огня, добрый человек. Сами не заметили, как по всей земле Комму затушил очаги тун Пам, обрек людей на мрак и холод. Один тун знает тайну, как зажечь огонь, да скрывает ее от людей. Вот мы и живем так: во тьме и холоде.
Вздохнул невидимый в темноте хозяин, вздохнул Пера.
— Накорми меня, хозяин, — попросил Пера.
Дал мужик Пере вяленого рябчика. Пожевал Пера рябчика, словно глины поел. Дал мужик Пере сухую лепешку из пихтовой коры. Откусил Пера кусок и не стал есть лепешку.
Усмехнулся хозяин:
— Непривычен ты, вижу, парень, к нашей еде. Погоди, поживешь у нас — и не то станешь есть. Мы тут так живем: день едим, два голодаем.
— Разве поля на южных склонах холмов перестали родить хлеб? — спросил Пера.
— Поля-то по-прежнему родят.
— Или сох у людей нет?
— Сохи есть, да пахать нечего. Все поля и весь хлеб на них давно уж не наши. Опутал тун Пам людей хитростью и черным колдовством. Отнял он у нас все наши поля. Мы пашем, мы сеем, а хлебушек складываем в его амбар. Жаден тун, цепки его руки, глотка у него, как бездонный колодец, зол и свиреп он, как взбесившийся медведь…
Невеселыми вестями встретила Перу родная земля — край Комму.
С каждым словом крестьянина все ниже и ниже опускал Пера голову.
А мужик продолжал:
— Нечего стало людям есть, негде жить: земли наши отнял Пам, в лесах наших хозяйничает Вэрса, воды захватил Ва Куль…
Давно ушли старшие братья Кудым Оша — Ошъяс и Мизя — с Иньвы в дальние места, на Лупью-реку. Сами-то они, люди говорят, уже померли, а род их и ныне живет где-то на Лупье…
А иные люди ушли из селений в лес, вырыли там глубокие пещеры, подперли потолки в них подпорками и стали жить в норах, как звери.
Но и там нашли их проклятые туны и йомы с черных скал, пришли к их норам, потребовали тяжкой дани.
Тогда люди зарыдали, в отчаяньи подрубили подпорки и похоронили себя с женами, детьми и со всем добром среди темного леса. Много их теперь, таких могил, в пармах Комму и мало людей…
Умолк мужик. Застонал Пера от боли и гнева.
Но мужик, помолчав, добавил:
— Но говорят еще люди, что вернется в Комму из дальних краев Пера, сын мудрого Кудым Оша, и тогда придет конец власти злого колдовского племени над народом Комму. Только Перы нет и нет, а народу нашего остается все меньше и меньше…
Совсем низко склонил голову Пера и тихо вышел из темной избы.
Высоко над пармой возвышается холм. Широко раскинулись вокруг леса: стройные сосновые боры, частые ельники, светлые березняки; далеко по низинам текут реки, лежат поросшие багульником болота. Где-то среди лесов и болот стоят селения и прячутся в тени вековых деревьев охотничьи избушки.
Но во тьме не видать ни бора, ни ельника, ни березняка, ни рек, ни болот, ни селений, ни лесных избушек. В холодной тьме тонет Комму.
И вдруг увидел Пера: далеко среди леса, среди непроглядной тьмы, словно злой волчий глаз, светится костерок.
Пошел Пера напрямик через лес на огонь. Шел, шел и вышел к костру. Горит костер на полянке, висит над костром котелок, в котелке булькает вода, варится ужин.
А у костра сидит на валежине тун Пам, поглядывает в огонь, толстое брюхо поглаживает и свои злые думы думает.
Увидел Тун Перу — зарычал, как взбесившийся медведь:
— Уходи отсюда, человек. Не для тебя свет моего костра, не для тебя тепло моего костра.
В злобе Пам разметал огонь, затоптал красные угли. Погас костер, и наступила тьма.
— Эй, Пам, не рычи на меня, как взбесившийся медведь: видал я кое-что пострашнее тебя и то не боялся, — сказал Пера. — А правду ли говорят люди, что ты умен и хитер и тебе одному подвластен огонь в Комму?
— Правду говорят люди, — ответил Пам, — и умен и хитер я, и огонь мне подвластен.
— Люди говорят, а мне не верится. Ну-ка покажи свою власть, зажги огонь. Если вправду ты повелеваешь огнем, то отдам я тебе этот пестерь с великим сокровищем, которое подарил мне грозный повелитель ветров, сам чуткоухий Войпель.
Снял Пера с плеч тяжелый пестерь с заветной глыбой от сокрушенной скалы и положил на землю у своих ног.
— Давай скорее сокровище чуткоухого повелителя ветров, — нетерпеливо закричал тун и протянул длинную, как черная кочерга, свою руку к пестерю.
— Стой, Пам. Я видел, что ты можешь потушить огонь. А вот сможешь ли ты зажечь его?
— Ты не веришь мне? Так смотри!
Взял Пам в одну руку желтый камень, а в другую — черный и ударил камнем по камню.
Как звезды, посыпались искры, брызнули они на белый мох, вспыхнул белый мох желтым пламенем, побежал огонь по веткам, и вновь загорелся костер.
Бросил тун на землю свои камни и схватился за тяжелый пестерь. Тужился, тужился Пам, но не смог его поднять: не по силам оказалась ему богатырская ноша.
— Эй, Пам, — усмехнулся Пера, — давай помогу тебе.
