— Идет! — ответил Торин. — А спать где?
— Ну это найдем, — усмехнулся Фарнак. — На этом корыте нам только до Тарна, а там переберемся на наш “дракон”.
— Дракон? — удивился хоббит. — Живой?
— Так мы зовем наши морские ладьи, — с улыбкой ответил Фарнак. — Да вы не стойте на бревнах-то, давайте сюда, мы отваливаем. Рон! Покажи им, где устроиться.
Рон, высокий, длиннорукий парень с живыми черными глазами говорил быстро и невнятно, глотая окончания слов, и Фолко припомнил, что в Аннуминасе подобную речь они слыхали от уроженцев далеких поселений Золотистого Взморья, Белфаласа, лежавших к югу от Белых Гор. Их привели в небольшую каморку под носовой палубой; впрочем, друзей она вполне устроила — чисто, сухо, пахнет смолой, вдоль стен лежанки, у квадратного окна сколоченный из тщательно оструганных досок стол. Привыкшие ко всему за время странствий, они побросали вещи и поднялись наверх — однако ни один из них не снял кольчугу и не расстался с оружием. Фарнак это заметил и едва заметно усмехнулся, но ничего не сказал, лишь справился, всем ли они довольны. Торин осведомился, когда нужно внести плату, и получил ответ, что лишь по прибытии на место. Хоббит тем временем подошел к борту.
Люди Фарнака отвязали канаты и поставили парус. Дул хороший восточный ветер, и баржа, увлекаемая ветром и течением, медленно стала отдаляться от пристани.
Они простояли втроем так до самого полудня, глядя на проплывающие мимо берега. Зеленые холмы уступали место небольшим дубовым и буковым рощам, по спускавшимся к реке оврагам тянулись заросли орешника, среди них несколько раз буйным пожаром вспыхивали усеянные спелыми ягодами рябины, и только тут хоббит сообразил, что уже середина августа и не за горами долгая осень. Почти год минул со дня встречи его с Торином…
Мало-помалу друзья освоились и завели разговоры с корабельщиками. Малыш в первую очередь поинтересовался, где можно раздобыть пива, и вскоре пребывал уже в полном согласии с миром, неспешно прихлебывая темное роханское пивко. С Торином завел деловой разговор о сравнительных достоинствах корабельных скоб и гвоздей случившийся среди людей Фарнака кузнец, Фолко же подошел к Хьярриди.
Молодой помощник кормчего охотно вступил в разговор и, не давая хоббиту раскрыть рта, стал выспрашивать его о делах на севере, о самой Хоббитании, о нравах и обычаях ее обитателей. Фолко отвечал обстоятельно и, улучив момент, спросил сам:
— А где твой дом, Хьярриди? Откуда ты родом? Беззаботная улыбка, не покидавшая оживленное лицо его собеседника, сразу исчезла, словно Фолко задел какую-то старую незажившую рану.
— Дом? Мой дом — это Море! Мы рождаемся и умираем на палубах, и редко когда тело кого-нибудь из Морского Народа, как нас зовут в Арноре и Гондоре, принимает земля.
Фолко счел за благо умолчать о том, что Теофраст называл морской Народ пиратской шайкой. Он продолжал расспрашивать: — Но чем же вы живете?
— Морем! Оно кормит и одевает нас. Возим путников и грузы, ловим рыбу, промышляем морского зверя, торгуем. Случается, что и воюем.
— С кем?
— С теми, кому не по нраву, что мы живем по собственным законам, не подчиняясь никому! Случалось, мы сталкивались и с Соединенным Королевством! — Хьярриди гордо выпрямился. — Об этом знают все. Было так, что Король — и нынешний, и его отец — пытались поставить нас под свою руку. Да не вышло!
— Но я слышал, — осторожно вставил Фолко, на всякий случай отодвигаясь подальше, — что Великий Король овладел Умбаром, городом Корсаров, за то, что они служили Тьме во время Великой Войны.
— Да, было, — нехотя ответил Хьярриди. — Что было, то было, хотя мы и стараемся пореже вспоминать об этом… Отцы отцов наших отцов еще застали тех, настоящих Корсаров, которые ушли на дальний Юг, куда не могла дотянуться рука Гондора. Многие из них служили Тьме, потому что были врагами Гондора — среди Корсаров находили приют те, кому не по нраву было жить под тяжелой рукой Владетелей! И они заплатили своими жизнями за это…
— А ты бывал на дальнем Юге?
— Приходилось, — отвечал Хьярриди. — Это месяцы и месяцы пути отсюда вдоль удивительных берегов, о которых я рассказать тебе все равно не смогу. Скалы, леса, песчаные дюны… нет, не хватает слов. Эту красоту нужно видеть! Там, за южными рубежами Харада, побережье принадлежит нам, а в глуби материка живут странные и сумрачные племена, мало озабоченные тревогами этого мира. Побережье тянется все дальше и дальше, но и туда плавают наши корабли. Правда, там я уже не бывал, сам не видел, а зря повторять небылицы, что у нас любят сочинять, не стану — это не по мне.
— Там, на юге, — ваше королевство? — У нас нет королей! Нет правителей! Есть свободные морские дружины, свободно выбирающие себе предводителей — самых опытных, мудрых и смелых. У нас в почете тот, кто умеет провести “дракон” сквозь самое око бури, кто может в безбрежном просторе точно определить по звездам свое место, исчислить меру пройденного пути, кто не отступает перед силой северных королевств!
— Но где вы берете хлеб? Оружие?
— Хлеб покупаем, а большей частью растим сами, — сказал Хьярриди. — Оружие тоже почти все свое. В наших горах нет гномов, а сделанного ими к нам попадает не столь много — только с северных ярмарок.
— Не сердись, Хьярриди, если я спрошу тебя еще об одном…
— Не продолжай, — усмехнулся помощник кормчего. — Ты хочешь спросить, не воюем ли мы с Гондором? Сейчас — нет. У нас мир… Почти везде и почти со всеми. Только поэтому мы здесь — везем товар из Рохана, союзника Гондора. По договору нам дали несколько стоянок на побережье — в устьях Исены, Гватхло и Барэндуина. Мы, дружина Фарнака, чтим договор, но есть и такие, что нападают на гондорские корабли…
— И ты говоришь об этом так спокойно?! — возмутился хоббит.
— А как же мне еще говорить? — с усмешкой прищурился Хьярриди.
— Но они… Они же нарушают слово!
— Слово? Они не давали никакого слова. Мир принят нами, дружиной Фарнака, дружинами Лодина, Капута, Бьелафа… Мир принят нами, потому что послы Королевства говорили с нами и убедили нас. Но разве Фарнак может отвечать за Скиллудра, Ольма, Ория? С ними-то никто никаких разговоров не вел! А такого, кто мог бы говорить за всех нас, у нас нет… И не будет, надеюсь. Пока все вожди нашего Народа не примут мира — его не будет, и ничего тут не сделаешь. Гондорские короли немало насолили нам, жестоко преследуя и изгоняя нас с тех мест, где наши отцы пытались закрепиться. Тогда никто не мог и помышлять о войне — мы были ослаблены, малочисленны, в сердцах людей иссякло мужество. Так что счеты у нас взаимные, и не торопись обвинять нас, хоббит!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
