Итак, возможно ли существование денег «вполне обеспеченных» чем-то материальным? Тем, что не подвержено инфляции ни в каких условиях и, одновременно, не уходит из оборота бесследно на потребление в качестве товара?
В конечном итоге, — принципиально НЕТ. Любые деньги, включая самые, что ни на есть, раззолотые, ВСЕГДА в той или иной мере останутся условностью. В прямом смысле. Их ценность зависит от ряда условий. Они держатся на предпосылке, согласно которой никогда не будет так, чтобы все деньги, одновременно, использовали на покупки товара. Когда ситуация только отдаленно приближается к этому, — начинается экономический коллапс.
По факту, никто из нас, обывателей, понятия не имеет и не задумывается, стоят ли «в затылок» за каждым долларом, каждой йеной реальные товары или нет. Все остальные (люди) ценят, курс постоянный, падений, вроде, не отмечалось, — и я буду ценить. Существует и такая, достойная, по крайней мере, обсуждения точка зрения, что природа популярности, ценности той или иной валюты, по преимуществу, психологическая. Привычка, вера, стремление к некоему равновесию. Стихийное мнение: самые лучшие деньги принадлежать самому сильному государству, способному обеспечить от колебаний свою валюту. Согласитесь, — небезосновательное мнение, хотя, во многом архаичное, основанное на представлении о том, что стабильность государства — устойчивость прежде всего к внешней агрессии, военная и военно-промышленная мощь. Так ли это? В ряду остального, — безусловно. Для того, чтобы выделить в чистом виде это остальное, также «выведем за скобки», примем за данность это условие. Страна, гарантированная от внешней агрессии. Что еще нужно, чтобы там была устойчивая, вызывающая полное доверие валюта.
2. «Хорошие» деньги.
Как бы то ни было, деньги тем надежнее, чем больше реальных товаров и услуг стоит за каждой единицей.
Это, в свою очередь, ближе всего к оптимуму, когда каждый (работающий) член общества получает деньги за производительный труд. При прочих равных условиях обозначает больше товара за данную сумму.
Идеал в этом смысле, — это когда сколько кто сделал, тот столько и получил. Вопрос «справедливости» и «адекватности» оценки труда — сложен, о нем позже. На данном этапе речь пойдет о совсем простом предмете. Деньги тем лучше, чем меньше их попадает в руки незаработанными. Чем меньше в обществе воров, мошенников, аферистов и спекулянтов, — и рантье, как бы они не назывались, — тоже. Дальше опять начинаются неопределенности, всегда возникающие там, где близка граница понятия: стоит ли к «спекулянтам» относить «биржевых спекулянтов»? А рантье всех сортов? Но принцип остается неизменным. Если ты делаешь свою часть полезной работы, а каждый член общества — свою, это, при прочих равных условиях, дополнительная гарантия того, что за полученными тобой деньгами стоят реальные (потребительские) ценности.
Итак, вторым аспектом, определяющим качество денег, является качество общества. Деньги надежнее всего там, где все работают и никто не ворует. Оригинальный вывод, не правда ли? Высказывание о том, что подобное невозможно, не вполне точно: возможно в компактных, обозримых, не слишком многочисленных сообществах. Почему естественный отбор не дал решающего преимущества самым «честным и работящим» сообществам? Потому что праведным трудом и честностью можно достичь достатка, даже зажиточности, но не богатства. Богатства достигают, отнимая чужое, будь то добро или работа. Иметь хорошие деньги, на которые можно все купить, очень хорошо, но отнять при удобном случае бывает еще выгоднее. Иногда гораздо выгоднее. Это не хорошо и не плохо, это просто такая реалия: в достаточно сложном сообществе когда-то выгоднее возможность надежной покупки, когда-то — отъема, кражи, порабощения. Флуктуация — случайна, наличие флуктуаций — закономерно.
3. Идеальные деньги
Пытаясь дать определение идеальным деньгам, применим искусственный прием: не будем рассматривать случаи, когда продаются люди: на мясо, на органы, в классическое, ничем не ограниченное рабство, когда человек — вещь, и его можно безнаказанно калечить (кастрация), насиловать, истязать и убивать. Предположим, что этого нет.
Таким образом, идеальные деньги — это такие деньги, за которые можно купить все, что видишь, все что есть, и все имеет свою цену в этих деньгах. Когда весь мир, в принципе доступный человечеству, поделен на клеточки-деньги, состоит из них. Их ровно столько, чтобы хватило купить ВСЕ, а когда труд добавляет к этому «все» и еще что-нибудь стоящее, выпускается дополнительно соответствующее количество денег.
Такого на самом деле нигде нет, всегда и везде существуют свои ограничения.
Так, как правило, нельзя купить у человека дом, если ему негде взять другой, последний полушубок в непогоду, последний кусок хлеба. Не купишь незаменимого, того, что жизненно необходимо. Того, без чего не доживешь до отоваривания денег. Тезис о том, что торговля и деньги порождены появлением избыточного продукта и разделения труда, есть общее место. Таким образом, ближе всего к идеалу деньги, на которые можно купить все, что выставлено на продажу. Их и будем считать идеальными, их и примем за точку отсчета.
Идеальные деньги — это деньги, гарантированные сами по себе и не требующие дополнительной гарантии: для совершения покупки на них достаточно наличия товара, выставленной цены на товар, и самих денег. Можно сказать и так, что основным свойством (практически) идеальных денег является их АБСОЛЮТНАЯ БЕЗЛИЧНОСТЬ. Цена — какова? У меня — хватает, получите. Все.
Все, что является отклонением от этой простой схемы, есть и отклонение от идеала. От самого принципа, в свое время породившего деньги и поддерживающего их существование три с половиной тысячи лет, как минимум. Любая попытка наложить искусственные ограничения на принцип Свободного Рынка есть порча денег. Когда можно, но не всем, или не все, или когда, номинально, одну и ту же валюту начинают делить на различные сорта, это порча денег.
Таким образом, порчей денег следует считать само появление у кого-либо возможности накладывать такие ограничения. В самом деле, на эту валюту при прочих равных условиях надежда хуже, нежели на другую, поскольку есть вероятность произвола узкой группы лиц, управляющих эмиссией. Например: США, распоряжаясь выпуском мировых денег теоретически может взять, и девальвировать доллар, превратив свои неподъемные долги в ничто, заодно с достоянием конкурентов. Вряд ли, конечно, но в потенции такая возможность есть.
Для денег идеальных признаком должна являться невозможность их попадания в «не те» руки. Если бы это неосуществимое в принципе требование было выполнено, это обозначает реализацию на практике принципа социализма: кто не работает, тот не ест.
На самом деле все обстоит и несколько по-другому, и сложнее. Люди, вся деятельность которых сводится исключительно только к участию в обороте денег и откровенные преступники прекрасно умеют добывать деньги. Давление незаработанных денег на реальный рынок чревато инфляцией, таким образом, деньги «не тех» людей нужно превратить в «другие» деньги. Которые нужно каким-то образом отличить от «правильных», а потом отнять, арестовать, секвестрировать, и т. п.
Не то, что в США, но и в «Дойчебанке» попытка положить на счет более двух тысяч «евро» наличными может стать причиной неприятностей. Деление денег на «чистые» и «нечистые» последовательное ужесточение контроля над банками во всемирном масштабе, и т. п., - есть последовательный уход от главного свойства денег: БЫТЬ УНИВЕРСАЛЬНЫМ МЕРИЛОМ (материальной) ЦЕННОСТИ. Порча денег.
На обращение благополучной валюты сколько-нибудь заметных ограничений не накладывают. Она выпускается благополучным обществом. То есть таким, сама структура, принципы организации которого не позволяет, чтобы деньги попали в «не те» руки. Наложение ограничений не рыночного характера есть свидетельство неблагополучия валюты и неблагополучия общества, в котором она обращается. Нарастание такого рода ограничений (ограничение хождения наличных, отмена банковской тайны в глобальном масштабе, аресты счетов людей, корпораций, и целых стран, санкции, налагаемые на государства и корпорации, список КОКОМ, даже покупка билетов по паспорту) есть свидетельство нарастания такого неблагополучия. Его можно уподобить постепенной замене собственных органов — протезами: на каком-то этапе объект превращается в нечто совершенно иное, но его по привычке считают прежним. Что бы ни предпринимали нынешние хозяева мира, само по себе его усложнение влияет на деньги однонаправлено: оно их ухудшает. Когда какого-нибудь финансиста спрашивают, в чем лучше всего хранить деньги, сам факт такого вопроса есть свидетельство такой порчи. Возникает резонный вопрос, чем именно может завершиться эта тенденция.
