Мы обнаружили, что бриз от оста поднял высокую волну у противоположного берега, загражденного рифами: наши поиски якорной стоянки оказались тщетными. Покинув пролив, мы решили пройти вдоль двух западных островов, которые вместе были почти такими же протяженными, как и восточный. Их разделял пролив шириной менее сотни туазов. В его северной оконечности располагался островок, который я назвал бы большой скалой, если бы он не был покрыт деревьями.
Прежде чем мы прошли мимо южной оконечности этого пролива, наступил мертвый штиль. Большая волна вызывала сильную качку, и я опасался столкновения с «Астролябией». К счастью, слабый бриз вскоре помог нам выйти из этого неприятного положения, которое помешало нам уделить внимание торжественной и довольно продолжительной речи старика-туземца, который держал в руке ветвь кавы.
Из описания различных путешествий мы знали, что это было символом мира. Бросив ему несколько кусков ткани, мы ответили словом тайо, которое на языке некоторых народов Южного моря должно означать «друг». Однако мы не были достаточно искушены, чтобы различить и отчетливо произнести слова вокабулярия, извлеченного нами из писаний Кука.
Наконец, когда бриз достиг нас, мы поставили паруса, чтобы отдалиться от берега и выйти за границу безветрия. Тогда все пироги подошли к нашему борту. Их ход довольно хорош, однако они весьма посредственно слушаются весел.
Эти лодки могли бы использовать лишь опытные пловцы, поскольку они постоянно переворачиваются. Впрочем, это происшествие удивляет и тревожит их меньше, чем нас — падение шляпы. Они поднимают пирогу на плечи и, вылив из нее воду, забираются туда снова, вполне уверенные, что им придется повторить это действие через полчаса, потому что сохранять равновесие в этих утлых лодках почти так же трудно, как канатоходцу на веревке.
Островитяне в большинстве своем были крупны. Как мне показалось, их средний рост составлял пять футов и семь или восемь дюймов. Цветом кожи они напоминали алжирцев и другие народы Северной Африки. Свои длинные волосы они подвязывали на макушке. Их лица показались мне некрасивыми.
Среди них я увидел двух женщин с чертами не более утонченными. У младшей из них, которой можно было дать восемнадцать лет, была большая и отвратительная язва на ноге.
У некоторых мужчин также были большие язвы на теле — вероятно, предвестники проказы, ибо я заметил среди них двоих, чьи ноги, распухшие до толщины туловища и покрытые язвами, не оставляли сомнений относительно природы заболевания.
Они приблизились к нам в страхе и безоружные. Все говорило о том, что они столь же миролюбивы, как и обитатели островов Общества и Дружбы. Когда они ушли, мы посчитали, что они уже не вернутся: их очевидная бедность не могла вызвать у нас больших наших сожалений по этому поводу. Однако после полудня, когда бриз весьма ослаб, те же пироги в сопровождении нескольких других на два лье отошли от берега, чтобы снова торговать с нами. Побывав на острове, они вернулись, груженные более богато, чем в первый раз.
Новая торговля с островитянами принесла нам несколько любопытных предметов их одежды, пять куриц, десять султанок, поросенка и самых прекрасных горлиц, каких мы когда-либо видели: их туловище было белым, голова — красивейшего фиолетового цвета, крылья зелеными и зоб был усеян крошечными красными и черными пятнышками, напоминающими листья анемона. Эти маленькие птицы были домашними и ели у нас из рук и изо рта. Однако едва ли было возможно привезти их в Европу живыми: потом они действительно погибли, и мы сохранили их оперение, которое, впрочем, вскоре утратило всю свою яркость.
Поскольку «Астролябия» в продолжение этого дня все время опережала нас, туземцы начинали свою торговлю с мсье де Ланглем, который приобрел у них двух собак. Мы нашли их весьма вкусными.
Хотя пироги этих островитян были сделаны искусно и служили доказательством их мастерства в обработке древесины, мы так и не смогли убедить их принять наши топоры и другие железные орудия. Они предпочли несколько стеклянных бусин, от которых им не может быть никакой пользы, всему, что мы предлагали им из железа и тканей. Взамен, среди прочего, они дали нам деревянный сосуд, наполненный кокосовым маслом. По форме он был в точности таким же, как наши глиняные кувшины, и европейский мастер смог бы изготовить такой же лишь на токарном станке.
Их веревки круглого сечения и сплетены подобно нашим часовым цепочкам. Их циновки очень хороши, однако ткани уступают, как плетением, так и окраской, тканям острова Пасхи и Сандвичевых островов. Кроме того, нам показалось, что они редко ими пользуются, поскольку все островитяне были полностью обнажены; и мы приобрели у них лишь два отреза.
Мы были уверены, что далее к весту встретим более крупный остров, где надеялись найти если не гавань, то хотя бы укрытие. Поэтому мы решили отложить более обстоятельные наблюдения до прибытия к этому острову, который, судя по карте мсье де Бугенвиля, отделял пролив шириной восемь лье от крайнего островка, бывшего у нас на траверзе, когда наступила ночь.
После заката я прошел к весту лишь три или четыре лье и остаток ночи провел, лавируя на зарифленных парусах. На рассвете я был весьма удивлен, когда не увидел землю с подветренного борта. Я различил ее лишь в шесть часов утра, поскольку этот пролив оказался намного шире, чем это было указано на карте, служившей нашим путеводителем.
Остается сожалеть, что карты экспедиции, которая точностью своих наблюдений, а также охватом и важностью открытий уступила бы лишь путешествиям капитана Кука, не были составлены с большим тщанием и в большем масштабе.
Мы достигли северо-восточной оконечности острова Маоуна[212] лишь в пять часов вечера. С намерением найти там якорную стоянку, я передал сигнал «Астролябии» взять круче к ветру, чтобы лавировать ночью с наветренной стороны острова и посвятить весь завтрашний день его всестороннему изучению.
Хотя мы были в трех лье от острова, три или четыре пироги в тот же вечер отошли от берега и привезли нам свиней и фрукты в обмен на бусы — так мы поняли, что этот остров богаче тех, которые мы посетили накануне.
На следующее утро, 9 декабря, я приблизился к острову и пошел вдоль его берега на расстоянии полулье. Он окружен коралловым рифом, на котором прибой был яростен, однако риф почти соприкасается с берегом, в котором встречаются маленькие бухточки, где риф прерывается; там могут пройти пироги и, вероятно, могли бы пройти наши шлюпки и баркасы.
