— Каждый, кто был со мной, спрашивает об этом.
— Тогда делай своё дело, — отчётливо произнёс Янычар, отступая от бездны, у которой секунду назад балансировал на самом краю. — Хватит простаивать.
— Как скажешь, — бесцветно ответила девушка. — Желание клиента для меня закон.
Как показалось Алексею, Лена так и напрашивалась на оплеуху. Есть женщины, что ни в какую не идут на попятную даже под страхом избиения. Но, кажется, в этот раз он ошибся. Или у девушки всё же сработали тормоза, поскольку она отвела взгляд и склонилась над ним.
Янычар почувствовал, как его плоть оказалась в горячих мягких губах…
Через недолгое время он вздрогнул в сладострастном томлении, уверенный, это всё. Однако девушка продолжала, как ни в чём не бывало, не отпуская его достоинство. В конце концов, капитан вывернулся из-под неё, повернул к себе спиной, заставляя склониться к кровати, обхватив ладонями мягкие округлые бёдра…
Потом откинулся устало на спину, прикрыл веки.
— Ты доволен?
В её голосе отчётливо слышался холод отчуждения.
— Да, я доволен, — также холодно и отстранённо ответил Алексей.
Он дотянулся до прикроватной тумбочки, выдвинул ящик, на ощупь сгрёб лежащие в нём купюры, ощутив пальцами, что ухватил все до единой. Всё равно на войне они ни к чему, там он и так возьмёт всё, что захочет, по праву сильного.
Взгляд коснулся пыльной, остро пахнущей путом разгрузки, так и провалявшейся всё это время в номере. Завтра, вернее, уже сегодня, он опять наденет её, защитившись от внезапной душевной слабости, став прежним. Он — солдат, он опять будет выполнять чьи-то приказы и убивать… Пропади оно всё пропадом!..
Мятые купюры он вывалил на кровать перед девушкой, стараясь не смотреть в красивые зелёные глаза.
— Бери и уходи, — процедил Янычар, глядя в сторону.
Девушка не пошевелилась.
— Оглохла?
— Я не заработала столько, тем более что деньги за всё время вперёд уже взял хозяин сауны, на которого мы работаем.
— Это тебе премиальные лично от меня.
— За что?
— За душещипательные беседы, — хмыкнул капитан.
— Я не возьму эти деньги, — ответила Лена упрямо.
— Но мне они тоже не нужны, — произнёс Янычар с досадой от того что опять приходится спорить с этой строптивой, как выяснилось в последнюю ночь, девчонкой.
— Ты ненормальный, — тихо сказала девушка. И в её тоне уже не было прежней холодности и отчуждения. — Война свела тебя с ума, ты ненавидишь её, но уже не представляешь себя без неё, хоть ещё и пытаешься быть прежним. Но таким как раньше ты уже никогда не будешь.
— Пожалуй, ты права. Каждому своё. Ты живёшь своей жизнью, я — своей, я выполняю свой долг.
Девушка скорбно покачала головой и ответила:
— Только те, кому ты вдруг отчего-то задолжал, не очень-то ценят тебя.
— Тут ты ошибаешься, — нехотя ответил Алексей.
— А-а! — догадливо протянула Лена. — Ты не простой солдат, ты особенный. Понятно. Вы, пятеро, тут расслабляетесь после какого-то удачно выполненного задания. Верно? «Псы войны», «Дикие гуси», вы в любой момент готовы убивать и умирать, только плати деньги. Вам плевать на смерть, как на свою, так и на чужую. Это одно из досадных неудобств вашей профессии. Вперёд, «псы войны», команда «фас» прозвучала! А тех, кто останется жить, ждут заветные бумажки, которыми можно посорить в такой вот сауне. Можешь подтереться ими, урод!
Янычар вскинулся, сжав кулак, но Лена не шелохнулась, глядя ему прямо в глаза.
Он обмяк, безвольно разжав руку. А она нанесла добивающий удар, точно так, как и он делал всегда, чтобы не оставить за спиной живого врага:
— Супермены хреновы. Да вы просто неудачники, аутсайдеры по жизни.
Девушка встала с кровати, закуталась в белый саван простыни и пошла к выходу. Остановилась у дверей и, не поворачиваясь, сказала тоном, каким обычно говорят, уходя навсегда:
— Прости за всё. Понравился ты мне очень… Давно не чувствовала себя женщиной. А ты про деньги… Уцелей на этой войне, капитан. Прощай.
В открывшийся проём на секунду хлынул свет из общего зала, донёсся весёлый смех, женский визг, чьё-то намеренно страшное рычание и плеск воды в бассейне.
Дверь захлопнулась, оставив Янычара со своими мыслями один на один.
«Вот так, парень… — едко думал он, — проститутка, падшее существо в твоих глазах и глазах многих бывших с ней, считает тебя, русского офицера, неудачником и аутсайдером по жизни. А твои товарищи, бездушные убийцы, с её слов такие же неудачники и аутсайдеры, зовут тебя командиром. Так кто ты есть на самом деле?»
«Так кто ты на самом деле?» — гаденько хихикнул кто-то за спиной.
Янычар дико оглянулся и… никого не увидел.
«А-а! Солдат удачи!» — опять кто-то издевательски засмеялся уже справа.
Капитан дёрнулся на голос, и снова пустота полутёмной комнаты. Упав ничком на кровать, он зажал уши, отгородившись от неясных шумов, доносящихся из-за двери. Над головой немедленно завыли мины, летящие прямо на него, чтобы разорвать на кусочки, оторвать правую ногу по колено, нашпиговать пах зазубренными осколками… Чей-то демонический хохот перекрывал страшный вой мин.
«Я схожу с ума!» — отчаянно подумал Алексей, усилием воли отгоняя наваждение.
Подле кровати стояла наполовину опустошённая бутылка водки. Сжав её, он принялся жадно хватать вдруг пересохшими губами обжигающую жидкость, потёкшую по пищеводу раскалённой волной, окатившую внутренности. А он глотал и глотал, пока бутылка не опустела. Отшвырнув её в сторону, гулко покатившуюся, словно кто-то аккуратно катнул гранату, Янычар откинулся на подушку, хранящую едва уловимый запах волос ушедшей девушки.
Лена ему нравилась несмотря ни на что. И это было взаимным: сама призналась. Она смогла разбередить душу, оказывается, ещё живую, способную чувствовать и переживать. Разбередила и ушла навсегда. Как глупо всё закончилось! Как вообще глупо и бессмысленно проходит жизнь…
Глава III
Берцы и планшет
«(9.3) Это-то и худо во всем, что делается под солнцем, что одна участь всем, и сердце сынов человеческих исполнено зла, и безумие в сердце их, в жизни их; а после того они отходят к умершим»
Ветхий Завет, Екклесиаст, Глава девятая
На фронт вернулись, словно домой. Абсурдность этого ощущения осознавали все, но, видимо, планида такова у тех, кто вольно или по принуждению посвящает жизнь войне. Они не первые, испытавшие подобное и уж точно не последние.
«Дома» всё оставалось по-прежнему. Из последних новостей было то, что войскам Объединённой Оппозиции удалось отбить серьёзное наступление фйдеров. С обеих сторон работала артиллерия, реактивные установки залпового огня, прикрытие с воздуха осуществляли вертолёты и самолёты.
На перемолотых, изувеченных, горящих и дымящихся позициях живых почти не осталось. Уцелевшие больше напоминали брошенных безвольных опустошённых марионеток, когда никто их не заставляет выполнять определённый набор движений.
Грязные, прокопченные, оглушённые обстрелами, они потерянно сидели и лежали на земле, страшными пустыми глазами глядя в никуда, дожидаясь отправки в тыловые госпитали. Они все и были марионетками в руках тех, кто много говорил о попранной правде, о восстановлении справедливости, о необходимости возвращения к мирной жизни. Но сначала нужна победа. А её приходилось добывать им, на собственной шкуре испытавшим всю «прелесть» бессмысленной войны с соотечественниками, тоже сражающимися за правду, справедливость и мирную жизнь…
Тут же, прямо на земле, лежали раненые, кое-как перебинтованные, окровавленные. Одни стонали и кричали. Другие, потерявшие от боли сознание, лишившиеся конечностей, изрубленные осколками, обожженные до неузнаваемости, оглушёно молчали.
Суетились медработники, в основном девушки, женщины. Не беспокоясь, как выглядят со стороны, они по мере сил старались облегчить страдания несчастных.
Шёл мелкий затяжной дождь. Всё размокло и раскисло. По лужам красным от крови стучали мелкие капли, разбегаясь кругами. Бинты у раненых набухли, грязная вода подтекала под них, не способных самостоятельно пошевелиться и как-то позаботиться о себе. Капли попадали на стянутые мукой лица, и нельзя было понять, дождь ли это или слёзы, коих на войне стесняться не принято, если только это не слёзы труса, считающего что его жизнь ценнее жизни других.
Неподалёку рядами лежали тела погибших, кого удалось вынести из кромешного ада. По сравнению с тем, сколько осталось на поле боя, убитых было вроде как немного, но их скорбные ряды, между которыми не спеша ходил священник с кадилом, казались бесконечными.
Рядом работала похоронная команда, составляя списки погибших. Работу этой службы обычно не принято показывать по информационным каналам, заточенным под совсем другую направленность. Но именно похоронщики выполняли всю неприятную работу по захоронению тел и отправке сообщений родственникам о том, что их сын, муж, брат, отец «пал смертью храбрых до конца выполнив долг…»
