— Но ты ведь поможешь нам, Древобород? — обратился к нему Фолко.
— Всем, чем только смогу, но только чем именно?
— Скажи, ты не знаешь, все ли бойницы Ортханка заперты изнутри?
— Хуум, откуда мне знать? Но я скажу, что кое-какие из них не выдержали ударов камней, когда мы только вошли в Исенгард и пытались развалить Ортханк. Энты тогда забросали окна камнями, и я сам видел, как ставни на многих не выдерживали. Так что, — он лукаво усмехнулся, — пожалуй, этим-то я смогу вам помочь. Отойдите-ка!
Друзья поспешно отбежали в сторону. Древобород не торопясь нагнулся, выбрал среди валявшихся повсюду каменных глыб одну, не очень большую, величиной в рост гнома, примерился, взвесил ее в ладони, а затем вдруг как-то согнулся, с резким шумным выдохом распрямился — камень со свистом пронесся вверх и ударился точно в оконный проем, окутавшийся пылью и мелкой каменной крошкой. Раздался звонкий удар.
— Вот и все, — довольно сказал Старый Энт. — Теперь можно лезть.
— Рискнем, друзья! — вновь обратился к гномам Фолко. — Вы сами же никогда себе не простите, если упустите такой случай!
Торин и Малыш переглянулись. Какое-то время они еще колебались, но затем Малыш первый беззаботно махнул рукой и стал доставать из недр своего мешка острую трехзубую кошку и моток прочной веревки.
— Теперь моя очередь, — во всеуслышание объявил он, щуря глаз и в задумчивости пропуская веревку меж уцелевших пальцев покалеченной руки. Он взялся за канатик, локтя на полтора выше якоря, со свистом крутнул его разок-другой над головой, словно пращу, и в следующее мгновение кошка звонко ударилась о камень и намертво зацепилась за край окна. Для верности Маленький Гном подергал веревку, даже повис на ней — якорь держал крепко. Гномы повернулись к хоббиту.
Хоббит прикусил губу. Лезть ему как-то расхотелось: Башня нависала над ним всей своей громадой, словно грозила вот-вот рухнуть и погрести под своими обломками дерзнувших нарушить ее вековой покой… Фолко оглянулся на Древоборода. Тот понял его взгляд по-своему.
— Не бойся, малыш, — прогудел он. — Энты встанут под окном, и в случае чего смело прыгай вниз!
— Древобород… А почему было не сломать ту дверь, что над балконом?
— Мы пробовали, — во вздохом ответил энт. — Множество раз, все вместе. Но никак! Сломать можно лишь верхние ставни. Я и так выбрал самое нижнее.
Это “самое нижнее” находилось саженях в тридцати над их головами; Фолко мельком удивился, каким же глазом должен был обладать Малыш, чтобы с первого раза точно закинуть якорь!
— Давай мешок. — Хоббит почувствовал на себе помогающие ему пальцы Торина. — Кольчугу, шлем, меч оставь на себе. Мало ли что… Лестницу я тебе на спину приторочил. Главное — не вздумай что-либо делать, пока не окажешься внутри! Там можешь и лестницу бросать, и что хочешь. Ты понял?
Губы гнома предательски дрогнули, когда он, нагнувшись, взглянул в лицо Фолко. Тот вздохнул, покосился на вставших под стеной энтов, поймал ободряющий взгляд Древоборода, поправил меч и взялся за веревку;
Против его ожиданий лезть оказалось не так уж трудно. Гномы крепко держали, нижний конец веревки; энты замерли, подняв свои длинные многопальцевые руки, и хоббит постепенно осмелел. Он изрядно окреп за год трудов и теперь неспешно, без особых усилий подтягивался вверх. Он миновал балкон; одну, другую, третью бойницу; он хотел бы узнать, какими ставнями они закрыты, но веревка вдруг стала раскачиваться, и ему пришлось целиком сосредоточиться на своем восхождении.
Самым нелегким оказалось вскарабкаться на карниз под стрельчатым проемом бойницы; до его слуха донеслось угрожающее поскрипывание Стальных зубьев по камню — кошка медленно, но неуклонно сползала. Хоббит стиснул зубы и, превозмогая острую боль в перенапряженных мускулах живота, подтянулся и перевалился через выступ; едва он успел вцепиться в искореженную ударом камня ставню, как кошка сорвалась и веревка, свиваясь причудливой змейкой, полетела вниз, под ноги гномам и энтам.
— Все в порядке! — крикнул вниз хоббит. — Ставня выбита, я спускаю лестницу! — Он осторожно отполз в глубь амбразуры и закрепил лестницу за намертво вбитый в стену толстенный крюк, на котором только что висела ставня. Вскоре снизу донеслось пыхтенье, и Торин первым вскарабкался на карниз, сразу заполнив собой все узкое пространство амбразуры; не без труда он протиснулся внутрь. За ним последовал Малыш, и только после этого Фолко решил оглядеться.
Они стояли в пустом; полутемном помещении с голыми стенами и высокой дверью в противоположной стене. Вокруг их ног медленно кружилось сероватое облачко пыли, толстым слоем покрывавшей весь пол, так что с трудом можно было разглядеть сложный рисунок каменной мозаики. На каждой из стен раньше, очевидно, тоже находились какие-то мозаики или барельефы; теперь от них остались лишь серые прямоугольники со следами камнетесных зубил по краям; кто-то вырубил целые плиты. Они подняли глаза вверх — потолок был иссиня-черный. Вокруг царила мертвая тишина, от которой ломило уши.
Торин осторожно подошел к двери и приложил к ней ухо. Некоторое время спустя он толкнул ручку” и створка распахнулась. Перед ними открылся кусок полуосвещенного коридора. Переглянувшись, друзья крадучись вышли из комнаты.
Голос обрушился на них внезапно, со всех сторон, едва они переступили высокий порог. Он шел отовсюду — и ниоткуда, они не могли уловить направление. Он был очень нежен и музыкален, этот голос, изобилуя чарующими низкими тонами; его хотелось слушать не отрываясь, и Фолко сразу же вспомнилось описание последнего разговора Гэндальфа с Саруманом и тайна его обманчивого голоса.
— …Нет, это не так, мой Милый Ренбар, — говорил голос. — Ты получишь то, что просишь, точнее, ты обретешь давно принадлежащее тебе по праву, праву сильного и мудрого. Иные лишь растратят то богатство, употребить которое на доброе и разумное, не сразу понятное для прочих низких умов, сможешь лишь ты один…
Голос вдруг прервался и спустя мгновение зазвучал снова, теперь уже не столь ласково и вкрадчиво. Теперь он, казалось, доносился откуда-то снизу.
— Ты не нашел тропу? Это очень прискорбно… для тебя, Мешдох, — говорил строгий учитель, обращающийся к нерадивому и ленивому ученику. — Ты ведь помнишь наш уговор? — В голосе вдруг прорезались змеиные шипящие нотки. — И ты помнишь, что тогда я обещал сделать с то…
Вновь наступило молчание. Через минуту до них донеслось какое-то бормотание, но теперь оно было еле слышно и вдобавок на непонятном языке. Друзья в растерянности застыли на пороге. Уже изрядно позабытый со времен Мории страх, вновь начал подбираться к хоббиту.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
