Все эти задачи движение решало в 1920-х гг. При этом его специфика – противостояние русскости – сохранялась и проявлялась во всем: от принципов создания языка до принципов строительства национальной церкви. Движение в этот период было неоднородно и объединяло представителей разных политических сил – от петлюровцев до украинских национал-коммунистов, которые тем не менее находили общие точки соприкосновения, поскольку в основе мировоззрения и тех и других лежал национальный фактор – борьба за интересы украинской национальной общности. В силу неоднородности движения и внешней обстановки его деятельность была разносторонней и многообразной – от попыток силового восстановления «национальной» власти до работы на «культурном фронте».
В течение первых лет после окончания Гражданской войны на Украине весьма активно действовало националистическое подполье, координировавшееся эмиграцией (в которой после войны оказалось немало адептов движения). Подполье ставило своей целью свержение большевиков и установление режима УНР – «истинной», как считали националисты, формы украинской государственности. Подполье было тесно связано с бандитизмом, получившим в те годы большое распространение. Своими корнями бандитизм уходил в крестьянское повстанчество времен Гражданской войны, которое было порождено ее долгим и непростым характером, борьбой крестьянства за землю, разрывом экономических связей между городом и селом, противодействием крестьян попыткам насильно коммунизировать село. Но со временем бандитизм все больше отрывался от села и превращался в самостоятельный феномен, интересы которого все больше расходились с интересами крестьянства. Далеко не везде бандитизм имел националистический характер и был связан с петлюровским подпольем. Таковым он был преимущественно в Центральной и Правобережной Украине, где дольше сохранялась власть украинских правительств. В то же время огромные массы крестьянства Восточной, Южной и Юго-Восточной Украины были слабо связаны с националистическим бандитизмом, и крестьянское движение в этих регионах имело ярко выраженный социальный характер с очень слабой национальной окрашенностью. Крестьянство этих регионов гораздо меньше внимания уделяло национальному вопросу, среди него были слабее обозначены украинские настроения и крепче укоренены общероссийские ценности и представления.
В результате комплекса мер – уничтожения подполья и бандитизма правоохранительными органами УССР, укрепления советской власти, амнистий участникам бандформирований, перехода к новой экономической политике, украинизации, а также благодаря самому течению времени политический бандитизм лишился на селе поддержки и к концу первой трети 1920-х гг. ушел в прошлое. Попытки националистов, действовавших внутри страны и в эмиграции, свергнуть большевиков силой провалились. Своих целей движению пришлось добиваться иными средствами, главным из которых стала «культурная работа». Первое время она велась параллельно с деятельностью подполья и бандитизмом. После их ликвидации именно «культурная работа» – то есть создание национальной культуры, утверждение национального самосознания и идентичности у населения – стала основной деятельностью движения.
Оно продолжало действовать как через созданные им структуры и организации, так и через органы власти и образования УССР. Из числа первых можно назвать культурно-просветительские организации – «просвиты», в которых осуществлялось развитие украинской культуры, формирование и распространение в народе украинской идентичности, а также различные кооперативные, музыкальные, культурные, художественные общества. В них не только шло создание украинской культуры (что само по себе являлось работой по строительству нации), но и велась ее пропаганда, утверждение в массах как символической ценности, как одного из важнейших объективных признаков национальной общности. Особо нужно отметить Украинскую автокефальную православную церковь, созданную в 1920–1921 гг. путем откола от Русской православной церкви. Центральное место в деятельности всех организаций занимал национальный вопрос.
Из всех организаций до конца десятилетия смогла дожить только одна УАПЦ, не считая хоровых, кобзарских студий, чья деятельность внешне выглядела как чисто культурная. Все прочие были ликвидированы большевиками или не выдержали конкуренции со своими советскими аналогами (как, например, «просвиты»), УАПЦ же была довольно сильной и притягивала к себе всех тех, кто разделял украинские ценности и для кого все украинское имело жизнеопределяющее значение. Адепты автокефалии разрабатывали обрядовость и украинский язык как язык богослужений – то есть создавали «национальную украинскую церковь». УАПЦ повела борьбу за влияние среди населения республики (противником была, естественно, Русская православная церковь – одна из главных и последовательных носительниц общерусских ценностей). Важнейшей функцией «украинской» церкви было воспитание паствы в украинском духе, утверждение среди них украинского самосознания и идентичности.
Главная задача всего движения – утверждение национальных ценностей среди населения, преобразование их в «нацию» – осуществлялась через советскую школу, ликбез, учреждения культуры, в которых после окончания Гражданской войны оказалось немало националистов, украински настроенных людей. Школу, музей, хоровое общество они стремились использовать для пропаганды своих идей, воспитания масс в национальном духе. Это не могло не встревожить большевиков, но даже не столько из-за чисто национального момента, сколько из-за опасения того, что националистическая пропаганда могла срастись с недовольством населения тяжелой жизнью, стать основой альтернативной большевикам идеологии и послужить призывом к антисоветским волнениям.
Действительно, население УССР, особенно в начале 1920-х гг., далеко не всегда было довольно новыми порядками и относилось к ним весьма критически. В первую очередь такое отношение было присуще крестьянству и интеллигенции. Но крестьянское недовольство было продиктовано главным образом экономической политикой властей и тяжелыми условиями жизни. Национальные проблемы по-прежнему волновали крестьян заметно меньше. Самыми распространенными из национальных были антиеврейские настроения, а в приграничных с Польшей районах – еще и антипольские. Эти настроения в основном были связаны с социальным и экономическим факторами, например с резко выросшей после революции ролью евреев в хозяйственной и политической жизни страны или нежеланием возврата помещиков-поляков.
Антирусские и антироссийские настроения встречались в крестьянстве, но реже и были вызваны соответствующей агитацией со стороны сельской интеллигенции (как правило, национально настроенной) и «петлюровских элементов», осевших на селе после окончания войны и разгрома бандитизма. Выражались они либо сентенциями об ограблении Украины Россией, вывозе хлеба (что было ближе к крестьянским настроениям), либо разговорами о национальном угнетении Украины (в этом случае источник находился ближе к интеллигентской среде). В целом можно сказать, что, несмотря на то что в рассматриваемый период украинская идентичность и украинское самосознание распространились среди основной массы крестьянства, далеко не все оно воспринимало их как символическую ценность или считало их чем-то противоположным и России и русским, то есть не было националистически настроенным. Впрочем, имелось и немало тех, кто категории нации и национальных интересов понимал и интерпретировал именно в таком смысле. Особенно часто это происходило тогда, когда недовольство экономическим положением увязывалось с национальным вопросом. Привязкой национального фактора к экономическому занималась украинская интеллигенция.
Интеллигенция (и русская, и украинская – такое ее разделение на «национальные отряды» в 1920-х гг. имело место в зависимости от мировоззрения человека и его национального выбора) тоже была настроена по отношению к большевикам и их политике весьма критически. Украинская интеллигенция свое недовольство существующей действительностью, чем бы оно ни было вызвано, непременно переносила в национальную плоскость. Во всех трудностях она винила Россию, «оккупационный режим», большевиков, душащих украинский народ. Поэтому пропаганда национальных идей в народе, развитие у него национального самосознания были неразрывно связаны с изначально присущим движению противостоянием всему русскому, а в силу того, что большевики воспринимались националистами как российская власть, – то и советскому и большевистскому.
Со временем, по мере укрепления большевиков и осознания этого факта сторонниками движения, национальная пропаганда начинает вестись в советских формах (по способу работы и формулировкам) и все сильнее увязываться с советской государственностью, которую следовало укреплять и делать украинской по облику и духу. Но даже при этом негативное отношение к большевикам, России и русскости продолжало сохраняться, особенно в тех случаях, когда движение действовало через собственные структуры (УАПЦ, культурные общества, УКП) или оставалось на уровне идейной настроенности его адептов. Впрочем, сохранялась эта специфика (только уже без негативного отношения к большевикам) и в деятельности сторонников движения, работавших в органах власти УССР. Только в этом случае она представала в облике противодействия великорусскому и великодержавному шовинизму.
