— Кто это говорит, Фолко? — как всегда, хрипя от волнения, проговорил Торин, держа топор наперевес и тревожно озираясь по сторонам.
— Мне кажется, это говорит сама Башня, — запинаясь, ответил Фолко.
— А может, сидит тут кто-то? — предположил Малыш, менее всех, казалось, подверженный мрачной магии этих стен. — Если это так, не попытаться ли добыть его, а?
— Погодите! — поднял руку Фолко. — Здесь нет никого, кроме нас… тех, кто ходит по земле…
В этот миг голое вновь обрел силу, и речь стала разборчивой. Первые же звуки заставили их всех тесно прижаться друг к другу, в судорожной и нелепой попытке оборониться, бессознательно выставив вперед клинки. Казалось, Башня задрожала до самого своего основания; жуткая, темная и страшная сила, сила Великой Власти наполняла этот голос — и кто мог противиться ему? Никогда позже Фолко не мог вспомнить, был ли этот голос высоким или низким, медленным или быстрым, — слова падали, точно гранитные глыбы, и у внимавшего им начинало мутиться в глазах, и его собственная воля превращалась в ничто перед мощью Говорившего. Фолко тотчас понял, кому принадлежал этот голос; понял, хотя, понятное дело, никогда в жизни не слышал его, как и никто из ныне живших Смертных; пожалуй, лишь Кэрдан Корабел, Трандуил да еще Том Бомбадил слыхали его, в те времена, когда его обладатель еще не расстался с человеческим обликом.
— Так, значит, ваш Светлый Совет, — ужасная ирония наполняла эти слова, — ваш Светлый Совет решил напасть на Дол-Гулдур? Неплохо! Ты поступил как подобает, хвалю. Ты уговорил этого серого хвастуна возглавить тех, кто хочет сровнять мой замок с землей?
— Да, Могучий, — льстиво ответил уже знакомый им медоточивый голос. — Гэндальф Серый сам отправляется в поход. — Странно, вроде бы униженно и покорно говорил этот второй, а все же в его звуках Фолко почудилось какое-то глубоко упрятанное злорадство — словно ненавидящий своего господина слуга торопился ошеломить хозяина какой-нибудь черной вестью. — Но знай, Могучий, с ним идет и Элронд из Ривенделла, и Трандуид Лесной, и даже сам Кэлёборн из Лориэна! Они собрали немалые силы…
— Пусть идут, — рыкнул первый. — Покончим со всеми разом…
Голоса оборвались внезапно, как и все, что они слышали до этого. Несколько мгновений друзья стояли, не в силах пошевелиться, точно тяжелое замогильное заклятье сковало их тела. Голос молчал, и в Башне повисла непереносимая тишина.
Первым стряхнул оцепенение Малыш. Он вдруг презрительно плюнул и разразился длиннейшим гномьим ругательством.
— Что вы стоите?! — напустился он на Фолко и Торина. — Надо уходить. У меня все поджилки трясутся! Если этот Могучий снова заговорит, я, наверное, в окно выброшусь со страха! Пошли!
— Погоди, Малыш, — остановил друга Торин. — Кажется, Фолко прав, мы действительно слышали голос Башни — точнее, те голоса, что слышала когда-то она сама, слышала и запомнила… Это же клад, какой нам и не снился! Мы же теперь сможем узнать все, Малыш, понимаешь ты, все! Все, что захотим! И про подземных, и про Морию, и про магов, и про эльфов, и про этих, не к ночи будь помянутых Девятерых, и про орков, и про троллей, и… про все-все-все!
— Конечно, узнаем… — криво усмехнулся хоббит, — если просидим здесь еще лет эдак с тысячу. Торин, Башня-то болтает как придется. Сколько нужно будет ждать, пока она скажет то, что мы сможем понять?!
Торин скривил губы.
— Ну ладно, а что ты предлагаешь?
— Интересно, говорила ли Башня всегда или это дело рук Сарумана? — задумчиво произнес хоббит. — И не от этой ли ее Способности Великий Король закрыл сюда вход людям?
В этот миг страшный голос заговорил вновь, и вновь они в страхе бессознательно попытались уйти, укрыться от его необоримой силы; точнее, сперва они услышали конец фразы, произнесенной вкрадчивым голосом:
— …Но что будет, если Брего пройдет Тропой Мертвых, Могучий? Он может стать сильнее, много сильнее.
— Он не пройдет, — с потрясшей хоббита до глубин его существа усмешкой отвечал тот, кого первый говоривший назвал Могучим. — А если и пройдет… — Даже следы усмешки исчезли, в тот миг из ужасного голоса, мрачная предопределенность и даже обреченность наполнили его, когда он продолжал: — Что ж, прошедший действительно станет куда сильнее и многое сможет. Но он будет зря стараться…
И вновь молчание. Секунды беззвучия. Хоббит, поддаваясь странному, непонятно откуда пришедшему порыву, вдруг прыгнул вперед и тонко, надрывая горло, заверещал, потрясая поднятыми кулаками:
— Почему зря? Почему зря? Отвечай, во имя Светлой Элберет!
Казалось, своды древней нуменорской твердыни задрожали; давно, очень давно не звучало здесь это имя; но камни словно узнали его, и новый голос, глухой, точно идущий из-под земли, голос давно умолкнувшего исполина, медленно и раздельно произнес:
— Тропы Мертвых выводят лишь на Пути Мрака. Призвавший Смерть против Жизни нарушил завет Валаров…
Раздался гулкий подземный удар, и Башня замолчала.
Немало времени прошло, пока голос Ортханка не зазвучал снова. Они слушали сперва с неослабным вниманием, но Башня повествовала о совершенно недоступных их пониманию вещах. Однако хоббит упрямо записывал почти каждое слово, особо стараясь не пропустить ничего, если речь заходила о местах, где сохранялись какие-либо остатки древних, непонятных, похоже, самому Саруману сил, или вещах, наделенных ими. Они просидели в Башне до самого вечера, забыв о еде и отдыхе. Дважды снаружи доносился громоподобный голос встревоженного Старого Энта; Малыш высовывался из окна и откликался.
Когда дневной свет совсем померк, гномы едва ли не силой увели хоббита. Древобород встретил их внизу и был безмерно удивлен, услыхав их рассказ.
— Хуум-хом, корни и сучья! Вот это да! — гудел он, неся хоббита обратно в Фангорн, к своему предгорному дому. — Какая жалость, что я не могу зайти туда сам и послушать! Быть может, мне и довелось бы узнать, где разыскивать Фимбретиль… Небывалое дело, корни и сучья!
Эту ночь друзья провели на душистых травяных подушках в доме у Старого Энта. Фолко только сейчас обратил внимание на то, что ему совершенно не хочется есть, — то ли не мог успокоиться после услышанного, то ли действовало энтийское питье…
А услышал он действительно немало. Он узнал, что стрелы, сделанные из ветвей дерева Нур-Нур, незаменимы в борьбе с ночными призраками Криторла; отвар из орехов дерева Нур-Нур погрузит в продолжительный сон любого дракона, а когда наступает пора цветения, к дереву Нур-Нур собираются все великие вожди Харада (это единственное, что указывало на местонахождение дерева) и вдыхают его запах, и, говорят, их души и сердца становятся тверже стали и непреклонней гранита — оттого харадримы столь храбры и упорны в бою. Он услышал о страшных тайнах удивительных стран к востоку от Мордора — там Черный Властелин скрыл часть своих необозримых знаний, еще до падения Нуменора. Он узнал, что Оремэ Великий, последний из Валаров, что являлся в Средиземье Смертным, во время, одной из своих охот в Великих Зеленых Степях предсказал, указывая на дальний гребень мордорских гор: “Настанет день, когда после рассвета вновь сгустится извергнутая Ородруином Мгла, и Собравший Обломки заградит собою Свет…” И еще он услышал, что Великая Лестница действительно была когда-то построена; и про Унголиант, о его протянувшихся к поверхности узких чёрных ходах, которыми идут в этот мир порождения Великой Тьмы — подобные паучихе Шелоб. Хоббит узнал о страхе Сарумана перед Неназываемым; о том, что в глубинах восточных земель можно отыскать старые дома двух неизвестных магов, двух товарищей Гэндальфа по Ордену, о которых хоббиту сказал Радагаст; Саруман замышлял наложить на эти дома руку, но так и не успел…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
