Смысл этого действия в том, что в надлежащее время нормальная жизнь будет возобновлена в Иудее (15). Это очень значительный момент, поскольку владение полем подразумевало обладание всей страной. Тем значительней он становится на фоне осады города и грядущей утраты всего дорогого, а не только поля, которое Иеремия только что приобрел. На фоне этого события все пророчества, предрекающие внезапное прекращение нормальной жизнедеятельности в Иудее, обретают совершенно другой смысл (гл. 16).
32:16—44 Для Бога нет ничего невозможного
Странность приобретения земельного участка в условиях вражеской оккупации побудила пророка обратиться к Творцу с молитвой. Он начал с утверждения для Тебя ничего нет невозможного (17). Дальше пророк восславил Его силу, проявленную в процессе мироздания (17), в суде (18—19), в спасении Израиля от Египта и предоставлении ему земли (20–22; ср.: Втор. 26:8) и, наконец, в наказании за их грехи (23). Однако на самом деле молитва скорей представляет собой вопрос: имело ли смысл его символическое действие?
Ответ Господа начинается с подтверждения слов Иеремии, что для Бога нет ничего невозможного (27). Вавилон разрушит город (28—29) из–за упорствования в грехах Израиля и Иудеи, связанных с поклонением идолам (30—35; ср.: 7:18,30—32; 19:13). Однако же эти слова просто предваряли высказывания о последующем спасении. Смысл здесь в том, что на самом деле очень сложно совершить спасение через разрушение. Тем не менее это именно то, что Он намеревается совершить.
Обещание начинается со ст. 10. Грядут меч, голод и моровая язва, которые так давно угрожали иудейскому народу (14:12). Однако теперь слово о суде превратится в слово о спасении. Хотя народ будет угнан в плен, он возвратится, и не только в свою страну, но и к своему завету (31:31–34), которому они будут хранить верность и который никогда не кончится (39–41). Слова страх Мой вложу в сердца их подразумевают новозаветное обещание написать Свой закон в их сердцах вместо каменных скрижалей и означают, что Господь лично позаботится о том, чтобы все исполнилось. Это будет чудом, но оно не невозможно для Господа.
Заключительные стихи (42—44) возвращают нас к полю Иеремии. Да, в Иудее вновь станут покупать землю. Кажущаяся бессмысленной сделка Иеремии вовсе не лишена смысла, но исполнена надежды и обещания.
33:1—13 «Голос радости и голос веселья»
Конечная глава так называемой «Книги утешения», подобно гл. 30 и 32, содержит слова о суде, на которые дается ответ словами о спасении. Обращенное к Иеремии слово Божье о силе, проявленной в созидании (2; ср.: 10:12), противопоставляется той ситуации, когда пророк находился под стражей (ср.: 32:2) в осажденном городе. Открытие великого и недоступного (3) подхватывает мысль, что нет ничего невозможного для Бога (32:17), и равносильно обещанию спасения (ср. Ис. 48:6 с подобной идеей). То есть слова о суде припоминаются (4—5) лишь затем, чтобы неожиданно перейти к словам обещания (6–9). Переход от суда к обещанию совершается резко (в еврейском оригинале ст. 6 отсутствует слово Вот). Самая последовательность здесь наглядно показывает, как действует Бог; Он может превратить в спасение и благословение самое беспросветное отчаяние.
Нечто подобное можно увидеть в ст. 10–11, 12–13. В ст. 10 слышен отголосок 4:23–26, однако в ст. 11 уже дается картина жизни (в противоположность 7:34; 16:9). Опустошение уступит место миру и безопасности по всей земле Израиля (местность, упоминаемая в ст. 13, включает в себя всю Иудею целиком, а земля Вениаминова граничит с Иудеей с севера).
33:14—26 Нерушимый завет
Последняя часть главы посвящена развитию обетования о новом царстве Давида, о чем говорилось в 23:5—6 и повторяется здесь (15—16). Язык данного отрывка и последующие слова напоминают первое обещание, данное Давиду (2 Цар. 7:12–16; ср.: 3 Цар. 2:4). Может показаться, что обещание было нарушено, поскольку историческая династия Давида подошла к концу, как и предсказывал Иеремия (ср.: 22:30). Теперь оно подтверждается (17). Это касается и Божьего обещания относительно священства (18). При Моисеевом завете священники играли незаменимую роль (Исх. 28—29) и некогда заключили с Богом свой собственный завет (Чис. 25:12–13; 1 Цар. 2:30,35).
Остальная часть главы подтверждает вечность обновленного завета в самых сильных выражениях (19–22; 23–26). Возрождая Свой народ, Бог исполнит Свои самые древние обетования, даже данное Аврааму обещание, что его потомки станут народом (26; ср.: Быт. 12:2). И Бог поступит так, чтобы посрамить всех, кто утверждает, что Он отверг Свой народ (24). Обещание вечного царства странным образом противоречит проповеди в 7:1—15, где рассказывается, как Иеремия объяснил иудеям, что они не могут твердо рассчитывать ни на сохранение себя как народа, ни на сохранение своего государства. Разница становится объяснимой с возникновением нового завета. Царство, предсказанное в гл. 33, есть не что иное, как новый завет, который в Евангелиях трактуется так, как мы уже объясняли выше. Однако же в этом следует усматривать просто средство выражения уверенности, что в конце концов Бог всегда остается верен Своим обещаниям. Все они изначально направлены на спасение мира (Быт. 12:3) и в конечном итоге исполнятся именно так, как было сказано.
34:1 — 36:32 Противостояние Иеремии
34:1—22 Обещание отпустить рабов
Повествование возвращает нас к периоду осады Иерусалима и к другому обращению Иеремии к Седекии (1—5). В целом послание не отличается от 21:3–7; 32:3–5. Добавления, сделанные здесь (4–5), позволяют царю питать некоторую надежду на смягчение приговора, в то время как в другом высказывании не так ясно выражена судьба, уготованная ему лично. Смысл заключается в том, что он погибнет не на поле боя и будет погребен как полагается (по контрасту с судьбой Иоакима в 22:18; но также см.: 52:11). Ст. 6–7 указывают на неизбежность падения города, и из них видно, что кроме Иерусалима еще только два других города продолжали сопротивляться вторжению врага. Большая часть Иудеи уже была побеждена.
Следующий инцидент, связанный с освобождением рабов, послужил темой очередного пророчества, направленного против Седекии. Описание самого случая предоставляет интересную возможность увидеть жизнь Иудеи изнутри, в то время, когда она находилась в смертельной опасности. В Израиле рабство было узаконено в случае исполнения определенных условий. Эти условия, упоминаемые в ст. 14, перечислены в Исх. 21:2—11; Лев. 25:39—55 и Втор. 15:12–18. Как видим, обычай рабства был введен для тех, кто окончательно впал в нищету, вероятно, из–за долгов или гибели урожая, и предусматривал для них возможность вновь стать независимыми. Подразумевалось, что преуспевающие люди не должны быть эгоистами, однако в действительности этим обычаем просто злоупотребляли.
В самый разгар осады Седекия объявил о том, что освобождает всех рабов, причем все рабовладельцы поддержали его решение. Со стороны царя, который на протяжении всей осады выказывал свою слабость и нерешительность, это могло быть своего рода попыткой хоть как–то исправить свои ошибки прежде, чем станет слишком поздно. Тем не менее, вероятно, указ вызвал неудовольствие, и господа стали брать своих рабов обратно (11). В свете сложившейся ситуации, когда все могло погибнуть, это действие было совершенно неразумным, но свидетельствовало о людской слепоте и служило ярчайшим примером отказа принять Божью волю, а затем и наказание. Иеремия именно в этом обвинил иудеев (ср.: 21:9).
Проявление жестокосердия послужило поводом для еще одного предсказания о суде. Мотив свободы (которую вначале даровали рабам, а затем вновь отобрали) иронически обыгрывается в словах о дарованной им Богом свободе подвергнуться наказанию (17). Фактически, такова суть односторонне объявленной Богом свободы — разочарование, которое может привести только к гибели.
Ритуал, который упоминается в ст. 18–20, включал в себя жертвоприношение животного, которое символизировало завет. Прохождение между рассеченными частями тельца могло означать некого рода самопроклятие, то есть «пусть такое же (а именно, смерть) случится со мной, если я не сохраню свой завет» (ср.: Быт. 15:17; 3 Цар 19:2). Возможно, таким же ритуалом сопровождалось заключение завета Седекии с рабами. Господь как бы говорит: «Что ж, так тому теперь и быть!»
Глава заканчивается уже знакомым описанием гибели города и всей страны (21–22).
35:1—19 Верные рехавиты
Следующие две главы возвращают нас в период правления царя Иоакима. Таким образом, повествование развивается тематически, а не хронологически. Основные темы — это сопротивление завету с Господом и близкая угроза Вавилона. В ст. 11 говорится о наступлении вавилонских полчищ в 605 г. до н. э.
Иеремия использует рехавитов в качестве примера верности, противопоставляя ее обычной неверности Иудеи. Почти все, что нам известно о рехавитах, изложено в настоящей главе. Их предок Ионадав, сын Рехава, поддерживал царя Ииуя в искоренении культа Ваала в Северном царстве — Израиле (4 Цар. 10:15–27). Если в 1 Пар. 2:55 говорится о том же Рехаве, то получается, что его семья произошла из колена Иуды (ср.: 1 Пар. 2:3), родственные узы связывали их с племенами кенеев (1 Пар. 2:54—55), которые вели кочевой образ жизни, но были дружественно настроены по отношению к Израилю (1 Цар. 15:6). Ионадав установил для своего клана определенные правила, которые включали в себя элементы кочевого образа жизни и предписывали воздержание от любого рода опьяняющих напитков (6–7). Неясно, состояли ли рехавиты исключительно из потомков Ионадава, или же это была более открытая община, сродни гильдии.
