была не слишком хорошей: я с трудом различал башни Всемирного торгового центра. Приняв душ (несмотря на космическую, с моей точки зрения, высоту нашего номера, напор воды был настолько мощным, что водные процедуры требовали повышенного внимания) и растолкав мирно спящего предводителя, я спустился к завтраку. Жаки была уже на месте во всеоружии своего обаяния и журналистского коварства. Чтобы интервью прошло с максимальной, во всяком случае для меня, пользой, я заказал двойную яичницу с беконом. Жаки, быстро сообразив, что, вопреки расписанию, ей не удастся совместить мое интервью с моим же завтраком, терпеливо меня ждала, периодически подливая себе кофе из стоящего на столе большого кофейника. Американский кофе вполне можно пить как чай, большими кружками, поскольку он слабый и невнятный. Пришел Бернар со своей подругой – очень симпатичной смуглокожей француженкой.
Надо сказать, что, несмотря на то что Бернар был полноправным участником экспедиции, по окончании ее он вновь приступил к своим основным обязанностям звукооператора в команде Лорана, а потому сразу же оказался по другую сторону баррикад, разделявших участников экспедиции и представителей средств массовой – и не очень – информации, проявлявших завидный интерес к ее итогам.
Именно поэтому он был освобожден от всяческих интервью и пресс-конференций и сейчас мог вполне спокойно наслаждаться завтраком в приятном обществе своей возлюбленной. Темой своего рассказа о наиболее запомнившихся мне эпизодах нашей экспедиции я выбрал душещипательную историю о спасенной птичке. Насколько я мог судить, история эта, даже в моем изложении, вполне пришлась по вкусу Жаки. Затем она переключила свое внимание на весьма кстати подоспевшего предводителя. Приятным сюрпризом для меня стало полученное из дома письмо, которое мне принесла Кати. Письмо было отправлено 2 июня – по тем временам 18 дней от Ленинграда до Нью-Йорка было неслыханным рекордом скорости. Стас сообщал о том, что его отметки по алгебре (этот злополучный предмет всегда выбирался им в качестве минимального критерия его успеваемости – все остальные предметы шли гораздо лучше) в этой четверти были не хуже, чем в прошлом году. Его расчет был прост до гениальности: никто, кроме, пожалуй, самой учительницы алгебры, не смог бы сейчас вспомнить о том, что же было в прошлом году, зато то, что касалось биологии, было представлено в полном объеме с картинками в виде препарата инфузории туфельки, изготовленного им самим и мастерски изображенного на полях письма. Наташа писала коротко и несколько суховато: видимо, результат ее усталости от повседневной борьбы за выживание. Так, моего умиления по поводу все той же несчастной спасенной пташки она просто-напросто не понимала, как бы говоря: «Нам бы твои проблемы!»
После завтрака вся экспедиция была в сборе и с Этьенном в роли гида отправилась на покорение Нью-Йорка. Вполне естественно, что мы решили начать с подъема на Эмпайэр Стейт Билдинг, однако светящееся табло на входе честно предупреждало всех желавших полюбоваться панорамой Манхэттена, что ввиду смога видимость на высоте 300 метров в настоящий момент ограничена и не превышает полутора миль. Поэтому после короткого совещания мы решили отложить запланированное восхождение на нью-йоркский Олимп и ограничиться пешей экскурсией по городу. Меня потрясло такое отношение городских властей или тех, кто получает деньги за посещение главной городской достопримечательности, к туристам. Казалось, пускай людей на башню, получай законные деньги и дело с концом, а если кому-то не повезло с погодой или с видимостью, так это его трудности. Ан, нет. Вас честно предупреждают, что вы можете потратить и время, и деньги зря, а потому, пожалуйста, подумайте. У нас в стране, где с легкой руки Остапа Бендера частенько взимали деньги за «Провал», даже если он и не очень проваливался, не говоря уже о том, что он («Провал») мог быть и не очень-то и виден по причине непредсказуемых и по большей части неуправляемых погодных условий, представить такой добровольный отказ от вполне заслуженных дивидендов, причем по такой пустяковой причине, как несоблюдение законных прав потребителя, было практически невозможно.
Мы прошли в быстром темпе по Пятой авеню – центральной улице Манхэттена, тянущейся, как все приличные авеню в этом городе, в направлении север – юг и казавшейся узкой из-за высоты растущих по обеим ее сторонам небоскребов, а затем неожиданно свернули на Сорок седьмую улицу, где, влекомые потребительской жаждой, приобрели немного колониального товара в одном из многочисленных магазинчиков, торгующих всем что твоей душе угодно. Этьенновой душе в это утро было угодно подарить своему обладателю рубашку. Кейзо, наконец, приобрел себе джинсы, посчитав недопустимым для себя, несмотря на свое непосредственное отношение к стране пусть восходящего, но все-таки солнца, присутствие на предстоявшей пресс-конференции в шортах от Руди. Остальные же участники экспедиции ограничились беглым ознакомлением с ассортиментом представленных товаров. К 12 часам в полном соответствии с утвержденным спонсорами графиком мы прибыли в отель для первой рабочей встречи с нашим дорогим «Dupont», причем на этот раз, к счастью, совмещенной с ланчем. На дотошные вопросы представителей этой могущественной компании отвечали главным образом предводитель, Этьенн и Джеф, мы же с Кейзо сидели в уголке, однако, чтобы я не чувствовал себя совсем одиноко, мне на помощь был приглашен переводчик Володя Либерман, оказавшийся при более близком знакомстве бывшим моим земляком, перебравшимся из Ленинграда на гребне одной из наиболее мощных волн эмиграции, пена от которой докатилась даже до нью-йоркских пляжей. Сейчас Володя Либерман учился в Колумбийском университете, был весьма доволен складывавшейся жизнью и еще подрабатывал как переводчик, обслуживая становящиеся все более частыми и многочисленными русские делегации, посещавшие берега Гудзона. После полуторачасовой беседы, результатами которой наш спонсор остался доволен, что давало нам уверенность в возможности повторения, пусть и не в полном масштабе, праздника живота во время вечерней трапезы, предводитель и Этьенн удалились на встречу с представителями телекомпании АВС для обсуждения условий показа фильма о нашей экспедиции по телевидению. Все остальные, включая меня, Джефа и Кейзо, не столь искушенные в тонкостях телевизионного бизнеса, продолжили знакомство с городом. На этот раз нашим гидом была Дженнифер, прожившая в Нью-Йорке более трех лет, а потому хорошо в нем ориентирующаяся. Мы посетили огромное здание Центрального железнодорожного вокзала, правда, поездов я так и не заметил, однако кассы в самом центре просторного зала, освещаемого через стеклянный полусферический купол, присутствовали. По шикарной Парк-авеню, миновав знаменитый отель «Уолдорф Астория», украшенный флагами государств, представители которых чаще всего его посещают (кстати, я не заметил на его фронтоне советского флага, из чего сделал вывод, что представители нашей огромной страны предпочитают посещать этот отель инкогнито), мы вышли к
