невидимые сверчки.
– Ах, да зачем нам чужое веселье и чужая свадьба? – Чародей рассмеялся. – Коли мы у друг друга есть!
Он отпустил ее руку лишь на мгновение и тут же нежно взял лицо девушки в свои ладони, заглянув в глаза.
– Никогда мне на тебя не наглядеться. Никогда поцелуями не насытиться. Хочу, чтобы знала ты. Ты – моя слабость, Марья Моревна, царевна морская. Я люблю тебя. И нет ничего ценнее у меня ни в жизни, ни в целом мире! Люблю и обещаю, слышишь, обещаю, что все у нас будет с тобою хорошо! Что бы ни случилось!
Он невесомо поцеловал ее в губы, стараясь, кажется, наглядеться на целую вечность вперед. И Марья прошептала:
– А я люблю тебя, Чародей…
На закате времен КощеевыхБуян. Навь
Царевна протянула руку к морю, и вода, обратившись тонкими цепями, бросилась на Кощея. Оплела, опутала да приковала его, не способного боле сопротивляться, к стене. Несколько раз все же безуспешно дернувшись, он оглядел свои оковы и посмотрел на нее, улыбнувшись.
– Эти цепи нерушимы, покуда Володыка Морской восседает на своем троне.
Марья глядела холодно и равнодушно. Скрывшись почти за такой же, как у своего врага, маской. Бездушной и безжизненной.
– Ты останешься здесь на веки вечные, Кощей. Один. Глядя на мир, который когда-то собирался познать и в котором никогда боле не побываешь.
Наклонившись, царевна подобрала выпавший из длани Кощея Кладенец.
– О тебе не останется даже памяти.
Отвернувшись, она устало побрела прочь. А Кощей Бессмертный глядел все ей вслед, пока наследная морская царевна не скрылась на лестнице, но так и не проронил боле ни слова.
После падения КощеяВо Хрустальном дворце морского Володыки
Толкнув тяжелые двери с такой силой, что те ударились о стены, Марья на мгновение замерла на пороге тронной залы Володыки. А затем, медленно выдохнув, решительно направилась к отцу. Гнев и тоска, жгучие, точно медузьи ленты, переполняли сердце морской царевны. Победительницы, одолевшей наконец своего злейшего врага и завершившей войну, коей не было в триедином мире со времен противостояний Пращуров. И больше всего на свете сейчас Марья жаждала выплеснуть из души отравленные воды тяжких дум. Они жгли ее так сильно, что ей было не важно, на кого то сделать. Хоть бы даже и на самого Володыку.
«А там – будь что будет!»
– Твоя воля исполнена.
Марья швырнула к ногам отца Кладенец, и меч с гулким звоном ударился о каменные ступени.
– Исполнена?
Володыка, даже не взглянув на клинок, встретил гнев дочери с безмятежным спокойствием.
– Нельзя убить того, кто уже мертв.
Царевна, верно истолковав слова отца, вскинула на него взгляд, не сумев при том, да и не желая, впрочем, обуздать плещущуюся в своих очах ярость.
– Кощей навек заточен в собственном замке на Буян-острове. Цепи не разорвать, покуда ты в силе. А значит – навечно.
– Что ж, – Володыка вздохнул. – Достойная то расплата за его злодейства. Ты славно потрудилась, Марья…
Он протянул руку, призывая дочь к себе. И Марья, смерив пыл, повиновалась и поднялась к трону.
– Скорбь я чувствую в тебе и усталость великую, – Володыка провел ладонью по щеке дочери. – Не кручинься. То пройдет. Вот увидишь. Лишь отдохнуть тебе надобно. Ты славно потрудилась и одержала великую победу.
– Я могу идти?
Марья, не сдержавшись, отстранилась от руки отца. Принимать похвалу за содеянное отчего-то было куда тяжелее даже, чем одолеть Кощея на Буяне. – Ступай… – Володыка великодушно кивнул. – Ступай и не кручинься ни о чем, дочь моя, царевна-победительница.
– Благодарю.
Поклонившись кратко, Марья поспешила прочь. Слова отца, утешить призванные, стегнули по сердцу ледяным дождем. И уж вовсе не чувствовала она себя никакой победительницей. А напротив даже, скорее проигравшей. Окончательно и бесповоротно. Ибо цена, за исполнение воли отцовской уплаченная, оказалась слишком высока.
Ведь там, на далеком, затопленном Навью острове Буяне, в высокой разрушенной башне, подле Кощея Бессмертного, прикованная навеки к своей судьбе, осталась и сама Марья. Не живая и не мертвая.
Дни нынешниеБуян. Навь
Каменная лодка, причалив к берегу, с глухим стуком ударилась о прибрежные камни, и Марья оглянулась, ступив на такой знакомый, родной некогда берег. Как и в тот, самый последний раз, здесь царила абсолютная, мертвая тишина. Даже плеск тяжелых свинцовых волн, разбивающихся о скалы, не бил мерным рокотом барабанов, а лишь безмолвно шелестел угасающим дыханием покойника.
«И вновь я здесь. Хоть поклялась себе никогда не возвращаться, никогда больше здесь не побывать…»
Марья замерла на миг. Воспоминания, подобно волне в шторм, накатили на нее, захлестывая с головой.
«Сколько довелось пережить мне славных мгновений среди этих скал? И какие муки они видели…»
– Марья…
Иван, встав рядом, взял ее руку в свою. И в этом простом жесте поддержки и желания помочь было больше, чем в любых словах. И они, точно плотина, разом оградили морскую царевну от горечи былого.
– Это его крепость? Кощей где-то там?
Марья молча кивнула, все еще страшась, что голос ее может выдать, и, по-прежнему крепко сжимая ладонь Ивана, пошла к замку.
Конец первой книги
