конец нашей Вселенной, где не присутствовало ни одной физической величины и ни одного материального параметра, который можно было бы рассчитать или измерить.
Абсолютный физический ноль — абсолютная тьма…
«Или свет» — почему-то подумала я, вспомнив слова Елиазара.
Ведь, насколько бы ярким он ни был, без физических объектов, от которых он мог бы отразиться, мы никогда не узнали бы, что он есть. Однако свет являлся вполне материальным явлением — потоком фотонов и квантов электромагнитного излучения, а потому никак не мог существовать в пустоте, в которой не должно было быть ничего. Но если следовать данной логике, то получалось, что Тьма действительно существовала и существовала в бесконечности, а наш мир и все остальные миры находились в ней. И Свет тоже, что делало Высшие Силы неравнозначными и зависимыми друг от друга…
Такие рассуждения были логичны с точки зрения логики земной и даже с точки зрения логики, на которой базировался этот полуматериальный мир. Но при этом абсолютно неправильны с точки зрения Высших Сил и их бесконечно вечного безпространственного пространства…
Заглянув на мгновение за сверхъестественную грань, я вдруг осознала, насколько хрупок был наш физический мир, насколько он был жалок и смешон. Ведь, стоило Высшим Силам только пожелать, и мы бы исчезли в один миг.
Однако они не желали.
Даже Тьма.
Всё, что она делала: пугала, соблазняла и калечила — являлось лишь развлечением. Если бы на то была её воля, ни один жалкий человечек и ни один гордо смешной Воин уже не ступал бы по земле ни в нашем мире, ни в другом. И Битвы прекратились бы раз и навсегда. Но они не прекращались, поскольку так забавно было наблюдать, как песчинки пытались управлять Вселенной. Мы действительно являлись их игрушками — миниатюрами, наделёнными зачатками разума и крупицами воли…
Нет, не игрушками.
Мы были детьми — ещё не взрослыми, ещё не разумными, ещё не достигшими понимания созданиями Высших Сил. И они строжились, но любили нас, потакая прихотям и слабостям, подобно слабости проявлять волю. Они позволяли её нам, поскольку не могли запретить. А мы копошились в своих крохотных мирках, словно мелюзга в песочнице, но эти мирки представляли собой единственное, что понимал и принимал наш неразвитый разум. И мы должны были бороться за них до конца…
— Ходят слухи, что тёмные живут в шикарных условиях, — прервал мои размышления Давид. — У них есть огромные ванны, мягкие кровати, изобилие пищи на любой вкус. И им прислуживают Черти и Бесы. А ещё говорят, что там творится полный разврат и все спят друг с…
— Не надо подробностей! — остановила я Стража, не желая слушать низменные пошлости.
— Это бред?
— Конечно.
— Тогда что там? — Давид уткнулся подбородком в мой затылок, продолжая разглядывать голубые огни вместе со мной. — Кажется, ты знаешь ответ.
— Такой же лагерь, как и наш.
— А обещания Тьмы?
— Она их выполняет. Каждый человек видит то, что хочет видеть. Кто-то думает, что ест не кашу, а изысканное блюдо, спит не в палатке, а в золотом шатре… Но она действительно может сделать жизнь такой, какой хочется.
— Значит, Тьма — это хорошо?..
— Не лучше и не хуже, чем Свет, — ответила я, понимая, что пришла моя очередь объяснять. — Они просто разные. Абсолютно разные. А суждения, что есть хорошо, а что плохо, носят относительный и очень субъективный характер. В зависимости от каждого отдельного человека. Представь, если бы ты был фермером, и твои посевы сгорали от палящего солнца. Ты бы молился о дожде, чтобы собрать богатый урожай и получить много денег. А теперь представь себя виноделом, у которого из-за частых дождей виноград покрывается плесенью и гниёт — ты молил бы лишь о солнце. Понимаешь? Так и здесь — кому-то нужен Свет, а кому-то Тьма. Мы — светлые — верим в то, что Свет принесёт людям мир. А они — тёмные — верят, что Тьма сделает жизнь лучше.
— Но что в ней может быть хорошего?
— Многое из того, чем мы пользуемся сейчас, пришло вместе с Тьмой или явилось её следствием. Свет пребывает в слепой и радостной эйфории, он совершенствует душу, очищает и кристаллизует её. Тьма же потакает телу, приводя в действие разум и изменяя окружающий мир. Например, она дала человечеству научно-технический прогресс. Сейчас не нужно тяжело и трудно выращивать, добывать или готовить пищу — её можно купить в супермаркете недалеко от дома. Не нужно проливать пот, возделывая поля и строя дома — всё это делают машины. Не нужно ходить пешком — для этого есть автомобили и общественный транспорт. Не нужно топить печи — есть центральное отопление и электричество. И не нужно приносить воду из колодца — она течёт прямо в чайник из водопровода. А теперь попробуй убрать всё это: обесточить сети, перекрыть подачу воды, уничтожить запасы продуктов и топлива — и люди станут абсолютно беспомощными. Тьма помогла нам проникнуть в суть вещей, расщепить атом до чистой энергии и подняться к звёздам. Вот только следствием её правления явились также экологические катастрофы и деформация человека как вида на генетическом уровне. Она делает нашу жизнь проще и комфортнее, но одновременно отравляет и меняет нас, поскольку плюсов без минусов не бывает…
— Что же произойдёт, если выиграет Свет? Всё это просто исчезнет?
— Я не знаю… — честно призналась я. — Возможно, техника изживёт себя или станет другой, появится безвредное производство, и мир постепенно очистится. Возможно, человек перестанет гоняться за материальными благами и начнёт уделять больше внимания духовному развитию, искусству, созиданию и созерцанию. И возможно, мы сами станем лучше… Я не знаю.
— Или скатимся в каменный век! — скептично заметил Давид. — Будем жить в пещерах, заворачиваться в шкуры, забудем про гигиену и лекарства и помрём от болезней.
— Уверена, Свет не желает для нас подобной участи, — с улыбкой парировала я.
— Но мы ведь не знаем наверняка! Мы можем только надеяться.
— Возможно, поэтому они и выбирают Тьму, — задумчиво протянула я, в тайне мечтая, что сумею разгадать секреты чужой души, сидевшей сейчас возле одного из этих голубых костров, пока не стало поздно. — Потому что они не такие идеалисты, как мы…
— Ты вспомнила о своём Иване? — немного холодно спросил Страж.
— Перестань называть его «Моим». Он не мой.
— Так ты о нём подумала?
— Да. Ведь сейчас он где-то там, внизу… — выдохнула я, ощутив тяжесть, навалившуюся на сердце. — Раньше Ваня тоже был идеалистом и верил, что можно изменить жизнь к лучшему. Он верил Свету… И мне… Не
