— Идея есть, — сверкнула глазами Соня.
— Как мне помочь?
— Ну почти, — ласковый тон Сони не внушал доверия. Мотя сощурилась. — Ле-ев!
— А-а? — услышала Мотя голос Сониного мужа.
— Я приглашаю тебя на свидание!
— А Гриша?
— А с Гришей мамочка-Мотя посидит. И подумает о своем поведении.
— Ой, Сонь, ну я с Серегой много времени провела… — вздохнула Мотя. — Что ты мне хочешь доказать вообще?
— С Серегой у тебя фигачил адреналин. И за двенадцать часов тебя дважды спасал этот Роман. А давай-ка без приключений, без погонь, без ночей по гостям и отелям, просто рутинные будни мамки в декрете. Вот тебе дом, вот тебе кухня, вот тебе детская. Молоко в морозилке, подгузники знаешь где, еду разогреешь себе (если успеешь). Наслаждайся! Еще, желательно, убери бардак в гостиной. Ну это так, левой третьей рукой. Кстати, башка у тебя какая-то немытая. Душ знаешь где, подруга. Ой, и там глажка накопилась, ты это, гладанешь, пока Гришаня кимарнет?
— Да что вы все меня тестируете? Тот до утра время давал, эта…
— Да потому что это не шуточки! Он вразумить тебя хотел и нифига не вышло! Теперь тебя Гриша вразумит. Гришаня! Я верю в тебя, дружок!
И Соня смылась быстрее, чем Мотя успела сказать: «Погоди!».
Шестнадцатая. Горемать
Гришу вырубило почти сразу, стоило Соне и Льву покинуть квартиру. На часах был полдень, а кости ломило, будто уже полночь. Страшно хотелось лечь на диван, вытянуть ноги и просто отрубиться, но для начала и правда был нужен душ. Тогда в отеле голову мыть пришлось одноразовыми мини-бутылочками с непонятной жижей и что-то подсказывало, что это был все-таки не шампунь.
Мотя потрясла свою сумку в поисках расчески, нашла зарядку для телефона, которую считала потерянной, а потом вдруг замерла.
— Какая ж ты Мотя дурочка… Опять!
Визитка Романа, которую он сунул ей в самую первую встречу.
«Передумаешь — звони!»
И там его фамилия латиницей, и даже место работы.
Она давно уже могла все выяснить и рвать когти от этого чурбана, но увы, ума хватило только сунуть карточку в самый дальний карман.
— Кто вообще пользуется бумажными визитками, — ворчала Мотя, падая в кресло. — Роман Ленский… СмартХоум.
Оказалось, что Роман занимается умными домами. И не просто занимается, у него аж огромная компания, которая начиналась с простого интернет-магазинчика и работы на дому.
Про него нашлось несколько статей, интервью в двух подкастах на ютубе, три техно-обзора, где он выступал как эксперт. Нашлись соцсети. Ничего особенного. Обычный мажор, куча фотографий из путешествий, на старых фото мелькала девушка-брюнетка, видимо мать Сереги.
Они смотрелись рядом как Джоли и Питт, такие все красивые.
Аккаунт этой самой матери пестрил яркими снимками.
КираКира
Путешествия, как смысл жизни
По вопросам сотрудничества Лена
Кира была такой подтянутой, дерзкой. Каждый пост — километровое полотно. Вот я читаю Кафку, тут я слушаю модную музыку, а это мы на премьере крутого режиссера. Это на мне эко-платье, а тут я ем здоровую пищу. «Свет в душе — свет на лице!», а следом длинный пост о том, как она избегает негатива в своей жизни, чтобы быть счастливой.
— Видимо негатив — это Серега. Ну да…
Сто пятьсот советов как стать просветленной, йога на краю вулкана, что-то там про то, что морская соль делает кожу мягче.
«Красота в деталях» и фото с прилипшим к загорелой жопе песком.
Фото, где Кира смеется, держа в руке кокос и подпись: «Чтобы полюбить жизнь, нужно для начала полюбить себя!», потом карусель из девяти снимков с шальными танцами в парео.
Пост с видео, где по щеке Киры красиво бежит слезинка, а веки трагично припухли. Текст о том, как кто-то бросил собаку на произвол судьбы на берегу карибского залива.
«Я не понимаю, ребят!» — вещала Кира. — «Это, наверное, просто не в моей системе координат, такое. Ну как можно бросать того, кого приручил?» — Кира гладит собаку и смотрит на нее с жалостью. — «Вот вы думайте, когда берете домой животное! Вы — все что у него есть! Вы для него целый мир! А потом раз!» — она растерянно расфокусирует взгляд, и еще две слезинки катятся по щекам. — «И мир заканчивается!» — смотрит в пространство и качает головой. — «Не понимаю. Я такого не понимаю! Наверное, для кого-то это нормально..».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Сука, — фыркнула Мотя.
А потом фото-фото-фото с тем, какая она красотка поднялась на гору, сходила в поход, проехала на велосипеде десять километров и как ей все равно на свое усталое лицо, но это фото обязано быть в ленте. Ну да! При этом и ресницы есть и тон кожи ровный.
— Я тоже ничего, — фыркнула Мотя, обращаясь к драной страшненькой кошке Левиных. — Ладно, Падла, стереги Гришу. Я в душ!
Мотя только и успела, что войти в ванну, раздеться, включить воду и… Гриша выспался! Да здравствует Гриша!
* * *
— Ну ты же голодный! Вот еда! Чего не ешь??
Гриха очень горько хныкал. Совсем на Сережу непохоже, и Мотя тосковала.
Теперь ей казалось, что уж Сережа себе такого никогда не позволял! Он у нее лапочка и без повода не плачет.
А тут истеричка какая-то!
Мотя хотела есть, но у маленького Левина были на нее свои планы. Она так и не сходила в душ, а пыталась уже три раза, но Гриша как чуял момент, когда нога встает на дно ванны и тут же вкючался в игру. Мотя всю ночь не спала, пока возилась с Серегой, но и правда ощущала при этом какой-то адреналин и сумасшедшую жалость к бедолажке, а вот Гриша мог бы уже ее сам пожалеть, а не выделываться.
А еще Мотя все время думала о том, где сейчас ее подопечный. И Гриша ей его не заменял ни на миг. Сын подруги был милым, Мотя испытывала к нему какие-то вполне теплые чувства, но вот чтобы прямо так как над Сережей трястись — не выходило.
— Ладно! Встала! Встала! — проворчала Мотя.
Грише не нравилось, когда сидят, он хотел стоять и только стоять. А руки отваливались! Одно дело крошка-Сережка… ест и спит. А тут готовый ребенок! Пырит по сторонам, ворчит, хочет коммуницировать. И весит раза в два больше, так что спина уже отваливается держать эту восьмикиллограмовую сардельку.
— Да что я им, подопытная что ли! — проворчала Мотя и схватила телефон.
Соня взяла трубку не сразу, голос у нее был сонный.
— Н-да…
— Соня! Блин! Он кричит…
— Уже сдалась?
— Нет! Я хочу набраться сил и ехать биться за Серегу!
— А когда Сереге будет — сочный зевок, — четыре месяца и он будет гундеть, ты что скажешь? Кому его вернешь?
— Ар-р-р! Вы где вообще!?
— На, — зевок, — свидании. Эй! Отдай одеяло… — послышались звуки битвы за одеяло и смеха. — Ладно мы это… пора мне.
Моте казалось, что у нее нагло отнимают драгоценное время!
В какой-то момент Гриша устал и вырубился у нее на плече, было уже четыре часа дня и у Моти не осталось сил стоять.
Она осторожно села в подвешенное к потолку кресло, откинулась в нем и выдохнула. Гриша удовлетворенно распластался по Мотиной груди, как по шезлонгу. Из его рта бежали слюни и футболка промокла, став липкой.
Определенно, хохочущий Гриша, которого можно отдать как только он загундит — прикольнее, чем вот этот сумасшедший человек со слюнями.
«А что же там мой Серега?» — подумала Мотя и достала телефон.
Все что она могла, это набраться смелости и написать… Роману. Печально это, но Мотя не додумалась взять номера Нины или Олега, и тем более Гены.
Если бы была точно уверена, что ребенка вернули в больницу — писала бы туда, но увы, если никто ничего не спросил (только выговорили, что ушла за десять минут до конца смены), значит Роман приходил в день выписки Сереги и забирал его вполне законно. Хоть и не своими силами.
