— Пойдем, юная леди.
Вхожу на крыльцо и открываю сетчатую дверь, остановившись, чтобы придержать ее для нее.
Ее щеки порозовели, когда она ныряет под мою руку. Чтобы заставить эту девушку покраснеть, потребовалось совсем немного времени, и я наслаждаюсь этим. Мой взгляд прикован к ее заднице, когда она идет в гостиную, поэтому сразу не замечаю бабушку в кресле. Ханна останавливается на полпути, когда слышится скрип подставки для ног, вставшей на место.
— Ну и ну, — говорит бабушка. — Я вижу, вы выезжаете на дом к пациентам? — Она сжимает губы, когда смотрит на меня через плечо Ханны. Я знаю, что она, вероятно, молится Богу, чтобы он спас душу дочери проповедника. У меня не самый лучший послужной список.
Обхожу Ханну, пытаясь спрятать ее от осуждающего взгляда бабушки.
— Ее брат был на поляне с группой подростков, и, учитывая, что он сын моего босса, я точно не мог вызвать полицию. — Подхожу к ее креслу, наклоняюсь и целую ее в щеку.
— Надеюсь, мы вас не разбудили, — говорит Ханна.
— О нет, милая. Я встаю с петухами, к тому же, — она указывает обветренным пальцем в сторону коридора, — парень звучит, как лесопилка.
Качаю головой, идя по коридору за Бо. Слышу, как бабушка спрашивает Ханну, ходит ли она в церковь, когда ныряю в дверной проем. Бо растянулся на кровати, как чертова морская звезда, со свежей лужей слюны на подушке.
— Хорошо, — говорю я, хлопая в ладоши. Он слегка подпрыгнул, но не проснулся. — Давай, Бо.
Со стоном он ворочается на кровати.
— Ммм.
— Ага. — Включаю свет. — У нас у всех бывают такие ночи. Это типа обряда посвящения.
Бо приоткрывает один глаз и морщится.
— Что за…
— Похмелье. — Я поднимаю палец вверх. — Вот когда ты знаешь, что хорошо провел время.
— Боже, я чувствую, что умираю.
— Черт, бутылка Джека — это еще не смертный приговор, — я усмехаюсь. — Поверь мне.
Бо хлопает себя ладонью по лицу и пытается сесть, но тут же падает обратно на кровать.
— Соберись, приятель. — Я похлопываю его по колену. — Твоя сестра ждет тебя.
— Ханна?
— Ага.
— Господи, она же убьет меня?
— Нет, парень. На самом деле тебе чертовски повезло, потому что эта девушка тебя любит. Ты даже не понимаешь, как тебе повезло. — Я качаю головой. — Давай. Вставай.
Когда возвращаюсь в гостиную, бабушка держит на коленях раскрытый альбом с фотографиями.
— Что ты делаешь?
Бабушка медленно поднимает взгляд от старого альбома с фотографиями и выгибает свою седую бровь.
— Показываю твои детские фотографии. Поскольку ты никогда не приводишь ко мне домой девушек, чтобы я могла их показать, то я решила показать их дочери проповедника. — Ее бровь снова изгибается, прежде чем она возвращается к альбому. — Впервые я поняла, что он будет нахальным, когда поймала его, когда он делал вид, будто курит одну из моих «Мальборо», — хихикает она. — Он был очень милым, правда?
Ханна смотрит на меня с улыбкой, расплывшейся по ее лицу, в глазах пляшет веселье.
— Очень милым.
Закатываю глаза и выхватываю альбом у бабушки.
— Все хватит.
— Ной Бенджамин Грейсон, — ругается она.
Ханна смеется.
— Бенджамин? О, это восхитительно.
— О, да. — Бабушка кивает. — Верни мне этот фотоальбом, мальчик.
Я трясу им перед ней.
— Нет, мэм, я знаю, что на следующей странице.
Она ворча поднимается из кресла, подбросив руку в воздух, и, шаркая домашними тапочками по полу, скрывается на кухню. Я засовываю фотоальбом обратно на встроенную книжную полку у камина.
— А что было дальше, а? — спрашивает Ханна.
— Фотография меня в гипсе в полный рост.
— Что?
— Я выпал из соседского окна, когда мне было четыре года.
— О, это ужасно.
— Ага, — я оглянулась через плечо, — ужасно.
Хуже всего было не в гипсе — это печально, — а в том, что они не делали детскую одежду, которая бы подходила к этому дерьму, поэтому на фотографии я стою в своем гипсе с хмурым выражением лица и моим свободно болтающимся членом. Я имею в виду, конечно, я был ребенком, но я не хочу, чтобы эта девушка видела мое барахло, и моя бабушка, конечно же, показала бы ей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Низкий, чудовищный стон Франкенштейна доносится из конца коридора. Ханна вытягивает шею из-за угла, глядя в коридор, когда ее брат, спотыкаясь, выходит из спальни, держась рукой за голову.
— Больше никогда…
— Господи, — вздыхает она. — Папа поймет, что ты пил. — В ту секунду, когда она оказалась на расстоянии трех футов от него, она махает рукой перед лицом, сморщив нос. — Ты пахнешь, как винокурня в Теннесси.
Бо приваливается к стене и смотрит на нее.
— Ты не помогаешь.
— Дай ему жвачку, и запах пропадет, — говорю я.
— Не думаю, что жвачка поможет, — Ханна обводит рукой его лицо, — вот этому.
Пожав плечами, я киваю в сторону двери.
— Пошли. Давай вытащим твой грузовик.
Выглядываю в открытое окно грузовика и смотрю на Ханну, сидящую за рулем моей машины. Она выглядит такой крошечной и неуместной.
— Сдавай назад.
Она переключает передачу так сильно, что ее волосы подпрыгнули, а затем поддает газу. Я нажимаю ногой на газ, но колеса просто вращаются в воздухе. Повсюду полетели куски грязи. Бросаю педаль газа и снова высовываюсь в окно.
— Подожди секунду, Ханна. — Слегка поворачиваю руль. — Хорошо. Теперь жми на газ.
Двигатель взревел. Наблюдаю в зеркало заднего вида, как грузовик, дернувшись, дал задний ход.
— Все в порядке, — кричу я так громко, как только могу, нажимая на газ. Шины взвизгнули. Библия Джона на приборной доске полетела в пол, когда шины перепрыгнули через колею, в которой застрял грузовик. Ударяю по тормозам, паркуюсь и открываю дверь, оставив двигатель работать.
В стороне Бо опирается о дерево, и его снова тошнит. Ханна уже вылезала из моего грузовика.
— Спасибо, — говорит она, закрывая дверь.
— Без проблем.
Бросает мне ключи, когда проходит мимо, и я хватаю ее за руку, останавливая.
— Было приятно пообщаться с тобой вчера вечером, знаешь, просто поговорить. — Я пристально смотрю ей в глаза. Мне хочется, чтобы она знала, что я не шучу.
Нежная улыбка появляется на ее губах.
— Мне тоже…
Бо, шатаясь, выбирается из-за деревьев, вытирая рот, прежде чем распахнуть дверцу грузовика и забраться внутрь.
— Серьезно, дай ему немного виски.
— Что? Ты что, с ума сошел, его снова стошнит. Ему нужна жидкость.
Подмигнув, похлопываю ее по спине.
— Да, да, медсестра, я знаю, но говорю тебе, дай ему немного виски, немного воды и Тайленол. Ему станет лучше.
Она смотрит на меня с любопытством, и мне это нравится. Мне нравится, как она смотрит на меня, как будто я был чем-то, к чему она не должна была прикасаться, но хотела этого, потому что именно это я чувствую к ней.
— Поверь мне, — говорю я.
— Ладно, Ной Грейсон, на этот раз я тебе поверяю, — она улыбнулась, прежде чем забраться в кабину грузовика. Не говоря больше ни слова, захлопывает дверцу и разворачивает грузовик.
Делаю шаг назад, наблюдая, как задние фары исчезают на заросшей тропинке.
Эта девушка… Боже, я знаю, что могу причинить ей боль и не хочу этого делать, поэтому, как бы ни было похоже, что планеты выстроились в линию, чтобы бросить нас на орбиты друг друга, я клянусь себе, что проигнорирую это и уйду.
Некоторые вещи в жизни просто не хочется портить.
14
ХАННА
Длинная проселочная дорога тянется передо мной, кажется, целую вечность. Над головой висит голубое небо с редкими пушистыми облаками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я все время прокручиваю в голове, как Ной пел мне прошлой ночью. То, что он ничего не предпринял…
Грузовик подпрыгнул на ухабе, и Бо хрюкает.
— Чего ты там ухмыляешься? — спрашивает он.
