6. Приобрели геополитическое значение вопросы доступа к урегулированию внутренних сецессионистских конфликтов и кризисных ситуаций в государствах Причерноморья и Кавказа, являющиеся концентрацией исторической межэтнической конфликтности, наложенной на горную топографию.
В связи с этим на западной и южной периферии границ России сегодня возникает перспектива создания нового «санитарного кордона», тем более, что нет отбоя от желающих выступить в качестве «организаторов» этого геополитического строительства [274]. Нынешняя взрывоопасная ситуация на Северном Кавказе вызвана также недооценкой, а порой даже игнорированием таких важных взаимосвязанных факторов внутренней геополитики России, как:
1. Кавказ – это сложная мозаика полиэтнической и многоконфессиональной совокупности народов. Мусульманские общины Кавказа (уммы) далеко не однородны, являются не только религиозными и политическими организациями, но и носят, в особенности под влиянием зарубежных организаций, некоторые признаки воинского ордена со своим кодексом чести.
2. Помимо исторических корней межэтнической конфликтности и несоответствия существующей системы национально-государственного устройства региона сложившимся ареалам расселения этносов, дополнительным катализатором обострения конфликтов в этой сфере явились процессы приватизации госимущества и капитализации промышленных предприятий, сельхозугодий, объектов инфраструктуры, обусловленные законами «дикого капитализма», пришедшие с развалом СССР. Имущественные споры зачастую приобретают межэтническую окраску, заставляя влиятельные группы подкреплять демонстрацией силы свое право на владение имуществом и монопольный доступ к жизненно важным ресурсам, что, в свою очередь, привело к распространение преступности среди кавказцев, как на самом Кавказе, так и в масштабах всей России. Многие из тех боевиков, кто скрывается в лесах Северного Кавказа, являются преступниками, находящимися в федеральном розыске. Рост проявлений криминального характера обуславливается и высокой степенью вооруженности населения и преступных группировок.
3. Дефицит российских инвестиций в производственные и коммерческие предприятия Кавказа приводит к завладению крупными пакетами акций предприятий компаниями, за которыми стоят транснациональные преступные сообщества. Для расширения своей деятельности лидеры преступного мира предпринимают меры по сращиванию с руководителями крупнейших предприятий региона. Произошел переход от эпизодического вымогательства к долгосрочным соглашениям по выплате доли прибыли от осуществления как легальной, так и сомнительной экономической деятельности. Появление подобной системы дало возможность использовать часть предприятий в целях прикрытия масштабных махинаций. В кредитно-финансовой сфере активно похищаются кредитные средства и выдаются заведомо безвозвратные кредиты. Создание криминальными структурами собственной сети действующих фирм и переход под их контроль ряда банков позволяет осуществлять масштабную легализацию преступных доходов [149].
4. Массовая безработица и сильное социальное расслоение стали основным показателем кавказской действительности. Большинство населения осталось вообще без работы и доходов. Многие на Кавказе уверены, что независимо от того, какая команда правит в Москве, в отношении их региона проводится политика вытеснения населения из родных краев и искусственного сдерживания экономического развития.
5. Сложилась устойчивая ментальность, заинтересованная в дестабилизации республик Северного Кавказа, ориентирующаяся на силовые методы противоборства с органами власти, в том числе путем проведения акций устрашения. Направление ее политизации связано с деструктивными силами и опорой на преступные и люмпенизированные элементы. Для расширения возможности в достижении экономических и политических целей используются террористические методы. Организованная преступность стала представлять собой состояние, как преступности, так и общества в целом. В ряде регионов (Ингушетия, Чеченская Республика, Дагестан) занятие террористической деятельностью стало способом существования части коренного населения, не обременяющей себя поиском других источников средств существования. Массовость захватов заложников и другие преступления позволяют говорить о появлении криминально-террористической технологии «производства» материальных благ и услуг.
6. Политическая и экономическая нестабильность на Северном Кавказе стала мощным фактором развития наркобизнеса. Финансовые ресурсы от продажи наркотиков направляются на достижение политических целей, в т. ч. на закупку оружия для развязывания и поддержания межнациональных конфликтов, совершения террористических актов. Проблема распространения наркотиков связана с угрозой локальной криминализации – 6 из 10 имущественных преступлений совершаются наркоманами.
7. Одной из главных бед всей современной России и, соответственно, Северного Кавказа, являются правоохранительные органы, которые приобретают черты преступных организаций. На трассе «Ростов-Баку», особенно от Махачкалы до Красного Моста на русско-азербайджанской границе, по свидетельству проезжающих, на каждом 50 или 100 метров работниками полиции открыто собирается дань. Работники правоохранительных органов зачастую стоят за терактами, вылазками религиозных экстремистов. Атаки террористов против работников правоохранительных органов связаны и борьбой за сферы влияния [1].
8. Слабость региональной власти, сложившаяся порочная практика подбора и расстановки кадров на местах, когда в большинстве случаев к власти приходят лица, «преданные» Центру, и коррупционеры, местные «олигархи» и «феодалы», нечистые на руки люди. В результате каждый из этих людей создает свой клан, и вместе со своим окружением начинает грабить, не чувствуя никакой ответственности перед народом. Родственные коррупционные кланы прибирают к рукам все доходные места и промыслы. Торговля должностями и «откаты» становятся не просто правилом, а бизнесом, норма прибыли в котором постоянно возрастает. Усиливается миграция русских из Дагестана, Ингушетии и Кабардино-Балкарии. Ресурс государственной власти в республиках региона неумолимо убывает. В результате такой политики, во-первых, еще больше усиливается недоверие населения Северного Кавказа к Центру, а, во-вторых, Центр сам себя не очень уютно чувствует в этом регионе [1].
Недооценка и игнорирование указанных факторов привели к снижению внутренней геополитической субъектности государства на Северном Кавказе. В результате произошла утрата:
– административного контроля со стороны Федерального центра, вследствие чего на Северном Кавказе сложились этнические элиты, которые взяли под контроль все политические и экономические процессы. Ярко выраженное этническое доминирование в политических элитах сформировали фон для сецессии. Не случайно многие на Кавказе считают, что политическое руководство России проводит политику явной дискриминации населения Северного Кавказа;
– военного контроля над регионом, поэтому на территориях республик нынешнего СКФО оружие получило массовое распространение, и сложились этнические незаконные вооруженные формирования, неподконтрольные Центру, но подверженные влиянию местных этнических элит;
– культурно-цивилизационного контроля государства, в связи с этим этническое население северо-кавказских республик больше не видит культурного присутствия большой России, которая стала допускать деление граждан на «своих» и «чужих». Русское население не только осталось без защиты центральной власти, но и было лишено возможности для самозащиты, что неминуемо повлекло его фактический геноцид. Некоторые отечественные СМИ заняты созданием «образа врага» в лице кавказцев. Это, соответственно, вызывает ответную реакцию. Так, например, в Дагестане салафиты из маргиналов превратились в системообразующую силу, которая ставит задачу освобождения от России [149].
С развалом СССР Москва перестала восприниматься центром. Это породило переход кавказских республик с равновесных отношений на обращение к «древнему» прошлому, чтобы отыскать в нем основания для причисления «спорных» территорий. Поэтому местные аналитики считают, что «угроза распада России исходит из Москвы, поэтому Москва сама должна меняться» [1]. «Развязать» северо-кавказский «гордиев узел» необходимо воспроизведением исходного геополитического состояния, помня при этом, что вектор уважения в этой зоне симметричен вектору силы. Кавказ от активного проявления сепаратизма может спасти только наличие русских поселений – казаков, которые должны иметь право на ношение оружия, и уравнивающая всех (эгалитарная) форма управления для конкретного региона. По крайней мере, на том этапе, когда этот регион имеет явно дотационный характер. Мир на Северном Кавказе возможен только при приравнивании прав суверенов с возможностью обращения к «высшему императиву» [149].
