— Генадич тож расстроится, — вздохнула Нина. — Он сказал, что малец прикольный. И что босс так оживился прям вчера. И что таскался с вами… Хотя Генадич размазня та еще.
— А где Гена? — всхлипнула Мотя.
— Хз, работает наверное. Он типа корпоративный водила, а я личный.
Она крутила в руке ключи от машины и ковыряла носком кроссовка пыль под ногами.
Мотя кивнула. И снова посмотрела на Серегу.
Ее сердце будто разрывалось. Такая тоска еще никогда в жизни не наваливалась на Мотю. Даже в тот момент, когда будущее было сомнительно и впереди маячил только неминуемый арест, казалось, что все куда лучше, чем теперь. Милашка Серега, такой малютка и будет теперь спать среди таких же одиноких малышей. Расти в детском доме. Может его и заберут, а может и нет. И за ним точно не придет его семья.
«Как жестоко было дать мне надежду… Дать мне к нему привязаться!.». — подумала она и начала себя накручивать все больше и больше, уже почти готовая сорваться и бежать снова колотить Романа по чем попало, только бы он понял, какую ошибку совершает.
— Он может передумать? — с надеждой спросила Мотя у Нины и Олега.
Оба покачали головой.
— Ни разу такого не было, — пожала плечами Нина. — Он вообще не из тех, кто ведет себя глупо или безрассудно. И точно не тот, кто будет заботиться о ребенке.
— А мне показалось, что он… заботливый, в какой-то момент. И такой же сумасшедший, как и я, — пожала плечами Мотя, вытирая слезы.
— Заботливый и сумасшедший, — хохотнула Нина. — Ну точно! Вообще не про него.
— Но он же такой. Он за мной вернулся в тот отель. И оплатил все это. И…
— Слушай, — Нина встала с качель и отряхнула свои ультра-обтягивающие драные джинсы. — То что он с тобой себя так странно вел, скорее исключение, — она тоже села на корточки напротив Олега и посмотрела на Серегу. — Он не тот, кто будет заботиться. Он вообще не очень любит людей. Он фанат современных технологий и дикой природы. Парадокс, да? Ему не интересно все это… Он считает, что человека можно заменить техникой. Что если бы не человек — природа была бы цела. Ну и все в этом духе. Он как бы… ну не про вот это вот все, — она махнула рукой на Серегу. — И женщины ему не то, чтобы не интересны… — она задумалась. — Скажем так, они ему немного помотали нервишки. И ты его ни в чем не убедишь. Ты как бы враг, понимаешь? Иди с миром, забудь.
— Но Серега…
— Даже если ты снова его похитишь — он просто заявит в полицию.
— Неужели ничего…
— Ничего.
Мотя потянулась, чтобы взять на прощание Серегу на руки, но Олег покачал головой.
— Только себе хуже сделаешь.
Мотя кивнула. Но отойти не смогла.
Она все ждала, когда покажется Роман и крикнет: «Я передумал!», но он все никак не появлялся.
— Он не передумает. Я не первый год его знаю, — заявила Нина, а Олег кивнул.
Все вдруг как-то обесцветилось.
И Моте стало чертовски тоскливо.
* * *
Соня Левина не была мастерицей успокаивать людей. Она могла только стоять рядом, вздернув бровь и держаться из последних сил, чтобы на человека не наорать.
Тут же ситуация была неоднозначная.
Ее подруга — Мотя — сидела, обняв четырехмесячного Гришу Левина, и рыдала. С одной стороны жалко Мотю, а с другой — Гриша хохотал, как сумасшедший.
— Эм… кхм… — Соня перекатилась с пяток на носки, покашляла еще. — Я это… ну если вы тут норм развлекаетесь… я пойду поем, ок? А то оч хочется, а этот демон с меня не слезает, — и не дождавшись ответа, ушла.
Она в целом не могла с точностью ответить поддерживает ли подругу. Вроде как и правда всех жалко, но до чего же с ними сложно. И хоть муж Сони был намерен заводить еще маленьких людей, Соня косилась на него с опаской, готовая в любой момент броситься в драку за свою свободу.
Она не сильно любила чужих детей, и даже слабо представляла, что существуют какие-то еще дети, кроме Гриши.
— Со-о-онь, — сморкаясь прямо в Гришины ползунки, провыла Мотя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А-а, — протянула та в ответ.
— Че делать?
— Снять с Гриши штаны и бегать. Переодевать. Он так сопереживал тебе, что обделался, — пожала плечами Соня и поставила чайник.
Мотя кивнула, всхлипнула и послушно пошла менять подгузник. А Соня написала сообщение своему мужу: «Тут Мотя учинила потоп. Капец. Вина ей купи!»
— Сонь, — опять раздалось на кухне и от неожиданности бедолага чуть не выронила телефон.
— Чего подкрадываешься? Я успела привыкнуть к тишине за эти две минуты! Не травмируй меня!
— Я сменила, — Мотя протянула Соне ребенка на вытянутых руках, но та покачала головой.
— Себе оставь, я есть хочу.
Мотя кивнула и плюхнулась в кресло мешок, закинув Гришу на плечо. Гриша принялся пускать слюни и что-то рассказывать Мотиной спине.
А Соня уставилась на подругу, пока ждала, когда разогреется суп.
Когда-то она слабо могла представить, что Матрешка будет ныть и лить сопли по чьему-то ребенку. Да и что санитаркой устроится в детское отделение.
Нет, Матрешка всегда отличалась крайней импульсивностью и порой вела себя совершенно логично, но если смотреть правде в глаза, никогда не проявляла особого интереса к детям. Красотка, игрок «высшей женской лиги». Мисс Популярность, всегда на макияже и на маникюре, караоке, бары, развлечения, вся такая красотка, и вдруг… дети.
— Тебя чего на материнство потянуло? Заразилась?
— Да ты бы видела! — и понеслось. Дубль три. Рассказ про Серегу.
— Стоп! Все, я поняла, — перебила Соня. — Чего теперь-то ныть?
— А что делать?
— Блин, Матрешка, ей богу, ты просто какую-то кашу заварила! — вздохнула Соня, усаживаясь за стол. — Я отчасти согласна, что всех не спасешь. Это ответственность. Капец какая! А тебе самой-то лет сколько?
— А тебе? — фыркнула Мотя. Соня родила сына очень рано, даже институт не закончив, и может в тот момент у инфантильной Моти стало что-то меняться в голове? А может дело в очаровании Сереги.
— У меня было девять месяцев, чтобы принять всю ситуацию, как есть! Девять, дорогуша! Не дней! Месяцев! И из них минимум шесть я провела с мужчиной, который этого… — она помотала ложкой в сторону Гриши, подбирая слово. — Ждал. И поддерживал меня.
— Но это же не значит…
— Не значит что? Что я больше готова, чем ты? А что будет, когда ты устанешь и наиграешься?
— Ну почему никто в меня не верит?
— Потому что, — тихо произнесла Соня. — Даже у меня иногда возникает это ощущение усталости и бессилия. Иногда реально думаешь: когда уже придет какая-нибудь более сильная женщина и заберет у меня ребенка? Потом вспоминаешь, что ты и есть та сильная женщина и ругаешь себя за эти мысли. А еще по сто раз в день я называю себя плохой матерью. А еще мне с этой лодки правда, честно никуда не деться. Я за этого парня глотку перегрызу, НО это непросто. И без Льва я бы вздернулась на ближайшей березке. Ты перечитала романов? Думаешь, что материнство это «любить своего малыша и защищать его от целого мира?», а вот эта вся проза так, мелочи? Нет. Материнство и есть проза, блин. Долгая, очень долгая, как «Война и Мир». И на каждую яркую сцену с загулами Анатоля приходится три тома описания небушка.
Мотя сидела, прижимала к себе Гришу и кивала.
— Ты не поняла? — уточнила Соня.
Мотя помотала головой.
— Не помнишь, кто такой Анатоль?
— Нет, — честно ответила Мотя.
— Короче! Подумай…
— Мне некогда думать, — решительно пресекла продолжение разговора Мотя. — Знаешь что, плевать мне проза это или поэзия! Не знаю я, кто такой Анатоль и что там про небо, не выделывайся мне тут! Я просто знаю, что никакая рутина мне не страшна! И я знаю, что делаю! Я — не бросаю…
Мотя не договорила, зашуршали пакеты на входе, кошка по имени Падла бросилась через всю квартиру так, что из-под лап чуть ли не ламинат отлетал.
