— То есть, вы, сэр, считаете, что смерть императора и его наследника станет сакральной жертвой?
— Да, именно так, династия Романовых прекратит своё существование, и не только она. И Габсбурги, и Гогенцоллерны по итогам войны тоже будут отстранены от власти. Останется править одна Виндздорская династия, а других больше не будет. А что вы думаете, Сэмюэль, о русском народе, в частности, о крестьянах?
— Я не считаю их объектом своего внимания, это быдло, от которого ничего не зависит.
— Вы правы и в то же самое время не правы. На Николая II, как самодержца, была завязана вся власть. Для крестьян он гарант России как государства. Нет царя — нет страны, а значит, можно делать всё, что можно и делить землю заново. Но оставим крестьян, Российская империя — это многонациональное государство, но и это на самом деле не важно, потому как инородцы не принимают участия в политической жизни огромной империи.
А вот служивое дворянство, в большей степени, и служивое сословие, в меньшей степени, присягало именно царю. Если вы заметили, то свергали самодержца исключительно русские, ни немцев, ни шведов, ни поляков в этом деле не было. Все они свято блюли свою присягу.
Алексеев и Рузский с нашей помощью организовали переворот, поддерживаемый членами Государственной Думы и Военно-промышленным комитетом. Царь предполагал такой расклад сил, и о том, что они хотят поставить во главе империи великого князя Николая Николаевича, наверняка догадывался. В то же время, он полагал, что они понимают к чему это может привести, но он ошибался.
Обласканные царём генералы решили, что они могут получить ещё больше, извечная человеческая глупость двигала ими, и они получили то, что было ожидаемо. Но это не было то, что они хотели. По факту, они все выстрелили себе в ногу и теперь пожинают плоды своего решения, в высшей степени глупого и предательского. Два десятилетия поддержки революционного движения наконец привели к давно ожидаемому нами результату.
Полковник потянулся к коробке с сигарами и, достав из неё пряно пахнущую сигару с золотым лейблом, положил её под гильотинку и быстрым движением обрезал кончик. Поджёг спичку и раскурил сигару, смачно пыхая сначала ароматным, а потом всё более вонючим дымом. Втянул его в себя и выдохнул.
— Люблю сигары, майор. Они мне напоминают те места, в которых я провёл своё детство и юность. Знойные темнокожие женщины, насыщенный пряностями ветер и несусветная жара, но на чём я остановился?
— На результатах наших весьма затратных усилий.
— Да. Так вот, русские совершили катастрофическую ошибку. В нашем правительстве давно уже обсуждался дальнейший вопрос послевоенного мира и территорий. В случае выигрыша Антантой войны, Россия, если останется в её составе, получает в своё распоряжение Константинополь и Черноморские проливы. Это было бы не так опасно, если бы через них не шла основная торговля с Востоком. Этот крупнейший торговый узел на пересечении старых торговых путей будет несказанно обогащать их.
— Но русским же нужен Константинополь чисто в религиозных целях, чтобы вернуть православные святыни.
— Майор, религия в России хоть и важна, но не до такой степени, как вы думаете. Турки удивительно бестолковый народ, вот владели Константинополем хотя бы сербы, то они давно бы обогатились и развивались просто бешеными темпами. А турки… Ну, вы и сами знаете. Вот и выходит, что после войны Россия получает проливы, Франция — немецкие колонии в Африке, а что получает Англия?
— Колонии в Африке и часть территорий в Малой Азии, Сирии и Иране, и всё.
— Правильно, а если вы, майор, посмотрите на карту, то увидите, что подконтрольные нам территории напоминают слоёный пирог, они сдавлены со всех сторон французскими колониями и территориями разбитой Турции, которые ещё надо колонизировать, а у нас уже нет для этого сил. Там присутствует чехарда сил. Всё сложно, Сэмюэль, всё сложно.
— И какой же вывод из всего этого, сэр?
— Вывод? Вывод простой. Франция становится гегемоном, а Россия субгегемоном, а Британская империя утрачивает свои позиции во всём мире. Этим сразу же воспользуются американцы и, заключив военный договор с Францией или Россией, начнут нас теснить в Тихом и Индийском океане. И Германия, которая развязала войну после того, как лорд Грейг пообещал ей наше невмешательство, подкреплённое забастовками русских рабочих, во время официального визита в Россию Пуанкаре.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вильгельм II поверил, что в России начнётся революция при объявлении войны и мобилизации, и она не сможет вступить в войну, вследствие чего Франция останется одна. Они наносят удар через Бельгию, которая должна была остаться нейтральной, в течение короткого периода наносят поражение Франции и нападают на Россию.
— И что же Россия?
— Россия упорно борется, уступает территорию Польши, утрачивает контроль над частью территорий Малороссии и заключает с Германией и Австро-Венгрией мир. Германия становится гегемоном, мы субгегемоном, а Россия и Франция откатываются назад в своём развитии и выплачивают огромные контрибуции на развитие Германии и Австрии, которая получает полный контроль над Балканами и укрепляет свои позиции в Европе.
— Но этого не случилось, сэр.
— Да, и теперь у нас разные цели, но одна задача. Германии необходимо заключить приемлемый для себя мир, а нам — уничтожить Россию. В то же время, Германия понимает, что если у неё не получится вывести из игры Россию, то она не сможет заключить выгодный для неё мир. Вот в этом наши цели и схожи, и именно поэтому мы не мешаем им разрушать Россию, а они не мешают нам заниматься тем же самым.
Правда, Германия ещё не знает, что мы приложим все усилия, чтобы не дать им возможность заключить выгодный для них мир, но это уже детали. В ней самой уже давно зреет личинка революционных настроений и в нужный момент она вылупится и съест тело, в котором она и зародилась. Вы же знаете, что в Германии, в отличие от России, уже начинается голод и не искусственный, а самый натуральный.
— Да, сэр, я об этом знаю.
Майор потянулся к бутылке виски и плеснул себе в стакан, подумав, он тоже добавил туда содовой, но совсем чуть-чуть, и сделав два мелких глотка, сказал.
— Немцы хитрят, они посылают своих солдат для братания, предварительно накормив и дав им бутылки со шнапсом. Остальные смотрят голодными глазами, как назначенные для братания зольдатен пьют вместе с русскими шнапс и закусывают его настоящим хлебом, а не тем суррогатом из остатков муки и толчёной дубовой коры, который едят они, а самым настоящим ржаным хлебом, да ещё и с салом. Это для них немыслимая роскошь. Но немцы — стойкая нация, они не раз это доказали, доказывают и сейчас. Россия обречена, благодаря собственной же глупости.
Полковник тоже потянулся к бутылке, плеснул почти четверть стакана, несколько раз затянулся сигарой, пустив под потолок густой клуб дыма, и добавил к виски немного содовой.
— Давайте выпьем, Сэмюэль, за успех нашего общего дела. Через совсем небольшое время вы станете богачом, и самые красивые женщины, ранее недоступные для вас, будут готовы вам оказать любые услуги только ради того, чтобы спасти свою жизнь. За то, чтобы переехать за границу, с вами будут расплачиваться золотом, фамильными украшениями, прекрасными картинами и всем остальным, что является ценностью для любого европейца. Будут продавать за бесценок ценные вещи, сокровища царей и великих князей. Попомните мои слова, майор. За успех нашего дела.
Они стукнулись бокалами и выпили до дна их содержимое, налили снова и стали пить, выкуривая сигары и уже лениво рассуждая ни о чём, обсуждая поведение короля и его придворных, а также прошедшие в Дерби очередные скачки.
Глава 8. Переговоры
«Еще мальчиком я мечтал о шапке-невидимке и уничтожении всех москалей»
Ф. Дзержинский
Иван Григорьевич Щегловитов внимательно слушал Керенского, который сидел сейчас напротив и, развалившись в кресле, пил чай с лимоном. Крепкий, основательно заваренный чай, с тремя ложками сахара и изрядно осветлённым ломтиком лимона.
