Кофе, будьте добры!.. Прошел мимо. Даже не посмотрел. Его тоже записываю. Приглашу на пятое августа.
А вы будете жить, вы мне нравитесь, вы сидите со мной за одним столом. Теперь вы самый близкий мне человек — уезжайте подальше. Вас я предупредил. А с остальными поговорю пятого августа в двадцать ноль-ноль.
Дальновидность
— Простите, когда умрете, сколько человек пойдет за вашим гробом?
— Я как-то не считал пока…
— Прикиньте ориентировочно.
— Ну откуда я знаю… человек пятнадцать, двадцать наверно, наберется.
— Двадцать?! А у меня сто пятьдесят!
— Вас хоронили?
— Пока нет. Но я уже договорился. Обзвонил, взял расписки. Мертвого обманывать — грех! Все придут, как миленькие, когда расписка. И вы придете.
— Я??!
— Конечно. Вы ко мне хорошо относитесь?
— Нормально.
— Ну вот. Неужели вам трудно будет сделать для меня такую малость, проводить в последний путь? Я бы вас проводил.
— В какой последний путь?
— Это займет у вас полтора часа. Автобус в оба конца уже заказан. Ну? Последняя просьба умирающего?!
— Да вы же здоровы, как бык! Господи, прости!
— Поэтому и прошу сейчас! Умру, — будет поздно. Так я могу на вас рассчитывать? Конечно, если я имею дело с порядочным…
— Господи! Ну до чего вы… Да приду я, приду!
— Благодарю вас. Товарищ обещал прилететь из Сыктывкара! Двадцать лет не виделись, все некогда, далеко! А на похороны обещал, хоть раз в жизни повидаемся! Расписочку, пожалуйста.
— Черт возьми! Я же сказал, — приду… Где расписаться?
— Здесь. Спасибо. Знаете, когда за гробом идет много народа, — значит, он хорошо жил. «У него было много друзей,» — скажут, Столько друзей, пусть после смерти, но есть! Итак, вместе с вами у меня на похоронах будет сто пятьдесят два человека, надеюсь, вы придете с женой? Целая траурная процессия! Как у знаменитости! Да! За барахлом столько народа не пойдет! Раз на широкую ногу умер, значит, широко жил!.. Хотелось бы посмотреть, как это будет выглядеть! Сделайте, пожалуйста, пару снимков для меня, ладно? А в чем вы будете? Оденьте на похороны этот костюм, он мне нравится. Только галстук построже, — все-таки похороны! Надгробное слово я могу от вас ждать?
— О чем вы говорите!
— Заранее благодарю. У вас тембр красивый, скажете: «Такой человек был!»
— Такой человек!
— Нет! Знаете, как сделаем? Вы сначала слезы сдержите, а потом вдруг расплачетесь, хорошо? (Всхлипывает.) На кого ж я вас покинул!.. (Рыдая.) Смерть вырвала из наших рядов удивительного человека! Кажется, вчера еще… Господи!..
— А отчего он умер? То есть вы?
— Ах, оставьте меня! Уйдите! Хочу побыть один. Каждый раз так расстраиваюсь, просто нет сил дожить до этих похорон!
— Не дай бог! Надеюсь, все будет хорошо — доживете! А уж похороним вас — не пожалеете!
Волк и семеро козлят
Идет по лесу серый волк — зубами щелк, а навстречу ему семеро козлят. И такие на вид симпатичные, просто слюнки текут! Волк страшно обрадовался неожиданной встрече и говорит шестерым козлятам:
— Козлятушки-ребятушки, а что это мы в лесу в такое позднее время делаем, а?
— Мы… А мы… гуляем, — испуганно ответили пятеро козлят.
— И нисколечко вам не страшно в лесу, вот так, вчетвером?
— Страшно, — заплакали трое козлят.
— М-да, — зевнул волк. — Конечно, страшно в лесу. Страшно, потому что не поете. Молодежь, вам еще жить и жить, а вы не поете. Песенки знаете? А ну, давайте дуэтом!
— «Жил-был у бабушки серенький козлик…».
— «Вот как, вот как! Серенький козлик!» — подхватил волк. — Погромчей давай, пободрей! Ну! Запевала ты мой единственный! Ближе, я плохо слышу… А худой-то какой, чем поет непонятно…
— Ах, певуны мои милые, — бормотал волк, укладываясь под деревом. Могут же, если захотят, могут… Но обязательно поломаться вначале…
Про того, кому больше всех надо
Зимой люди переходили речку по льду, летом шли по пояс в бурлящей воде. Человек сделал из бревен мостик. Теперь все шли по мосту, было тесно, люди ругались:
— Да что же это делается? Придумал, понимаешь, мост, давку устраивает! Что ему, больше всех надо, что ли?
Человек вырыл возле дома колодец. Люди наливали полные ведра чистой воды, вскидывали на плечо коромысло, кряхтели:
— Ну, тип! Вечно ему больше всех надо! Ни у кого нет колодцев — и ничего, а у него, видите ли, — возле самого дома!
Чтобы летом не было пыльно и жарко, человек посадил вдоль улицы деревья, и уже через несколько лет шумела прохладная листва, к осени под тяжестью плодов гнулись вниз ветви. Люди рвали сладкие плоды, сидя в тени, сплевывали косточки и возмущались:
— Тьфу! Раньше была улица как улица. Куда ни глянешь, горизонты какие-то. А теперь?! Как в лесу живем, честное слово! И что ему, больше всех надо?
Умирая, человек попросил похоронить его на кладбище рядом с отцом и матерью.
— Ишь ты, какой хитрый! На кладбище и так не повернуться, а его, видите ли, возле папы с мамой положи. Все не как у людей.
И похоронили его в стороне на высоком холме.
Глядя издали на его могилу, люди говорили:
— Вот, полюбуйтесь! Все лежат на кладбище друг на друге, понимаешь! А этот разлегся на холме, как у себя дома. Ему и при жизни больше всех надо было.
И люди начали хоронить своих близких на холме, рядом с могилой человека.
Человек-птица
У него была мечта — летать!
Он мечтал утром, днем, вечером, мечтал изо всех сил, и однажды к утру у него выросли крылья. Не бог весть какие, но крылья. Он замахал ими и полетел. Честное слово, полетел!
Ах, какое это было счастье — лететь!
Увидев в небе стаю птиц, человек полетел к ним. «Привет, птицы!» крикнул он и засмеялся. Птицы переглянулись и спросили:
— А ты кто такой?
— Я человек, который мечтал летать.
— Ах, человек… Ну так мечтай, где положено. Лети на землю!
Человек полетел на землю. Там были люди. «Привет вам, люди!» — закричал он и засмеялся.
— А ты кто такой? — спросили люди, подозрительно заглядывая ему за спину.
— Я человек, который мечтал летать.
— Еще один, — сказали люди. — А ну, дуй отсюда, пока не забрали! Тетерев!
Человек полетел. Он летел над морями и лесами, горами и линиями высоковольтных передач, летел, пока хватило сил. Опустился на крохотный остров, которого не было ни на одной карте. Там на скалах сидели люди с крыльями за спиной. «Привет! А вот и я!» — сказал человек и засмеялся.
— Привет! — сказал кто-то. — Только не ори, понял?
— Но я человек, который мечтал летать. Братцы, я…
— Тсс! Ты здесь не один, понял? Мечтал, пока не полетел. А раз полетел, значит, мечты больше нет. Отдыхай. — И говоривший устало спрятал голову под крыло.
— Вот чудаки! — человек засмеялся. — Когда есть крылья, как не махнуть за линию горизонта? Интересно, что там?
И человек полетел.
Потому что одним даны крылья, чтобы прятать голову под крыло, а другим дана голова, чтобы летать. С крыльями или без. Крылья обязательно вырастут за время полета.
Умелец
Золотые руки у Федота Березова! Когда в первый раз заходишь к нему в дом, то поначалу кажется, что в нем абсолютно пусто. И только когда хозяин начинает знакомить со своей коллекцией, начинаешь понимать, какие удивительные сокровища собраны под этой крышей.
Федот — мастер уникальной миниатюры. Вот прямо передо мной на стене висит известная картина «Иван Грозный убивает своего сына». Пронизанное драматизмом полотно выполнено на срезе конского волоса. А всего в картинной галерее Федота двенадцать картин.
Хозяин приглашает нас к столу. Садимся пить чай. На столе — прелестный чайный сервиз на двенадцать персон, расписанный картинами из жизни природы. Весь сервиз состоит из двенадцати маковых зернышек.
Как и все дома в этой деревне, дом Березова славится своим хлебосольством. Дети расставляют баночки с разносолами, вареньем и прочими вкусными вещами, которые достают из холодильника, — его Федот мастерски выдолбил в сосульке, висящей за окном!
Маленькая девочка, очевидно дочурка Федота, просит у папы денег на мороженое.
— Возьми сама, — ласково говорит он и кивает на кошелек, искусно сшитый из шелупайки семечки подсолнечника.
Кошелек лежит на тумбочке возле двуспальной кровати. Весь спальный гарнитур вырезан из цельного зернышка перца.
Обращает на себя внимание обстановка квартиры: тончайшей работы ореховый гарнитур — стол, стулья, сервант, диван, канапе — все из скорлупы кедровых орешков. Уютно смотрятся на стене часы с кукушкой в рисовом зернышке… Каждый час кукушечка выскакивает и что-то истошно кричит.
Подойдем к книжным полкам, сплошь уставленным шедеврами отечественной и зарубежной литературы. Все это каким-то чудом уместилось на кусочке пчелиных сот величиной с ладонь. От меда странички несколько слиплись, но если послюнить палец, можно кое-что разобрать. Отдельно на окне лежит любимая книга Федота — «Три мушкетера» Дюма. Она позаимствована из библиотеки.
