Сонная дымка у неё в голове совсем рассеялась.
Нужно что-то решить сейчас, потому что когда он откроет глаза, уже будет поздно. Уже начнётся новая история, а сейчас нужно что-то решить для себя.
Горестно понимать, что любишь всем сердцем, но уже не поделишься. Уже не откроешься и не дашь частичку себя.
Ещё хуже осознавать, что это сильнее тебя, и ты готова поверить во всю ту чушь, что он наговорит в своё оправдание. Ты привязана, а он манипулирует тобой, как марионеткой. Он может и не знать этого, но он манипулирует, потому что твоя любовь это позволяет.
Ты зависима и предвзята.
Настолько, что считаешь его вздохи, когда он мирно спит в кресле, в другом конце комнаты…
Настолько, что готова наплевать на всё, что он сделал с тобой. Готова соскочить с кровати и броситься к нему. Забраться на колени, зарыться руками в волосы, прижаться всем телом, повиснуть на шее… Чтобы он обнял до хруста и ты долго жаловалась ему, как тебе плохо. А он бы слушал, поглаживая по спине, говоря редкие фразы утешения, но их достаточно. Главное всё высказать ему. Потому что он тоже должен знать об этом. Он просто должен, потому что он отец ребёнка…
— Ты не спишь… — ровно сказал он, не открывая глаз, чуть хриплым голосом. Не резко, но она вздрогнула.
— Откуда ты знаешь? — сипло спросила. Первые слова после долгого молчания почти как шёпот.
— Слышу, как ты вздыхаешь… — он открыл глаза.
Не похоже, что он спал. Взгляд был ясным и осознанным.
Эва подтянула подушку ещё выше и села на кровати, подтянув колени. Каждое движение отзывалось в голове тупой болью.
— Я погорячился, — сказал он, только на лице его не было написано ни капельки вины.
— Погорячился, — повторила она, фыркнув. Отвернулась от него.
Он встал. Медленно, словно движения давались ему с трудом. Присел на кровать рядом с ней.
— Прости.
— Ты чуть не убил меня.
— Неправда, — сказал он спокойно и почти безучастно.
— Теперь буду знать, с кем связалась на самом деле, — она прищурено посмотрела ему в глаза.
— Ты и так это прекрасно знаешь. Ты всё знаешь, Эва.
— Ну и куда же мы поедем? — попыталась придать своему голосу естественность, но ситуация была далека от этого. Внутреннее напряжение не давало даже спокойно вздохнуть.
— В Лас-Вегас.
— Куда-а? — протянула она удивлённо.
Спрашивая, совершенно справедливо ожидала ответ «в Майами», но никак не «в Лас-Вегас». — Зачем?
— На свадьбу.
— На какую свадьбу?
— На твою.
— Стоит ли мне задуматься кто жених? — с лёгкой иронией спросила она, не зная, куда деться от его взгляда.
— Не стоит, — отвечал он лениво. Не нервничая и не повышая голоса. Его самоуверенность и спокойствие разозлило.
— И почему я не удивляюсь, Ян? Почему? Ты даже предложение нормально сделать не можешь, — бесхитростно упрекнула она. — Ты невозможный!
— Теперь в этом нет никакого смысла. И я тебя не спрашиваю. Я просто говорю, что мы поженимся и всё, — он переменил положение. Чуть откинулся назад, оперевшись на руку.
Она что-то хотела сказать, но не стала. Это было явно написано на лице. Блеснуло в глазах, но она подавила это и равнодушно отвернулась. Снова, уставилась в сторону, разглядывая знакомую обстановку спальни. Что угодно, только бы мыслями быть подальше от него. Как-то всё снова накатило. Перевернулось. Заколотилось. До мурашек снаружи и до дрожи внутри.
— Эва, я приехал бы всё равно. Не будь ты беременна, я всё равно бы приехал. Но вряд ли бы стал распинаться в предложениях и тогда. Я просто не умею этого. Упёр бы тебя туда, куда и собираюсь.
Она проклинала себя за свою слабость и чувствительность. Самые безобидные слова вызвали слёзы. Вот сейчас предательская слезинка скатилась по щеке. Она зажмурилась. Но не стёрла. Он стёр. Смахнул её со щеки, склонившись к ней.
— Я ненавижу тебя за то, что ты сделал, — тихо, почти шёпотом сказала она. Я просто ненавижу тебя, Ян… — вымученно договорила.
Она совсем не такая железная, как он. Не может так быстро взять себя в руки и показать свою полную безучастность к происходящему. Вымученно, не скрывая чувств. Вложив всю свою боль и обиду в эти несколько слов. Прерывисто вздохнула и размазала влагу по щеке. Он не обнял её, но она хотела. Он просто приник к ней и уткнулся в щёку, но она так хотела поднять руки и ухватить его за плечи. Но не стала. Сдержала свой порыв. Совсем не хотела отступать так быстро.
— Как ты себя чувствуешь? — она ещё не была готова к такому заботливому тону. Словно он гладил против шерсти. Пробирался внутрь.
И не трогал. И не прикасался. Но как будто прошёлся по телу. Больно. И хотелось оттолкнуть его. Или самой отползти подальше.
— Плохо, — и врать не пришлось. Было действительно плохо. Отвратительно. Она начала раздражаться. Нанервничалась и устала. И сон не помог. Только усугубил ощущения, ослабил собственное «я». Кажется, что она вообще его потеряла, своё «я».
— Что болит? — он продолжал расспросы. Ненавязчиво настаивал. Но в этот раз она была не против.
— Все болит, — проворчала она и откинула голову на подушку.
— Что всё? — голос его был мягким. Пробирало. Пробирало до дрожи. Хотелось ударить, чтобы не поддаться очарованию.
— Всё и всё! — капризно отмахнулась. Не перечислять же что у неё болит и голова, и поясница, и грудь. И кажется даже мозг.
— Когда ты ела в последний раз? — очень терпеливо.
И повода поорать не было.
Ласково. Убийственно.
— Никогда. Сегодня вообще толком не ела, — как только речь зашла о еде, желудок напомнил о себе громким урчанием.
— Это очень плохо, Эви. Очень, — назидательно проговорил он.
— Угу, — кивнула она. — Знаю я… — его было слишком много. Она не справлялась. Хотела бы оставаться равнодушной к каждому слову, но он лез в самую душу. Она так и чувствовала это почти физически.
— Давай, мы соберёмся и поедем ко мне. Грэйс приготовила кучу еды. Я её попросил.
Уговаривал?
Сомнительно, что её мнение будет иметь какое-то значение. Она пошевелилась. Села повыше. Отползла к спинке кровати.
— А кто это, Грэйс? — она посмотрела на него.
Незаметно комната погрузилась в полумрак. Это не мешало ощущать его каждой клеточкой тела.
— Она присматривает за квартирой.
Это невозможно. Стало жарко, и она откинула одеяло.
— Я не ем всё подряд. Просто не могу, — поправила платье. Натянула пониже на колени.
