Анна Владимировна нервно расхаживала по аллее сада, где ночью ее дочь, как выяснилось, тайком встречалась с Орловым. Подумать только, какое бесстыдство со стороны молоденькой девушки!
И почему Михаил Антонович не обратил свои желания на нее, Анну, которая ничего не имела против этого? Дружеское благородство? Какая глупость, право!
Внезапно женщина заметила в боковой аллее какое-то движение. Резко повернувшись, Анна Владимировна с изумлением уставилась на молодого Оленина, поднявшегося с белоснежной ажурной скамьи.
— Дмитрий Николаевич! Как вы тут оказались?
Она неспешно поправила кружева на груди, придала блеска взгляду. Хоть этот Оленин и слишком молод, а все же мужчина!
Его взгляд странно заметался.
— Анна Владимировна… я, собственно…
— Сашеньку поджидаете? — приблизившись, уточнила она насмешливо. — Напрасно. Она уехала кататься с Михаилом Антоновичем Орловым.
— Ах, с ним! — К лицу Оленина прилила кровь. — Значит, все правда…
Анна Владимировна насторожилась.
— Что за правда, голубчик? О чем это вы?
Дмитрий тряхнул сжатыми кулаками.
— Правда, что этот господин уже успел стать ее женихом.
— Женихом? — Она так и ахнула. — Это кто вам такое сказал?
— Сама же Сашенька… То есть Александра Сергеевна и сказала.
У него тряслись губы, когда он это произносил. Несколько раз понятливо кивнув, Микульчина усмехнулась.
— Ну, раз она сказала… Что ж, это хорошая новость.
— Только не говорите, что вы этого не знали! — воскликнул Оленин возмущенно. — Значит, вы рады, что она мне назло выходит за старика!
Анна Владимировна выразительно приподняла брови.
— Ах, вам назло? Да не переоцениваете ли вы, голубчик, свое влияние на душевный покой моей дочери?
— Она любит меня! — пылко воскликнул Дмитрий.
— Вы так уж в этом уверены?
— Более чем.
— Да что ж она вам сама признавалась, что ли? — с недоверием спросила Микульчина.
Не в Сашином это было характере, хотя от любви девушки и не такие глупости вытворяют.
Оленин замялся.
— Не знаю, могу ли я говорить с вами совершенно откровенно…
— И никак иначе! — воскликнула она и тут же лукаво улыбнулась.
Подхватив ее усмешку, он красиво растянул губы. Они были крупными, изящного рисунка. Анна Владимировна с трудом подавила вздох. Будь она лет на пятнадцать моложе…
— Так что у вас за новость для меня? — поторопила она.
— Наши с Сашенькой отношения уже переросли стадию дружеских.
Микульчина похолодела.
— Что вы имеете в виду, сударь мой?!
— О нет! — Кажется, Оленин и сам испугался. — Так далеко, как вы только что подумали, я не позволил себе зайти. Но Александра Сергеевна уже осчастливила меня, подарив несколько весьма страстных поцелуев.
«Ах, негодница!» — Анна Владимировна едва не рассмеялась. Поцелуи, и только-то? Ну, эти сокровища она в ее годы тоже раздавала весьма охотно.
— Это вовсе не доказывает, что Сашенька вас любит.
Дмитрий, казалось, был ошарашен этим заявлением.
— А вы сами, сударь мой, на своем веку целовали только тех барышень, кого любили всем сердцем?
Кажется, она попала в точку!
— Нет, но… Когда речь идет о девушке, это ведь другое дело.
— Вот еще. Почему ж так?
В этот момент Анне Владимировне снова было восемнадцать, в те годы ей не раз приходилось ставить на место зазнавшихся мужчин. Уж каким душкой был ее супруг, а и тот порой позволял себе выражения, вроде того что «у бабы волос длинен, да ум короток». Один раз она не удержалась и стукнула его за это веером по лбу.
Анне Владимировне и сейчас хотелось от души шлепнуть этого высокомерного молодца за его необъяснимую уверенность в том, что положенное Юпитеру, не положено быку. Ведь дочь-то ее никак не глупее многих молодых людей, да и образованнее иных будет. В этом уж родители постарались, особенно отец, надо отдать ему должное, лучших учителей нанимали для Сашеньки: французов выписывали из Парижа, англичанку из Лондона.
Теперь дочь свободно говорит на нескольких языках, и в знании истории Сашенька любого заткнет за пояс. А уж о литературе и говорить нечего! Она еще ребенком таскала книги из отцовской библиотеки, и Анна Владимировна тревожилась, как бы малышка не лишилась зрения. Так что этот самодовольный красавец напрасно думает, что чем-то превосходит ее девочку!
— Да разве женщина может вести себя в любви так же свободно, как мужчина? — простодушно удивился Оленин.
— А что ей может помешать? — Анна Владимировна уже закусила удила. — Мнение света? Так ведь некоторые вещи не обязательно выставлять напоказ.
— Но… — он явно пребывал в растерянности, — как же вы… Вы же мать!
— И что из этого следует? Что я должна запрещать моей дочери вкушать радости жизни, чтобы она вышла замуж совершенно неискушенной и стала настоящим несчастьем для супруга? Нет, мой милый Дмитрий Николаевич! — Она покачала пальцем перед его носом. — Эти времена давно прошли. Теперь я могу лишь посоветовать дочери, как избежать нежелательных последствий любви. Но ограничивать ее свободу… Разумеется, остаются какие-то рамки приличий, и необходимо их придерживаться. Но загонять Сашеньку в прокрустово ложе условностей света, я не намерена.
Оленин был совершенно уничтожен. То, что он до сего дня считал признаком истинной к нему любви, по словам Микульчиной, оказывалось не более чем шалостью молоденькой девушки. И вполне допустимой шалостью… Теперь его раскаяние в том, что он так откровенно пренебрег любовью Сашеньки, предстало перед ним лишь пустой тратой времени.
Это вызвало у Дмитрия досаду. Ведь до сих пор мысль о том, что его любит такая красавица, как Саша Микульчина, весьма тешила его самолюбие.
— Она еще замужем наскучается, — безжалостно добавила Анна Владимировна. — Так что пока пусть развлекается вдоволь.
— Выходит, я был для нее всего лишь очередным развлечением? — пристыженно пробормотал Дмитрий.
«Ага! Вот так-то тебе, голубчик!» — злорадно подумала Анна Владимировна. Женщина была рада, что ей удалось хоть таким, не совсем честным способом отомстить за дочь, которую в последнее время она не раз заставала в слезах. Настал и его черед терзаться и страдать.
Микульчина едва сдержала усмешку: «Ничего, ничего, пускай! Мужчинам страдания всегда идет на пользу. Душа развивается. Перестрадает вдоволь, глядишь, добрее станет. Уже другую девицу, может, и не обидит».
— Не переживайте, голубчик, — сказала Анна Владимировна с улыбкой и потрепала юношу по щеке. — Вы так молоды и так хороши собой. Еще много девушек отдадут вам свои сердечки. Смотрите, обращайтесь с ними поосторожнее!
