— Нечего было меня трогать, — сказал Прейратс презрительно. — Он вмешался, и грязная старуха сбежала. Может быть, они были в заговоре.
— Нет, нет, не думаю. Он всегда был предан. Всегда. Бедный Вульф? Они, что, думают, он умер? Гутвульф попытался пошевелиться. Неужели они принесли его в какую-то занавешенную комнату, чтобы он лежал здесь в ожидании похорон? Он попытался вернуть власть над собственным телом, но оно не отзывалось на его усилия.
Вдруг его осенила ужасная мысль. А вдруг он действительно умер? О, Милостивый Эйдон, что же, мне так и оставаться заключенным в собственное тело, как пленнику, забытому в камере, и ждать, когда меня положат в кишащую червями землю? Он почувствовал, как в нем зреет вопль. Неужели будет так же, как в том сне, когда он коснулся меча? Боже, упаси! Милостивый Эйдон…
— Я ухожу, Элиас. Я отыщу ее, даже если мне придется стереть в пыль камни флигеля для прислуги и содрать кожу со всех служанок. — Прейратс говорил сладострастно, как будто смаковал эту мысль, как прекрасное вино. — Я позабочусь, чтобы все были наказаны.
— Но тебе ведь нужно отдохнуть, — мягко проговорил Элиас. Так говорят с нетерпеливым, порывистым ребенком. — Твоя рана…
— Боль, которую я причиню старшей горничной, избавит меня от моей собственной, — заявил алхимик. — Я чувствую себя отлично. Я стал сильнее, Элиас. Чтобы отделаться от меня, потребуется гораздо больше, чем какой-то нож.
— А-а. — Голос короля не выражал никаких эмоций. — Хорошо. Это хорошо.
Гутвульф услышал удаляющийся стук каблуков Прейратса по каменным плитам; Звука отворяющейся или затворяющейся двери не последовало, но на лицо его снова попали брызги. На этот раз он ощутил прохладу.
— ..Л… Л… Лиас, — удалось вымолвить ему, наконец.
— Гутвульф! — произнес король с легким удивлением. — Ты жив?
— Г… Где…?
— Где что?
— .. я.
— Ты на балконе, где с тобой произошло… несчастье. Как это может быть? Разве не утром они смотрели парад? Что же он так безжизненно пролежал здесь до вечера? Почему они не перенесли его в какое-нибудь более удобное место?
— ..Знаешь, он прав. Не нужно было тебе встревать. Зачем ты это сделал? — Странный звон постепенно исчезал из его голоса. — Это было глупо. Я ведь велел тебе держаться подальше от священника.
— .. Не вижу… — вымолвил наконец Гутвульф.
— Не удивительно, — сказал Элиас спокойно. — Лицо у тебя здорово обожжено, особенно вокруг глаз. Глаза выглядят ужасно. Я был уверен, что ты умер, а ты жив. — Голос короля звучал как бы издалека. — Жаль, старый товарищ, но я велел тебе остерегаться Прейратса.
— Я ослеп? — спросил Гутвульф, голос его охрип, горло перехватил болезненный спазм. — Слепой?
Его режущий слух вопль разнесся по площади, отдаваясь от стены к стене, пока не создалось впечатления, что кричит сотня Гутвульфов. Он бился в агонии, а король хлопал его по голове, как это делают, пытаясь успокоить старого пса.
Речная долина замерла в ожидании приближающейся грозы. Холодный воздух нагрелся и отяжелел, Стефлод беспокойно забормотал, а небо набрякло грозными облаками. Путешественники заметили, что разговор стал тише, как будто они едут мимо огромного спящего зверя, которого может разбудить непочтительная или легкомысленная громкая болтовня. Хотвиг и его отряд решили вернуться к отставшим. В целом их было человек восемьдесят: женщины, мужчины, дети. Сородичи Хотвига с повозками следовали за ними, стараясь двигаться как можно быстрее, но не могли угнаться за верховыми.
— Я все еще удивлен, что вы смогли сняться с насиженного места, чтобы последовать за нами в неизведанные и пользующиеся дурной славой дикие места, — сказал Джошуа при расставании.
Хотвиг усмехнулся, обнажив дыру между зубами — результат какой-то давней стычки.
— Насиженное место? Для членов Клана Жеребца такого понятия не существует. Наши насиженные места — это повозки и седла.
— Но членов клана должно беспокоить, что они едут в такую неизведанную местность.
Быстрая тень озабоченности скользнула по лицу тритинга, тут же сменившись выражением надменной гордости.
— Ты забываешь, принц Джошуа, что это мои сородичи. Я сказал им: «Если жители каменных краев едут туда без опаски, могут ли люди Свободных Тритингов робеть?» И они последовали за мной, — он дернул себя за бороду и снова улыбнулся. — Кроме того, чтобы избавиться от правления Фиколмия, и не на такое пойдешь.
— А ты уверен, что он не станет вас преследовать? — спросил принц.
Хотвиг покачал головой.
— Как я вчера вам сказал, марч-тан опозорился из-за вас. По крайней мере наш клан разбился на более мелкие семейные. Мы имеем на это право как вольные тритинга. Последнее дело для него — пытаться удержать тех, кто хочет покинуть большой клан. Это будет означать, что он теряет власть над кланом.
Когда они все собрались вокруг костра после встречи в темноте, Хотвиг рассказал, как обращение Фиколмия с его дочерью и принцем Джошуа вызвало недовольство и разговоры в повозочном лагере. Фиколмий никогда не был популярным предводителем, но он пользовался уважением как хороший боец и стратег. Видеть, как он озверел от одного присутствия жителей каменных краев, что он дошел до того, чтобы помогать Фенгбальду и другим пособникам Верховного короля, даже не посоветовавшись с другими предводителями кланов, заставило многих вслух возроптать и усомниться в способности Фиколмия быть по-прежнему марч-таном всех Верхних Тритингов.
Когда граф Фенгбальд прибыл со своими пятьюдесятью или около того воинами, ворвавшимися в повозочный городок как завоеватели, Хотвиг и другие стражники привели своих членов клана в повозку Фиколмия. Марч-тан собирался срочно направить эркинландца по следу отряда Джошуа, но Хотвиг и другие выступили против своего предводителя.
— Никакие жители каменных краев не смеют проходить по территории Клана Жеребца без разрешения на то собрания предводителей кланов, — сказал Хотвиг, а товарищи его поддержали. Фиколмий рвал и метал, но законы Свободных Тритингов были единственным, что нерушимо в кочевом укладе кланов. Спор закончился тем, что Хотвиг и остальные стражники заявили графу Фенгбальду, «глупому и опасному человеку, который очень любит себя самого», как описал его Хотвиг, что единственным путем для людей Верховного короля будет кружной путь, обходящий территорию Клана Жеребца. Фенгбальду, силы которого были в десять раз меньше сил оппонентов, ничего не оставалось, как повернуть назад и кратчайшим путем покинуть пределы Верхних Тритингов. Граф Фальшира произнес много угроз перед отъездом, пообещав, что свободе степного народа скоро придет конец, что сам Верховный король Элиас скоро придет и собьет колеса с их повозок раз и навсегда.
Не удивительно, что подобное поругание авторитета Фиколмия вызвало жаркие споры, которые несколько раз грозили перейти в кровопролитие. Все это кончилось, когда Хотвиг и несколько других стражников взяли свои семьи и отправились вслед за Джошуа, оставив Фиколмия сыпать проклятия и зализывать раны. Его власть была ослаблена, но далеко не иссякла.
— Нет, он не последует за нами, — повторил Хотвиг. — Это означало бы, что могущественный Фиколмий не может пережить потерь нескольких повозок и что жители каменных краев со своими распрями для него важнее его собственного народа. Теперь мы, изгнанники кланов, некоторое время пробудем около вас у этой вашей Скалы прощания и решим, что нам делать дальше.
— Не могу сказать, как я вам благодарен за помощь, — сказал Джошуа торжественно. — Вы спасли нам жизнь: если бы Фенгоальд и его солдаты поймали нас, мы сейчас шли бы в Хейхолт в кандалах. А там уж на моего брата не нашлось бы управы.
Хотвиг внимательно посмотрел на него.
— Ты так говоришь, потому что ты не знаешь силы Свободных Тритингов, если думаешь, что нас так легко одолеть, — он взмахнул своим длинным копьем. — Уже сейчас жители Луговых Тритингов сильно беспокоят наббанайцев.
Отец Стренгьярд, который все это время внимательно слушал, вдруг встрепенулся.
— Король — не единственный, кого мы опасаемся, Хотвиг.
Тритинг кивнул.
— Да, вы мне это говорили. И я бы хотел послушать, что еще вы мне скажете, но должен идти за остальными нашими. Если цель вашего пути так близка, как говорит эта женщина, — он с уважением указал в сторону Джулой, — тогда ждите нас завтра до захода солнца. Повозки не могут двигаться быстрее.
— Но не задерживайтесь, — сказала мудрая женщина. — Я не шутила, говоря, что мы должны опередить надвигающуюся бурю.
— Никто не может двигаться быстрее наших всадников, — сказал Хотвиг серьезно. — А наши упряжки не намного слабее. Завтра мы догоним вас до наступления ночи, — он рассмеялся, опять обнажив щербатый рот. — Уж это точно: только жители каменных краев станут искать скалу посреди степей, чтобы поселиться возле нее. Тем не менее, — обратился он к принцу, — я понял сразу же, как только ты убил Утварта, что прежней жизни уже не будет ни для кого. Мой отец учил меня доверять руке и сердцу, — он усмехнулся. — Еще моему везению. Я поставил на тебя жеребенка, Джошуа, в твоем поединке с Утвартом. Моим друзьям было стыдно принимать такую неразумную ставку, но они все-таки согласились. — Он расхохотался. — Благодаря тебе я выиграл четырех отличных коней! — Он развернул коня к югу, махнул им рукой. — Мы скоро снова встретимся!
