скорее, человек
был бы его частью,
если бы этот Разум мог разделиться. Выходит, что антропология возможна лишь в сослагательном наклонении. Это не метафора, говорящая о человеке, а аподозис из нереального протазиса, вывод из нереальной предпосылки. Находясь по эту сторону Разума Вселенной, человек приближается к его целокупной сути не иначе как через своего рода фикцию, которая подчеркивает его инаковость, отличие, но не его замкнутость и внеположность. Только при посредстве «если бы» мы можем обрисовать его очертания: если бы Разум, начальствующий над человеком, был разделим, человек мог бы служить его образчиком; если бы человек не был произведен, порожден, он был бы равен Разуму; а если бы человек не был, родившись, связан с определенным телом, то он не был бы производным. Такова гипотетическая и вечно возобновляемая природа человеческого существа: человек — побочная часть космического Разума, порожденная путем присвоения контингентному телу.
3. Но что есть эта часть существа с семьюдесятью тысячами лиц, семьюдесятью тысячами уст у каждого лица и семьюдесятью тысячами языков в каждых устах? Она есть одно из этих лиц, одни из этих уст, один из этих языков. Мы начинаем улавливать смысл художественного описания Ибн Туфайля. Деятельный Разум сам по себе не имеет частей, он есть сама истина мира в неделимой форме, но, уподобляя его этому существу, состоящему из мириады лиц, Ибн Туфайль указывает на его матричное измерение, на принципиальную для него способность к приумножению, фрагментации, то есть на способ его функционирования в том случае, когда он задействуется индивидами. Деятельный Разум, мысль Целого, одушевляется лишь тогда, когда разделяется между всеми мыслящими,— вот откуда идея о том, что он состоит из лиц, уст и языков. Если человек есть воплощенный разум, то этот разум сродни языку, который склоняет своим отношением к собственному телу протоязык, каковым является Разум всего человеческого рода. Деятельный Разум — тот самый Ангел — подобен языковой матрице, предшествующей разделению языков, а каждый индивид — ее вавилонизация, без всякого оттенка кары и хаоса.
Что всё это значит для мышления? Если человек-разум — это язык, идиома, принцип или форма для возможной речи, то мысль, опирающаяся на единичный организм и его образы, есть его конкретное осуществление. Она не откровение, не текст, ниспосланный свыше и просто излагаемый, она — взятие слова, частичное, поочередное, она — дифференцированное хождение языка, позволяющее обрести свой голос каждому. И если этот голос, если эти открытые уста, каковые мы есть, «превозносят неустанно Истинное Единое», как пишет в конце своего текста Ибн Туфайль, если это не беглая реплика, не слова, брошенные на ветер, не крик, если наш голос по существу «теологичен», то он всегда будет — в широком смысле отношения с наиреальным из реального — теологией, имманентной телу.
10. Соединяться
1. В одном из своих посланий андалузский философ Ибн Баджа делится с другом, визирем Ибн аль-Имамом, своим страхом никогда того больше не увидеть. Ведь он обременен хлопотами, он странствует далеко, в непредсказуемом мире, и смерть легко может разлучить его с другом. В его словах, однако, нет никакой грусти, нет прощальных фраз, трогательных, но бесполезных. Напротив, перед нами взвешенный философский ответ на проблему удаленности одного тела от другого и, что еще более важно, полного разрыва связи между телами в момент смерти. «Дарить иду»,— говорил Анри Мишо, обращаясь к своей больной подруге; то же самое, но по-своему сказал Ибн Баджа. Вопреки мучительному расстоянию между двумя людьми, вопреки разлуке — не исключено, что окончательной, можно тем не менее отстаивать идею встречи, воссоединения. Каким образом? Сочинив письмо о разуме и мысли. Почему так? Потому что мыслить — значит соединяться.
2. Арабский глагол ittaṣala означает быть соединенным, связанным, сопряженным с чем-то или кем-то. Существительное ittiṣâl — соединение или сцепление. Оба эти слова будут переведены на латынь парой coniungere (или coniungi) и coniunctio, но также и менее ожидаемой парой continuari и continuatio — понятиями, обозначающими непрерывность, как у линии без разрывов или у гладкой ткани без складок. Соединиться — значит заполнить пустоту, уменьшить, а затем совсем устранить разрыв.
Понятие «соединения» («jonction») в науке о душе или психике практически ничего не говорит современному человеку. Это связано с удивительным феноменом устаревания, затрагивающего все парадигмы. Веками существует слово, вобравшее, как кажется, в себя всё, всё к себе стягивающее, служащее и проблемой, и ключом, но вот оно сходит со сцены и больше никому не интересно. Так произошло и со словом «jonction». В арабских текстах о мышлении оно главенствует чуть ли не на каждой странице, является обязательным для всех философов; они были бы удивлены, не найдя его ни в наших книгах, ни в наших речах, ведь для них, какими бы ни были оттенки их рассуждений, мышление — это вопрос ittiṣâl.
3. Необходимо отказаться от представления о мышлении, которое сосредоточивает его действие в теле. Мы уже видели это и говорили об этом. Мысль не сводится к делу индивида, головы, мозга, она не есть некий феномен — буря или тихое море — внутри черепа. Всякая мысль включена в обширные пределы, в пределы всего космоса. Всякая мысль подразумевает Всё, задействует не только индивида, его органы, его объекты, его непосредственное окружение. Если бы мыслящий страдал от этого, он был бы трагическим героем: всё мыслит и строит козни, лишь бы заставить мыслить его. Ведь он — существо под влиянием, он претерпевает природу, он подвержен воздействию небес, а также Перворазума, всё созидающего. Мысль человека не вмещается в его сознание, она есть точка сжатия, от которой расходятся поистине вселенские ответвления.
В этой схеме разум, называемый «деятельным», занимает исключительно важное место. Арабские философы считают его низшим из небесных Разумов, передающих и сопровождающих действие Перводвигателя мира, и поэтому именно он, по-видимому, непосредственно ведает делами людей и порождением мыслей. Говоря, что мыслить — значит соединяться, мы имеем в виду прежде всего это соединение. Мышление для нас есть приобщение к Разуму Вселенной, возложенному на наши плечи.
4. Это соединение приобретает различные формы. Как мы видели в связи с идеей приобретения, оно является одновременно и предпосылкой, и целью. Как предпосылка, оно обусловливает интеллектуальные операции индивида. Если мысль задействует определенные способности человека, конкретное тело, те или иные объекты, значит всякое мышление возникает не иначе как через отношение к некоему внеположному, обособленному Разуму, к внешнему, чья актуальность ложится в основу человеческого действия. Пример со светом, приведенный нами, отлично
