выясняется, что у Арины только сильный ушиб рёбер. Врач выписывает ей обезболивающие таблетки и мазь.
— Вот видишь, зря время потратили, — вздыхает девушка, выходя из травмпунка.
— Ничего не зря. Зато теперь я буду спать спокойно, зная, что ты не умрёшь от внутреннего кровотечения, — надеваю солнцезащитные очки и открываю Арине дверцу машины со стороны пассажирского сидения.
— Кирилл… — тихо произносит девушка, когда я завожу мотор. — Спасибо.
— На здоровье, — тянусь к её губам. Мне до чёртиков хочется снова поцеловать отчаянную соседку.
— Не надо, — она опускает лицо. Избегает поцелуя.
Я немного разочарован, но вида не подаю. У нас ещё будет время вернуться к делу, начатому под яблоней.
Глава 8
Арина
Выслушав порцию гадостей от Риммы, тихонько лежу на кровати в комнате. Стараюсь не шевелиться, потому что любое движение отдаётся острой болью. Ощущение, будто сам сатана тычет мне в бок своим трезубцем. Если это всего лишь ушиб, то какие страдания испытывают люди, у которых сломаны рёбра?
Обезболивающее начинает действовать. Проваливаюсь в лёгкую дрёму. Такое странное пограничное состояние, когда ты вроде спишь, а вроде слышишь всё, что происходит вокруг.
Эвелина рыдает, когда Римма отнимает у неё планшет. Тётка что-то высказывает девчонке менторским тоном. Раздаётся трель сотового. Хотя нет. Это звенит школьный звонок. Ученики толпой врываются в класс. Чуть не сносят скелет человека, который стоит в углу около доски. Я пытаюсь утихомирить разбушевавшихся школьников, но они что-то кричат и показывают мне языки.
Потом в комнату проникает аромат свежей выпечки. Неужели Римма снова что-то готовит? Не может быть. Это, наверное, соседка по лестничной клетке печёт очередной шедевр. Девушка подрабатывает изготовлением тортов на заказ. Стоп! Какая лестничная клетка? Я же на даче!
Вдруг звуки и запахи исчезают. В голове появляется мужской образ. Лица я не вижу, но откуда-то знаю, что это Кирилл. Он целует меня. Жадно ласкает руками моё тело. Чувствую себя как в нирване. Растворяюсь в нежных прикосновениях мужчины. Низ живота наполняется истомой. Боже, я хочу Кирилла. А он хочет меня. Наши ласки становятся более страстными. Как же жарко! Кожа пылает. Между ног всё увлажняется.
— Арин, просыпайся! Сейчас продрыхнешь, а ночью что будешь делать? — настойчивый голос Риммы безжалостно прогоняет сладкие грёзы.
— Ещё минуточку, — бормочу, не желая возвращаться к реальности.
— Вставай, кому говорю! — настаивает тётка. — Отнеси кусок пирога Кириллу. А то смотрю, мужик один целыми днями. Готовить ему некому.
— Нее, сама отнеси, раз такая сердобольная, — сажусь на кровати. Я ещё слишком взбудоражена эротическим сном, героем которого как раз был сосед. Лучше мне его не видеть какое-то время.
— Так, не пререкайся! Сказала, отнеси пирог! Заодно и прогуляешься! — командует Римма.
Пропорционально красоте Бог обделил тётку лёгким характером. С годами он только ухудшился. В нашей семье Римма всегда была главной. Моя мама слушалась её во всём до последнего дня своей жизни. Тётка никогда не выходила замуж и не заводила детей, но это не мешало ей раздавать советы и оценивать маминых кавалеров. Чаще всего отрицательно.
Когда-то давно Римма приложила максимум усилий, чтобы моя мать развелась со своим первым мужем, аргументируя это тем, что он — бездарность и ничтожество. То, что мама была беременна моей старшей сестрой, тётку не смущало.
Я же появилась на свет по чистой случайности. Мама работала пианисткой в ленинградской консерватории и выступала с гастролями в каком-то провинциальном городе. Там она влюбилась в местного концертмейстера. Стоит ли говорить, что Римма пришла в ужас, когда мама вернулась в тогда ещё Ленинград с каким-то «деревенщиной». Отец исчез так же быстро, как и появился. Я никогда его не видела. Зато до сих пор тётка не устаёт напоминать о моём «крестьянском» происхождении.
В отличие от всех членов нашей семьи я далека от искусства и не могу похвастаться выдающейся внешностью, как старшая сестра. Два страшных греха, по мнению Риммы. Она всегда считала меня генетическим браком, особенно не скрывая этого. Перешагнув семидесятилетний порог, тётка немного смягчилась по отношению ко мне. Да и смерть младшей сестры (моей мамы) сблизила нас.
Понимаю, что если продолжу сопротивляться, Римма устроит скандал, а потом надуется и не будет разговаривать со мной несколько дней. Нехотя тащусь в ванную, чтобы умыться.
Тётка, действительно, испекла капустный пирог. Значит, это был не сон. Чудеса, да и только! Второй день подряд Римма готовит. Офигеть!
Держа в руке тарелку с куском тёплого пирога, стучу в дверь дома Кирилла.
— Добрый вечер! — протягиваю соседу угощение.
— О! Привет! Ты решила постучаться? Прогресс! — посмеивается мужчина.
— Это Римма передала, — уточняю, чтобы он не подумал, будто затея с пирогом была моей инициативой.
— Спасибо! Зайдёшь? — Кирилл отходит от дверного проёма.
— Нет, — в голове ещё свежи сонные фантазии о сексе с соседом. Если я зайду к нему, то вряд ли выйду до утра.
— Да ладно! Я не кусаюсь! Заходи, — по-мальчишески весело улыбается Кирилл.
— Нет, мне домой надо. Хорошего вечера! — спускаюсь по ступеньками.
— Ариш, подожди. Как ты себя чувствуешь? — интересуется мужчина.
— Нормально. Обезболивающее помогает.
— Хорошо. Завтра поедем на озеро?
— Не знаю. Это Римма хотела…
— А ты? — Кирилл
