из машины, а Лало и второй мужик выпрямились. По улице ходили люди, не так уж и много, но ходили. Люди направлялись в центр города, по каким-то своим делам, люди готовились к Рождеству, люди выходили из дому за лепешками для обеда. Тротуар был серым, но солнечные лучи, пробивающиеся через ветви деревьев, окрашивали его в голубой, как реку. Жена Педро Ренхифо поцеловалась с подругой и вышла на тротуар. Хуарец тут же открыл перед ней железную калитку. С одной стороны на тротуаре не было никого. С другой к ним неспешно шагали две горничные. Сеньора вышла на улицу, обернулась и что-то сказала подруге, которая так и стояла в дверях. Тут тихуанец напрягся: за двумя горничными шли двое мужчин. Лало Кура поглядел на лицо тихуанца, а потом увидел двоих мужчин и тут же понял: это головорезы, и идут они убивать сеньору Педро Ренхифо. Тихуанец подошел к хуаресцу, который так и держал открытой калитку, и что-то объяснил — то ли словами, то ли жестами. Жена Педро Ренхифо улыбнулась. Подруга ее громко рассмеялась, но смех долетел до Лало Кура словно бы издалека, словно с са´мой вершины холма. Потом он увидел, как хуаресец смотрит на тихуанца: снизу вверх, как свинья на солнце — глаза в глаза. Левой рукой он снял с предохранителя свой «дезерт-игл» и расслышал цокот каблуков жены Педро Ренхифо, которая шла к машине, голоса горничных, те, похоже, задавали исключительно вопросы, — словно бы не разговаривали о том о сем, а только восклицали от изумления, как если бы сообщали друг другу вещи, в которые сами не могли поверить. Им обеим исполнилось самое большее по двадцать лет. На них были охряные юбки и желтые блузки. Подруга сеньоры, стоявшая на пороге своего дома, помахала рукой на прощание; на ней были узкие брюки и зеленый свитер. На жене Педро Ренхифо красовались белый костюм и белые же туфли на высоком каблуке. Лало подумал об одежде жены шефа ровно в тот момент, когда другие два телохранителя бросились бежать вниз по улице. Он хотел заорать: куда, куда несетесь, идиоты сраные! Но у него получилось лишь прошептать — идиоты. Сеньора Педро Ренхифе стояла и ни о чем не догадывалась. Убийцы резко отодвинули горничных в сторону. У одного был автомат узи. Киллер был худой, с темной кожей. У второго, одетого в темный костюм и белую рубашку без галстука, был пистолет, выглядел этот тип как настоящий профессионал. В то же мгновение, как горничных отодвинули, чтобы расчистить пространство для стрельбы, жена Педро Ренхифо почувствовала, что ее хватают за костюм и валят на землю. Падая, она успела заметить Лало на коленях и с пистолетом в руке, а потом услышала грохот и увидела, как из пистолета в руке Лало выскакивает гильза, а потом больше ничего не видела, потому что упала лбом на цементный тротуар. Подруге ее, так и стоявшей на пороге своего дома, открывался лучший обзор, и она начала кричать, а ноги ее приросли к полу, хотя в глубине души какой-то голосок нашептывал, что не надо кричать, надо заскочить в дом и запереться на ключ, а если не выходит, то скорее упасть на пол и скрыться за зарослями гераний. Тихуанец и хуаресец уже пробежали несколько метров и, хотя они задыхались и потели — еще бы, никогда спортом не занимались — продолжали бежать. Что касается горничных, то они, упав на землю, тут же свернулись калачиком и начали молиться или представлять лица близких людей — и закрыли глаза, которые не решились открыть, пока все не кончилось. А вот у Лало Кура возникла проблема: какой из двух головорезов выстрелит первым — тот, что с узи, или тот, что больше напоминает профессионала. Надо было стрелять в профи, но Лало выбрал первого. Пуля ударила в грудь тощего темнокожего чувака, и тот мгновенно упал. Другой незаметно переместился вправо и засомневался. Как так вышло, что этот парнишка вооружен? Как так вышло, что он не сбежал вместе с остальными двумя телохранителями? Пуля профессионала вошла в левое плечо Лало Кура, разорвала сосуды и раздробила кость. Лало почувствовал удар и, не меняя позы, выстрелил в ответ. Профессионал упал лицом вниз, и его второй выстрел не достиг цели. Он был еще жив. Он смотрел на цемент тротуара, на метелки травы, вылезшие на стыках плит, на белый костюм жены Педро Ренхифо, на белые кроссовки мальчишки, который подходил, чтобы сделать контрольный выстрел. Малолетний говнюк, прошептал он. Потом Лало Кура вернулся по своим следам и увидел вдалеке экс-коллег. Тщательно прицелился и выстрелил. Хуаресец сообразил, что по ним стреляют, и прибавил ходу. Они исчезли из виду за первым же поворотом.
Двадцать минут спустя приехала патрульная машина. У жены Педро Ренхифо был разбит лоб, но рана уже не кровоточила, и женщина лично направляла поначалу действия полиции. Сначала сеньора бросилась к подруге, которая пребывала в шоке от ужаса. Потом сообразила, что Лало Кура ранен, и приказала вызвать еще одну скорую, для него — чтобы обоих отвезли в клинику Переса Гутерсона. Но до приезда скорых на место преступления заявились еще полицейские, и некоторые тут же узнали профессионала, который мертвым покоился на тротуаре, — это был агент судебной государственной полиции. Лало Кура уже вели к скорой, когда пара полицейских схватили его за локти, пихнули в машину и увезли в участок номер 1. Жена Педро Ренхифо приехала в клинику и устроила подругу в одну из лучших палат, а потом поинтересовалась состоянием здоровья своего телохранителя, и ей ответили — такой-то не прибыл, сеньора. Тут она потребовала, чтобы немедленно привели медицинский персонал второй скорой, и те подтвердили: да, мол, его задержала полиция. Жена Педро Ренхифо взяла телефон и снова позвонила мужу. Через час в полицейском участке номер 1 появился шеф полиции Санта-Тереса. Рядом шагал Эпифанио, который выглядел так, словно не спал три дня кряду. Оба выглядели до крайности недовольно. Лало они нашли в одной из подземных камер. У паренька на лице живого места не осталось. Допрашивавшие его полицейские желали знать, зачем он прикончил двоих головорезов, но, увидев Педро Негрете, встали навытяжку. Шеф полиции Санта-Тереса присел на один из пустых стульев и махнул Эпифанио. Тот прихватил за шею одного из полицейских, вытащил из-под пиджака нож-наваху и раскроил тому лицо от губ до уха. При этом на костюм его не упало ни капельки крови. Это он тебе рыло уделал? — спросил Эпифанио. Парнишка пожал плечами. Снимите с него наручники, сказал Педро Негрете. Другой полицейский снял наручники, жалостно приговаривая: ай-я-яй-я-яй. На что жалуешься, дружище? —
