— Но, как же, я же…
— Послушайте, Георгий Евгеньевич, я настоятельно прошу вас этим заняться. Наше правительство ещё окончательно не развалилось. У вас же есть секретариат и его глава, Набоков, кажется. Вот и озадачьте их всех. Завтра я еду в Сенат и желаю там видеть всех. Не будет указанных мною лиц, не обижайтесь на меня, Георгий Евгеньевич. При всём к вам уважении, я посажу вас под домашний арест на хлеб и воду и не буду слушать ваши жалобы. Вы, надеюсь, понимаете, что я настроен весьма решительно и сейчас не до сантиментов?
— Но, как же так, как же так?! — испуганно прошепелявил князь.
— Да вот так, в меня, значит, стреляют, а вы хотите отсидеться в тёплом кабинете? Не удастся это вам, Георгий Евгеньевич, не удастся. Как назначим правительство, так и уедете на Соловки богу молиться, а сейчас не время.
Князь Львов испуганно смотрел на Керенского, не зная, что сказать, и еле дышал. Коновалов, который сидел рядом и прислушивался к этому интересному разговору, разволновался и даже вспотел, беспрерывно то надевая, то снимая очки с круглыми стёклами.
— Саша! — решил он вмешаться в разговор, не обращая внимания на постепенно собирающихся в зале журналистов и фотографов, — но так же нельзя с Георгием Евгеньевичем, он уважаемый деятель, а ты грозишь ему арестом. Это нехорошо.
— Саша, я всё понимаю, но и ты пойми меня. В меня почти каждый день стреляют и хотят убить, а сколько на тебя было покушений?
— Ну… — начал мямлить Коновалов, — на меня ещё не было ни одного.
— Вот ты и молчи тогда, Александр Иванович. Чья бы дуда гудела, а твоя бы не… Ты на какую министерскую должность стремишься встать?
— Я не стремлюсь быть в правительстве, Саша. Если надо, я уйду, но наше общество специально назначило меня для работы в правительство.
— Ясно! (грёбаные масоны), тогда ты будешь государственным контролером вместо Годнева. Устраивает это тебя? И с промышленностью будешь связан, и вообще, при деле.
— Но… Впрочем, хорошо, Саша, я согласен.
— Вот и славно, — вздохнул с облегчением Керенский.
— Но как быть с Терещенко?
— С Терещенко? А мы его обер-прокурором поставим.
— Но он не захочет, и как это вообще может быть?
— А что такого? Почему бы и нет! Он же в правительстве и останется, красота. Будем все вместе рулить народом.
— Но это как-то неприемлемо.
— Разве? Ну, нет, так нет, я, Иваныч, никого не заставляю. Так что, переговори сам с Терещенко, и если он согласен, то хорошо, а если нет, то на нет и суда нет. Вроде журналисты все собрались, вряд ли кто-то ещё подойдёт, так что, приступим.
Князь Львов и Коновалов, полностью поглощённые разговором, взглянули в зал, который уже гудел на разные голоса. Щёлкали треноги допотопных фотоаппаратов, скрипели гофры и переругивались между собой конкуренты от газет и журналов. Все были готовы.
Кроме Львова, Коновалова и Керенского в президиуме ещё сидели: секретарь Временного правительства Владимир Набоков, Скарятин, которого пригласил Керенский, Терещенко, который пришёл в последний момент и Шингарёв, до крайности возмущённый тем, что Керенский сейчас решал всё.
Пресс-конференция началась.
Керенский посмотрел на князя Львова, но тот, хоть и обещал, оказался не готов начать конференцию, находясь под впечатлением только что состоявшегося разговора. Керенский скривился от досады. Вот же, ять… Пришлось начинать самому.
— Граждане и гражданки, товарищи и… — Керенский на мгновение замялся, так как не знал, как обращаться к дамам и девушкам. Россиянки, как-то не принято ещё, дамы — чересчур пафосно, но, всё же, нашёлся.
— Ммм и сударыни. Благодарю вас, что вы посетили правительство, дабы засвидетельствовать факт его кризиса и последующего обновления. Жизнь и революция диктуют свои условия, и мы не имеем права их игнорировать. Прошу вас, господа, задавать вопросы, — и Керенский опустился на своё место, последней фразой сделав задел на множество недоумённых перешёптываний.
— Радомир Пушков-Марлинский, газета «Речь», мы все ждём от вас самого главного заявления об отставке правительства, — мужчина уселся обратно, поправив для порядка свои роскошные чёрные усы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Князь Львов очнулся, поднялся и сказал.
— В связи с невозможностью управления в том составе, который был ранее, арестом двух министров за контрреволюционную деятельность и ещё по многим другим причинам мы приняли решение о роспуске старого состава правительства и создании нового, коалиционного. Народ требует, желанию народа мы следуем и всегда будем следовать. На все дальнейшие расспросы вам ответит министр МВД и юстиции Александр Фёдорович Керенский.
Это заявление подстегнуло людей, сидящих в зале. Толпа журналистов забурлила, люди стали вскакивать с мест и снова опускаться на них. Некоторые захотели пересесть ближе, но два суровых унтер-офицера недвусмысленно дали понять, что это делать уже поздно, да и не нужно. Бурление закончилось, и толпа вытолкнула из себя журналиста, победившего в суровой борьбе за второй вопрос.
— Мишель Жопен, газета «Либерасьон», когда будет объявлен новый состав правительства и кто в него войдёт?
Керенский встал, поправил новый френч, осмотрелся. Старый здесь не годился по причине наличия на нем следов от вырванных с мясом пуговиц. И это было весьма заметно, несмотря на то, что пуговицы были пришиты обратно. Использованный френч ему пригодится на обычном митинге. Все должны видеть скромность своего вождя, так вроде бы учил товарищ Ста… Пардон, первым был Керенский, скопировав эту манеру у англичан, прекрасных умных парней.
— Новый состав Временного правительства будет оглашён послезавтра. Состав правительства окончательно не определён. Могу только озвучить лишь некоторые фамилии.
— Прошу вас…
— Министр МВД — Я. Военный министр — Я, морской министр — Я. Министр юстиции — мой заместитель Скарятин. Государственный контролёр — Коновалов, обер-прокурор — Терещенко. По делам Финляндии и министр просвещения остаются на своих местах. Остальные пока вакантны.
— А председателем Временного правительства кто будет?
— Вопрос остаётся открытым, наш уважаемый председатель, — Керенский вежливо поклонился в сторону Львова, — устал от этой должности, но ничего окончательно ещё не решено. Надеюсь, что вы успели задать все вопросы и мы можем закрыть нашу пресс-конференцию.
— Но позвольте! — послышались возгласы с мест. Им вторили торопливые вспышки магния, освещавшего съёмки. Всё бы ничего, но один из фотографов неожиданно достал что-то, более похожее на револьвер, чем на фотоаппарат, но ничего сделать не успел.
Керенский, которому везде чудилось нападение, быстро вырвал из кобуры браунинг и лёг на стол для удобства стрельбы. Ближайший унтер-офицер, в два прыжка оказавшийся возле фотографа, одним ударом в голову отправил в полёт незадачливого террориста.
Фотограф полетел в одну сторону, а короткая штанга для крепления штатива — в другую. Керенский слез со стола и медленно вложил пистолет обратно в кобуру, скрытую под френчем.
В зале повисла гнетущая пауза.
— Извините, господа и товарищи, нервы, покушения одно за другим, прошу понять и простить.
Кто-то из зала спросил.
— А вы бы выстрелили?
— Я бы не выстрелил, — мрачно посмотрев на журналиста, ответил Керенский, — я бы убил. Ещё есть вопросы?
— Но вы вождь революции! — вскрикнула неизвестная Керенскому дамочка.
— Вот именно поэтому я бы это и сделал. Революция в опасности, и дело рук каждого её защитить. Защищая себя, я защищаю революцию, не больше и не меньше.
Опять возникла пауза для осмысления сказанных слов.
— Вчера все Петроградские газеты вышли с заголовком о том, что на вас было совершено повторное покушение, это правда?
— Да, это правда, террористом оказался полковник Герарди. Он уже во всём сознался. По его словам, в деле замешаны великие князья, а раз так, то каждый из них понесёт за это ответственность.
— Вы их убьёте? — пропищала корреспондент газеты «Гардиан».
