На открытии будет картина Храбровицкого, которую я наконец посмотрю целиком. К сожалению, не будет «Соляриса», вместо него «Рублев».
Обнимаю тебя, беленькая. Ты мне как приглянулась, так и приглядываешься все время.
Твой человек.Письмо из Ленинграда
Моя дорогая дурочка! Только что поговорил с тобой по телефону, и мне стало грустно оттого, что я как-то не сумел тебе тепло ответить и ты закончила разговор не в таком настроении, как мне хотелось бы.
А между тем ты моя такая родная и дорогая. И только я огорчился в последний день в Москве, так и не поняв, что с тобой произошло. Неужели на тебя просто так накатывает плохое настроение или тут есть что-то, чего я по мужской нечуткости не понимаю?
А в общем, солнышко мое, так ли, иначе ли, я тебя очень люблю, и ты – мой дом на земле. Очень жаль, что смотрел «Лису и виноград» без тебя. Хороший спектакль, и хороший актер играет Эзопа (Полицеймако), и умная пьеса, что тоже не часто случается…
Низко кланяюсь. Я тебе говорю: ты – мой дом, а я – твоя собачья будка.
Телеграмма из Москвыв Планерское
Сидел дома, занимался, и вот меня выстрелило срочно бежать на телеграф, сказать, что я тебя люблю, может быть, ты не знаешь или забыла.
Один тип.Телеграмма из Москвыв Планерское
Прошу считать эту телеграмму формальным объяснением в любви и с просьбой вашей руки, а если возможно, то и сердца. Давай с самого начала, согласен вздыхать и крутиться вокруг.
Один полуинтеллигент.Письмо
Родная моя, сегодня 8 Марта, я приехал на дачу. Нет у меня ни слов, ни таланта, чтобы рассказать, что я почувствовал, когда вошел в наш дом, когда увидел прорытые тобой дорожки, и знаки твоего присутствия повсюду, и пустую кормушку… Все твои птицы улетели – тихо, ни одной ангельской души. Я прежде всего кинулся заправлять салом сеточку. Семечек нет, и даже белого хлебца не привез. Как странно, противоестественно быть без тебя, моя любимая. Уже утром я нарастрогался в городе, когда слушал, как ты читала стихи, когда смотрел на тебя. У меня сейчас буквально разрывается сердце, и я не могу дождаться твоего возвращения. А это письмецо пусть тут лежит, на даче. Мало ли что, вдруг меня действительно не будет на свете, а ты его прочтешь и вспомнишь, что был такой толстый, противный человек, для которого ты была жизнью.
А ведь я, правда, никогда не думал, что могу так мучительно, до дна любить. Жил дурак дураком.
И что мне делать, чтобы ты была всегда счастлива, чтобы не спускалась на тебя тень никогда?
Телеграмма из Москвыв Планерское
Поздравляю взятием столицы Крымского ханства. Я окружен блинчиками, сырниками, кислыми щами. Очень плохо переношу, что меня никто не ругает. Обнимаю.
Дроля.
«Мне уходить из жизни…»
А. К.
Мне уходить из жизни —С поля боя…И что в предсмертномПовидаю сне,В последний мигСклонится кто ко мне?Кем сердце успокоится? —Тобою,Твоею сединою голубою,Прищуром глаз,Улыбкою родною…Я б с радостью покинулаЗемноеПостылое прибежище свое,Когда бы верилаВ другое бытие —Во встречу душ…Лишили этой веры,Сожгли как инквизиторы,Дотла…День за окномБольной, угрюмый, серый,Московский снегПорхает как зола…И все-таки я верю,Что ко мнеТы вдруг придешьВ предсмертном полусне.Что сердце успокоитсяТобою,Твоею сединою голубою,Что общим домомСтанет нам могила,В которой яТебя похоронила…
«Да, был ты других…»
А. К.
Да, был ты другихВо сто раз благородней,Поэтому платишьЗа это сегодня.Поскольку вся сволочь,Что ты не добил,Плюет и свиститВозле скромных могил.Пошли торгашиКонармейскою лавойНа тех, кто не гналсяЗа шлюхою славой.И кажется этимБезликим убийцам,Что некому будетЗа вас заступиться.Но время придет,Как пост разводящий,Оценит, кто дутый,А кто настоящий.
Судный час
Покрывается сердце инеем —Очень холодно в судный час…А у вас глаза как у инока —Я таких не встречала глаз.Ухожу, нету сил.Лишь издали(Все ж крещеная!)ПомолюсьЗа таких вот, как вы, —За избранныхУдержать над обрывом Русь.Но боюсь, что и вы бессильны.Потому выбираю смерть.Как летит под откос Россия,Не могу, не хочу смотреть!
1991«Я люблю тебя злого, в азарте работы…»
А. К.
Я люблю тебя злого, в азарте работы,В дни, когда ты от грешного мира далек,В дни, когда в наступленье бросаешь ты роты,Батальоны, полки и дивизии строк.Я люблю тебя доброго, в праздничный вечер,Заводилой, душою стола, тамадой.Ты так весел и щедр, так по-детски беспечен,Будто впрямь никогда не братался с бедой.Я люблю тебя вписанным в контур трибуны,Словно в мостик попавшего в штормкорабля, —Поседевшим, уверенным,яростным, юным —Боевым капитаном эскадры «Земля».Ты – землянин. Все сказано этим.Не чудом – кровью, нервами мы побеждаемв борьбе.Ты – земной человек. И, конечно, не чуждыНикакие земные печали тебе.И тебя не минуют плохие минуты —Ты бываешь растерян, подавлен и тих.Я люблю тебя всякого, но почему-тоТот, последний, мне чем-то дороже других…
Кто говорит, что умер Дон Кихот?..
А. К.
Кто говорит, что умер Дон Кихот?Вы этому, пожалуйста, не верьте:Он неподвластен времени и смерти,Он в новый собирается поход.Пусть жизнь его невзгодами полна —Он носит раны словно ордена!А ветряные мельницы скрипят,У Санчо Пансы равнодушный взгляд —Ему-то совершенно не с рукиБольшие, как медали, синяки.И знает он, что испокон вековНа благородстве ловят чудаков,Что, прежде чем кого-нибудь спасешь,Разбойничий получишь в спину нож…К тому ж спокойней дома, чем в седле.Но рыцари остались на земле!Кто говорит, что умер Дон Кихот?Он в новый собирается поход!Кто говорит, что умер Дон Кихот?
Кто говорит, что умер Дон Кихот?
Статья
Когда Алексей Яковлевич Каплер стал появляться каждый месяц на телеэкране в роли ведущего «Кинопанорамы», популярность его превратилась в настоящее бедствие. Телефон сходил с ума, многочисленные поклонники и поклонницы, наивно уверенные во всемогуществе своего кумира, звонили не только затем, чтобы объясниться в любви, но и с просьбой (а то и с требованием) помочь в самых неожиданных коллизиях, вплоть до семейных неурядиц.
В силу своего характера Алексей Яковлевич терпеливо выслушивал каждого и каждому пытался помочь, хотя собственные его дела – кинематографические, писательские, журналистские, общественные – горели синим пламенем: времени на них не оставалось…
Алексей Каплер, кинодраматург с мировым именем, – этот жизнерадостный, ироничный и неотразимо обаятельный человек жил с постоянным комплексом вины или, точнее, неоплаченного долга.
Долга перед студентами-вгиковцами, почему-то твердо уверенными, что «всемогущий мэтр» обязан «пробивать» их отнюдь не всегда гениальные сценарии, – зажатый в тиски чудовищного цейтнота, он вынужден был отказаться от преподавательский работы.
Долга перед начинающими литераторами всех жанров, среди которых, к великому несчастью, преобладали графоманы – природа, как известно, обычно компенсирует бездарность пробивной силой…
Он вообще испытывал постоянное чувство вины перед любыми неудачниками и пытался – не всегда, правда, удачно – устроить их судьбы.
И перед всеми яркими, незаурядными людьми, столь часто встречавшимися ему на долгом жизненном пути, считал себя обязанным написать о них, не дать кануть в Лету.
Но если, с одной стороны, это гипертрофированное чувство долга порой просто мешало ему, отнимая дорогое время (а что такое Время, если не жизнь?), то с другой – именно оно было тем рычагом, той точкой опоры, благодаря которой Алексей Яковлевич Каплер переворачивал сердца современников.
Нельзя понять Каплера-драматурга, Каплера-публициста, Каплера-человека, несколько лет запросто заглядывавшего к нам в дом через голубое окошко телевизора, не учтя, что всегда и во всем его вело, как компас, обостренное чувство долга, обостренное чувство справедливости, прекрасное (хотя теперь уже вроде и немного старомодное) чувство рыцарства. Ничего, что иногда оно граничило с донкихотством. У самого Алексея Каплера есть в киноповести «Мечтатели» такая сцена. К юному Алеше во сне является Дон Кихот. Происходит такой диалог:
