вас, нелюдей, знает…
Еще мгновение подумав, царевич тяжело опустился обратно в кресло и прикрыл глаза рукой.
– Ладно, ты давай-ка сказывай, как было, а потом и я тебе поведаю все, что сам знаю. Коль не врешь, морская царевна, сдается мне, помочь мы друг другу сможем.
– Помочь… Это еще как?
– Как – поглядим. Да только не думаешь же ты, что отцы наши, меж коими уговор был, в один день запросто так без вести сгинули?
– Не думаю, – Марья нехотя признала правоту царевича, все еще, впрочем, ему не доверяя. – Что ж, ладно, твоя взяла, – рассудив, что лишним узнать историю царевича из первых уст точно не будет, она кивнула. – Поведаю я тебе свою историю.
– Так вот, значит, оно как…
Внимательно выслушав сказ Марьи, царевич несколько раз стукнул кулаком о подлокотник кресла.
– Стало быть, пропал Володыка после того, как о сватовстве сестре твоей поведал… И ты, конечно, в том людей винишь?
Марья, не посчитав нужным пояснять очевидное, промолчала.
– Хах, да, ладно у тебя все выходит, – царевич качнул головой. – Да только поторопилась ты, дева морская, с выводами. Ведь отец-то мой, после того, как мы в колодце посланца вашего встретили, Пескаря страхолюдного, тоже пропал. И не так, как твой. Сперва сам не свой был седмицу, а вчера по вечеру вдруг к морю засобирался. Да еще и один, под страхом смерти охране с собою ехать запретив. И даже меня не взял…
Царевич задумался.
– Теперь-то мне ясно, видно, в уговоре том злосчастном дело было, что он с Володыкой заключил. Наверняка батюшка по его душу к берегу отправился. Да только вот назад, царевна, он так и не воротился…
Царевич, тяжело сглотнув, умолк.
– Что ж, похоже на то весьма, что прав ты…
После долгого молчания Марья наконец заговорила:
– Быть может, и впрямь так станется, что подсобить мы друг другу сумеем. И я даже знаю, с чего начать надобно.
– И с чего же?
В голосе царевича послышалась призрачная надежда.
– Увидишь скоро.
Царевна усмехнулась, про себя, впрочем, досадуя, что мысль та, что ею овладела, не явилась к ней раньше.
– Вот только для этого к морю мне нужно. Да поскорее.
– Хм, ну хорошо… Будь по-твоему, гостья незваная. К морю так к морю…
Царевич нехотя кивнул. А затем, глянув на застывших позади Марьи витязей, точно нехотя добавил:
– Да ты только смотри, попытаешься чего учудить, пеняй на себя.
– Не тревожься, царевич, – Марья хмыкнула. – Покуда у нас цели общие, так и опасаться тебе нечего. Уговор.
– Что ж…
Помедлив, царевич кивнул.
– Уговор.
А затем подумал и добавил:
– Меня, кстати, Иваном звать.
– Что ж, Иван, коней собирай. Ужины справлять не станем. Сразу поедем. Чтоб дотемна управиться.
Губы Марьи тронула легкая, но отнюдь не веселая улыбка.
* * *
– Ну вот оно – море.
Несколькими часами позже, когда солнце уже ушло за горизонт, а на небе зажглись первые, самые яркие звезды, Иван, стоя на скользких от воды скалах уже другого брега, широко повел рукой и недовольно посмотрел на Марью.
– Скажешь, быть может, наконец, зачем тебе сюда понадобилось?
– Чего слова зря тратить. Сейчас все увидишь…
Царевна вынула из ножен острый кинжал, полоснула им по ладони и протянула руку к морю, роняя в воду тяжелые алые капли.
Глава третья
О царевнах, Чародее да вороне
Капли крови, срываясь с распоротой длани царевны, падали в пенящуюся меж острых камней воду. Одна, другая, третья… Перемешиваясь с соленой водой, они, казалось, на миг окрашивали ее едва уловимым, слабым багрянцем, а затем исчезали без следа.
– Ну и чего ты делаешь?
Иван, нахмурившись, поглядел на Марью, все еще роняющую в воду свою кровь.
– Терпение, царевич, – она криво улыбнулась. – Скоро все сам увидишь. Поверь, ежели желаем мы хоть что-то о пропаже родителей наших выведать, так на то один лишь есть способ. Жаль, конечно, я о нем раньше не подумала, да уж чего теперь. Поздно лучше, чем никогда.
– Так это что, навроде… действа какого-то колдовского?
– Нет, – усмехнувшись, царевна кивнула на поднявшуюся неподалеку от берега волну и опустила наконец окровавленную руку. – То лишь зов…
– Утопить нас вздумала, ведьма морская… – зло зыркнув на нее, один из ратников ругнулся в бороду. – На берегу не сгубила, так теперь тут все сгинем – как пить дать, сгинем!
– А ну-ка, тихо там, – его тут же одернул старый десятник, очевидно, опасаясь, как бы скорый на язык молодец не разгневал морскую царевну. Но Марья на слова ратника лишь усмехнулась:
– Не страшись, витязь… У нас с твоим царевичем уговор, помнишь? Ну и нервная же у тебя стража, Иван.
Она с презрением покосилась на царевича.
– Гляди, как бы они меня с перепугу стрелами не утыкали.
– Могу я вопрос задать?
Пропустив ее колкость мимо ушей, Иван вдруг задумчиво поглядел на Марью.
– Задавай, – она пожала плечами.
– Я вот что думаю… Ведь наверняка ты с витязями моими легко управиться смогла бы. Там, на берегу, где вы встретились.
Царевич не спрашивал, а утверждал, и потому царевна не стала утруждать себя даже кивком.
– Так скажи, отчего же ты с ними добровольно отправиться решила?
– Чтоб дорогу показали, – Марья сперва усмехнулась, а затем вдруг, сама того не ожидая, добавила уже куда серьезнее: – Да и к тому же, коль своею волей не пошла б, их всех убить бы пришлось. Уж больно витязи у тебя, царевич, справные.
– Неужто ты, царевна морская, жизней людских пожалела?
Иван взглянул на нее с подозрительным удивлением, а ратники за его спиной еще пуще прислушались к их разговору.
– Не дивись, – Марья покривилась. – До жизней людей твоих мне дела никакого нет. Все куда проще – к чему силы на вражду тратить, когда тебя туда сопроводить хотят, куда и самой надобно?
– Да, разумно, – Иван кивнул, но в голосе его царевна расслышала едва уловимое недоверие. Впрочем, ежели сказать по правде, то она и сама не уверена была в том, что попросту не пожалела витязей.
Разговор меж тем сам собой утих, и царевна принялась молча глядеть на волны, что били о скалы с каждым мигом все злее и яростнее. Иван несколько раз бросал на нее долгие взгляды, точно порываясь разузнать наконец, чего же они ждут. Но он так и не проронил ни слова. И все продолжали молча глядеть на море до тех самых пор, пока бурлящий водяной вал не обрушился прямо к ее ногам, обдав сапоги белой пеной. А затем…
– Мать честная! Черномор…
Едва волна схлынула, на берегу чудесным образом оказались тридцать три богатыря. Могучие, широкоплечие, белокурые и статные, возвышались они над любым из воинов царевича на две головы и облачены были в горящую златым пожаром чешую. В руках морские богатыри держали каплевидные щиты с трезубцами и морскими коньками, а к ним уж приторочены были длинные, толщиною с трехлетнюю березу, копья.
– Здравствуй, дядя…
Марья, чуть поклонившись, как равного поприветствовала Черномора, за широкой спиной которого неодолимой стеною выстроились