12
ХАННА
Меня будит припев песни «Живя молитвами», и хотя я люблю голос Джона Бон Джови, это совсем не то, что я хотела бы услышать — смотрю на синие цифры на часах — в час ночи.
Ворча, нащупываю на тумбочке звонящий телефон. Имя Бо светится на экране, и мое сердце падает в желудок.
— Ты в порядке? — выпаливаю я, уже свесив ноги с кровати и ища ногами какую-нибудь обувь.
— Ты можешь приехать за мной? — бормочет он невнятно. — Пожалуйста, Банана.
О, прозвище. Он пьянее Кутера Брауна.
Вздыхаю, пытаясь успокоить, свой бешено бьющийся пульс.
— Где ты находишься?
— Не знаю, какое-то… место, — он фыркает. — Джерод сказал, что какой-то парень забирал у людей ключи на вечеринке. Кто-то сказал что-то о копах, и я побежал в лес. Приезжай за мной.
— Мне нужно бросить тебя спать в грузовике Джерода.
— Джерод зажимается там с какой-то девчонкой, так что я не могу там спать, — Бо стонет. — Пожалуйста. Я люблю тебя. Не оставляй меня пьяным в вонючем секс-грузовике.
— Ну, я не могу приехать за тобой, если не знаю, где ты!
— Подожди, — слышится шорох в трубке.
Бо ругается, и через несколько секунд на моем телефоне раздается сигнал. Выскакивает сообщение с его местоположением, помеченное маленькой красной точкой.
Он что в Силакоге? Господи!
— И, возможно, тебе нужно взять грузовик папы, — говорит он. — Я вроде как в лесу или еще где-то.
— Я тебя убью, — стону я, прежде чем повесить трубку, уже натягивая джинсы и теннисные туфли.
Через полчаса я уже посреди леса, вцепившись в руль папиного грузовика так сильно, что у меня заболели костяшки пальцев. Грузовик подпрыгнул на ухабе. Свет фар отражается от стволов деревьев. Ветви шлепают по окнам. Олень перебегает дорогу, и я резко нажимаю на тормоза. Я даже не уверена, что еду в правильном направлении. Продолжаю ехать по неровной дороге, поглядывая на телефон, чтобы увидеть, была ли я рядом с этой маленькой красной точкой на карте, когда правая сторона грузовика внезапно оседает. Телефон с грохотом падает на пол, и я кричу, закрыв глаза, готовясь упасть в овраг. Когда ударяю по тормозам, задняя часть грузовика скользит в сторону, и он, к счастью, останавливается. Сердце бешено колотится о ребра, во мне бурлит адреналин, а руки, сжимающие руль, сильно дрожат.
Когда переключаю передачу на задний ход и давлю педаль газа, шины вращаются в холостую, разбрасывая грязь и гравий в колесную арку. Включаю передачу, давлю на газ, но машина не трогается с мета. Вздохнув, падаю лбом на руль.
— Дерьмо.
Я собираюсь придушить своего брата.
Выглядываю в окно. Только лес. Темный лес. Так начинаются фильмы ужасов. Всегда. Распахиваю дверь и выскакиваю наружу. Отдаленные звуки музыки и смех людей, по крайней мере, говорят мне, что я поблизости.
— Я точно убью тебя, Бо, — шепчу я, используя фонарик на телефоне, чтобы пробираться сквозь заросли кустарника.
Отчетливый запах горящих бревен наполняет воздух, и я останавливаюсь на вершине холма. Отсюда я могу видеть оранжевое сияние костра, тлеющие угли, летящие в открытое небо. Круг пикапов и джипов, заполненных пьющими подростками, окружают кострище. Покачав головой, начинаю спускаться, хватаясь за ветки кустов и деревьев, чтобы не поскользнуться и не шлепнутся на задницу.
Пробираясь через караван машин, замечаю Джерода на заднем сиденье одного из грузовиков с младшей сестрой Бритни Свинсон, Дарлин, обвившейся вокруг него, как виноградная лоза. Он пьет что-то из бутылки — скорее всего, дедушкин самогон — и пялится на меня.
— Где Бо, Джерод? — кричу я, перекрывая музыку, доносившуюся из кабины грузовика.
— Где-то блюет, — смеется он.
Боже, этот парень действует мне на нервы. Дарлин закатывает глаза, прежде чем перекинуть ногу через колени Джерода и оседлать его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Джерод, когда будет больно писать, зайди ко мне в приемный покой.
Дарлин хмуро смотрит на меня через плечо, и я улыбаюсь, прежде чем пробраться между грузовиками в поисках Бо. Окна почти всех грузовиков запотели, некоторые машины раскачиваются взад-вперед. Музыка затихла, и зазвучали низкие ноты другой песни, которые сделали ее достаточно тихой, чтобы я могла услышать звуки ужасной рвоты, идущие из кустов в нескольких футах от меня. Это должен быть он.
— Бо? — кричу я в темноту.
Иду на звук и останавливаюсь, как вкопанная, увидев, что рядом с моим младшим братом, стоящим на коленях, на корточках сидит Ной Грейсон и протягивает ему бутылку воды.
— Тебе нужно что-нибудь выпить, — говорит он, прежде чем взглянуть на меня. — Он в хлам.
— Да, я знаю.
Бо поднимает палец в воздух.
— Я... — Он запинается. — Я в порядке, Банана.
Один уголок губ Ноя изгибается в ухмылке.
— Банана?
— Не начинай… — Сердито смотрю на Ною, когда накланяюсь к Бо и провожу рукой по его лбу. — Сколько ты выпил?
Он пьяно указывает на пустую бутылку Джека, брошенную среди листьев.
— О боже... ты серьезно? Всю бутылку? — Я склоняю голову. — Всю, Бо?!
Его снова тошнит.
— Эй, полегче. Он же еще ребенок, — говорит Ной.
— Я знаю.
По какой-то причине тот факт, что он был здесь, раздражает меня. То, что Ной сказал мне, что мой брат всего лишь ребенок, тоже раздражает меня. Мне не нужно, чтобы он советовал мне быть помягче с братом. Ной Грейсон не знает меня, не знает мою семью. Насколько я могу судить, он был там, внизу, поил их алкоголем. Я устала и напряжена, и во мне поднимается неоправданная волна отвращения.
— Почему ты вообще здесь? Ты что, давал им выпивку?
Ной хмурится, прежде чем подняться на ноги.
— Почему ты здесь с кучей пьяных подростков, Ной? — снова спрашиваю я.
— Господи, да ты и в самом деле ничем не отличаешься от остальных, да?
— Прошу прощения?
— Нищий белый мальчик — источник неприятности, а? — он саркастически смеется, выпрямляется, скрестив руки на груди.
— Я этого не говорила, просто... — Я смущенно пыталась подобрать нужные слова.
— Они чертовски громкие. Я слышал их с бабушкиного крыльца.
— Я просто ... — Я сглатываю.
— Я спустился сюда, чтобы забрать у них ключи. Ну, знаешь, чтобы они не могли сесть за руль пьяными.
Посмотрев вниз на листья, прикусываю губу.
— Прости.
— Я мог бы просто позвонить в полицию, но я не такой уж большой говнюк, ясно?
Бо тяжело вздыхает. Когда смотрю на него, его лицо сморщилось.
— Мне не следовало напиваться, я просто... я просто не хочу, чтобы мама… Я просто хочу быть где-нибудь еще.
Я знаю, что он чувствует, и это разбивает мне сердце.
— Все в порядке, Бо, все нормально…. — Вздохнув, хватаю его за руку, перекинув ее через плечо, и пытаюсь поднять его. — Ты можешь встать?
— Да. — Он с трудом поднимается на ноги, и я пошатываюсь, пытаясь удержать нас обоих на ногах.
Ной рукой придерживает меня за талию.
— Эй, ты же себе навредишь. — Его рука скользит по моему бедру, когда он двигается позади меня, втискиваясь между Бо и мной. — Давай, парень. — Он закидывает руку Бо себе на плечи. — Одна нога перед другой.
— Прости, что я закидал тебя дерьмом, — бормочет Бо, скосив глаза на Ноя.
— Все нормально.
Они пробираются сквозь листву мимо потрескивающих бревен костра, а я плетусь в нескольких шагах позади.
— Эй, Ной! — кричит группа девушек, когда проходим мимо одного из грузовиков.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ной не обращает на них внимания, но я вижу, что они наблюдают за ним. Дело в том, что Ной привлекал внимание одним своим существованием. У него образ плохого мальчика, но у него достаточно души, чтобы подобраться к любой хорошей девушке достаточно близко, чтобы погубить ее. Парни вроде него — у них могут быть самые лучшие намерения, но они живут, чтобы уничтожить себя, и заодно они уничтожают вас в процессе.
