы и назад – на завод.
Эвакуационный листок ей выдали 12 сентября. Прибежала домой, одела почему-то все самое нарядное – шелковое платье, летнее пальто, модельные туфли, в сумку положила дипломы – свой и мужа, Сима собрала кое-какие вещи в небольшой чемодан. И так с ребенком на руках и чемоданом мама пошла на берег Волги. Только спустилась, началась бомбежка. Вокруг много женщин с детьми, военных. На берегу лежали трубы большого диаметра, не успели выполнить какие-то работы. Кто смог – залезли в эти трубы. Остались живы. Выползли на воздух, уже почти темно. Последние лодки с военными отчаливают от берега, никого из гражданских с собой не берут. Женщины плачут, умоляют. Вдруг один военный сказал: „Возьмем вот эту женщину (маму), у нее самый маленький ребенок, но без вещей“. Мама бросила чемодан, села со мной в лодку, и мы поплыли. Когда доплыли до середины Волги, стало совсем темно. Вдруг – гул самолетов, появились осветительные ракеты, стало светло, почти как днем. Самолеты летели так низко, что мама хорошо видела летчиков. Застрочили пулеметы. Солдаты стали прыгать в воду, лодка перевернулась, и мама со мной оказалась в воде. Я сразу пошла ко дну, мама нырнула, схватила меня и попыталась плыть. Сделала несколько гребков и почувствовала, что тонет. Но тут нащупала ногами песчаное дно (на Волге часто бывают перекаты дна), стала идти по дну и вышла на небольшую песчаную косу. Самолеты продолжали стрелять, она закрыла меня своим телом и так лежала, пока фашисты не улетели. По Волге продолжали плыть люди, кто на чем: лодки, плотики, бревна. Все стонало, кричало, звало на помощь. Какая-то лодка взяла и нас. Так мы оказались на левом берегу. Обстрелы продолжались до утра. Всех, кто добрался до Заволжья, собирали в оврагах до утра. Мама со слезами рассказывала, как я молилась, меня научила бабушка молитве „Живые помощи“, часть молитвы я забыла и очень просила, чтобы мама подсказала. Но мама не знала ни одной молитвы. Так мы с ней и шептали: „Живые помощи, живые помощи…“ За Волгой нас нашел отец, и мы уехали с заводом на Урал».
«Дневник сталинградки» начинается с 10 сентября 1942 года.
Из дневника Серафимы Ворониной: «10 сентября 1942 года. Четверг. Сегодня уже 19 дней, как мы сидим в окопе. Второго сентября опять сильно бомбили наш район. Сбросили бомбу в тонну в проулке у Мизина дома, захватила воронка несколько щелей, и погибло много людей. Дома вокруг разнесло все в щепки, и много домов так растрепало, что жить в них уже невозможно. Так было страшно, так страшно, что описать невозможно.
В магазины и рядом стоящий дом были сброшены зажигательные бомбы, и поднялся пожар. К вечеру поднялся ветер, так стало страшно: горят магазины, дом. Мужики сбежались, пожарники приехали, стали растаскивать горящий дом, затушили.
Мы со страху все ушли ночевать в яр, в нем Вася с Сергеем Ивановичем вырыли щель, а отца перенесли в щель во дворе.
Листовки немец бросает каждый день, но мне ни одной не приходилось читать. А разговоры идут разные про написанное: воззвание к гражданам, что жители пусть ничего не боятся, будут работать, как работали, на своих местах. Не знаю, что будет с нами?
А дни стоят теплые, солнечные, ясные. Волга прекрасная, тихая, светлая, как зеркало.
Фронт находится недалеко, в Северном городке, на Мамаевом кургане и на Тракторном, за Мечеткой».
Северный городок – до сих пор существующая часть жилого поселка у завода «Красный Октябрь», примерно в 1,5 км северо-западнее бывшей улицы Станичной; Мамаев курган (высота, господствующая над городом, 102,0) примерно в 3 км на юго-запад от улицы Станичной; Тракторный завод (СТЗ) – в 10 км северо-восточнее улицы Станичной. Мечетка – речка чуть севернее СТЗ. На восток от Станичной, примерно в 500 м, – река Волга.
Из «Хроники огненных дней»: «13 сентября, воскресенье. Официальная дата начала уличных боев. Гитлеровская армия начала штурм Сталинграда. К исходу дня враг продвинулся на севере к окраинам поселков завода „Баррикады“ и „Красный Октябрь“. Разрушены основные цеха заводов. Начались бои в самом Сталинграде.
14 сентября, понедельник. Один из самых тяжелых дней эпопеи Сталинградской битвы. Противник бросил на город семь своих лучших дивизий, 500 танков, несколько сот самолетов, более тысячи орудий. Ценой больших потерь гитлеровцы овладели господствующей над Сталинградом высотой 102,0 – Мамаевым курганом, вокзалом Волгоград-1, прорвали оборону на стыке 62-й и 64-й армий и вышли к Волге.
15 сентября, вторник. Борьба за город велась непрерывно, днем и ночью. Теперь она развертывалась на улицах и площадях Сталинграда.
16 сентября, среда. Под прикрытием передового отряда 13-я Гвардейская стрелковая дивизия за две ночи (с 14-го на 15-е и с 15-го на 16-е) переправилась в Сталинград и неожиданно для фашистов ударила по врагу, после яростного боя отбросила противника из района центральной переправы, очистила от него многие улицы и кварталы, гвардейцы вышли на железную дорогу, захватили вокзал и овладели Мамаевым курганом. Борьба за эту высоту продолжалась с невероятным ожесточением до конца января 1943 года.
17 сентября, четверг. Основной удар противника приняла на себя 13-я Гвардейская стрелковая дивизия. В дивизиях осталось по 500-1000 человек. Резервов нет. Утром командующий 62-й армией В. И. Чуйков доложил Военному совету фронта, что части истекают кровью, резервов нет, тогда как противник все время вводит в бой свежие войска. К вечеру из резервов Ставки прибыли хорошо укомплектованные стрелковые и танковые части. На предприятиях Сталинграда ухудшилось положение с продовольствием, на СТЗ его осталось всего на пять дней. СТЗ, не имея возможности выпуска новых танков, организовал особый ремонтно-восстановительный батальон, взялся за ремонт танков для фронта».
Из «Дневника»: «17 сентября 1942 года. Четверг. С 13 сентября, с воскресенья, идут сильные бои. Со стороны немцев летят мины, и с нашей стороны бухают тяжелые орудия, бьют из „Катюш“. С самого воскресенья пять дней бомбят по-страшному. По ночам затишье, но спим тревожно, самолеты летают всю ночь. Самолет-разведчик вешает на парашютах фонари и освещает все пространство. Делается так светло, как днем. Разведчик все высматривает, аднемуже начинается бомбежка. Мы с мамой и знакомыми живем в балке, Вася вырыл там щель. Пять дней не вылезаем из этого убежища. Отец находится в щели дома, с ним знакомый – Сергей Иванович.
