масть и впрок
Прошел почти что незаметен,
Но нас уже манил Нью-Йорк
И островок его Манхэттен…
Дэйв, Крис Джон и собаки приехали к Лемке только в час ночи вместо ожидаемых 10 вечера. Мы честно ждали их до последнего, уничтожив при этом все имевшиеся запасы хрустящего картофеля и выпив по три бутылки пива. Удостоверившись, что и это не помогает, мы легли спать, и, как водится, почти сразу же приехали ребята и зверята. Последних мы решили не выгружать из клеток до утра, чтобы не беспокоить наших доверчивых и гостеприимных хозяев.
Вместе с ребятами приехали еще пять человек – представители компании «Hill’s Pet Products», нашего главного спонсора по части собачьего корма. Среди них был врач, которого в основном интересовали вопросы динамики веса наших подопечных после такого тяжелого перехода в условиях довольно жесткого ограничения рациона. Уже контрольные взвешивания в аэропорту Оттавы показали, что все, без исключения, собаки потеряли в весе, и это было вполне естественно, если учесть условия, в которых они находились. Другое дело, что каждая из наших собак по-разному отреагировала на эти не то что нечеловеческие, но и в какой-то степени и не собачьи условия. Так, Горди – самая крупная из наших собак, весившая до экспедиции 102 фунта (около 46 килограммов) весила сейчас только 75 фунтов (34 килограмма), то есть потеряла 12 килограммов за два месяца, и это было очень много! Вообще, как было отмечено, организм более крупных собак более чувствителен к ограничениям в рационе, что подтвердилось на примере не только Горди, но и остальных собак, главным образом из упряжки предводителя, где были собраны самые выдающиеся в этом смысле представители породы. В любом случае нареканий по качеству собачьего корма ни у кого из нас (и, я уверен, ни у кого из собак) не было. Другое дело, что его было явно недостаточно для такого перехода. Важным практическим замечанием с нашей стороны представителям компании было пожелание заблаговременно готовить корм в норме суточного рациона, чтобы избежать необходимости рубить его в полевых условиях, что, как выяснилось, не всегда возможно сделать должным образом и потому разделить еду по справедливости, а кроме того, затягивало процесс кормления и в конечном счете приводило к голодным бунтам собак. Все эти беседы с нашими кормильцами происходили в очень теплой и домашней обстановке при полной поддержке и понимании со стороны компании «Molson» и доброго старого шотландского виски «Johnny Walker», привезенного Дэйвом и им же главным образом употребляемого. К двум часам ночи все основные участники симпозиума разошлись. Остались мы с Кейзо и Дэйвом, а также «Johnny Walker», который, несмотря на свою красноречивую фамилию, никуда, кроме стакана Дэйва, уходить явно не собирался.
Дэйв, который просидел за баранкой полдня, решил немного расслабиться, а потому все время пытался вовлечь в эту расслабляющую атмосферу и нас с Кейзо, уже практически по горло загруженных «Molson». Надо сказать, что ему это в конце концов удалось: то ли я потерял бдительность, то ли Дэйв избрал беспроигрышную тактику, предложив ряд тостов за наших близких и всех тех, кто нас ждет, но в результате мы с Кейзо незаметно присоединились к «Johnny». Не знаю как, но мне удалось удержаться на самом краю пропасти, куда нас неумолимо тянул «Johnny», и я отправился спать. Утром я застал Джефа уже в компании представителей «Hill’s», продолжавших обсуждение наших перспектив во время предстоящей экспедиции через Антарктиду. Немного позже к нам присоединился невыспавшийся Кейзо, который, по его словам, лег только в 4 часа после того, как они с Дэйвом, а также пришедшими к ним на помощь Уиллом и Джоном окончательно вывели «Johnny» из строя. Дождавшись Дэйва и Джона, имевших весьма помятый вид, мы приступили к операции «Свободу собакам!». Восторгу наших притомившихся в тесных клетках питомцев не было границ!
Они буквально катались по траве, вдыхая незнакомые для них запахи. Мы дали им вволю напиться и совершить все подобающие по случаю досрочного освобождения протокольные мероприятия.
Учитывая строгие правила гигиены на территории зоны отдыха, мы аккуратно уничтожили все мало-мальски заметные следы протокольных мероприятий и развели собак по заранее приготовленным для них местам. Доглайны были натянуты между деревьев, и собаки наши могли вполне спокойно возлежать на мягкой зеленой травке, причем выглядели на ней так же необычно, как яблоки на снегу.
Пристроив собак, я решил все-таки посетить передвижной «салон красоты» и попросил Крис укоротить мои буйные, не поддающиеся учету и порядку волосы. Через полчаса я, по словам очевидцев этого действа, помолодел лет на пять. Борода моя из марксовской превратилась в плехановскую, в результате чего прежде незаметные усы выдвинулись на передний план, опередив даже кончик носа, так что получилось нечто в стиле гетмана Потоцкого. К концу этой процедуры подъехали Руди с Бобом, и мы поняли, что пришла пора собираться. Я напоследок совершил два захода в озеро уже практически без бороды, показав при этом вдвое большую скорость на стометровке совсем вольным стилем и ухитрившись не запутаться в водорослях. С Донною и Роном разошлись поклоном, покидая Лемке в «Додже», а не в «Эмке»… Распрощались с собаками, Джоном, Крис и Дэйвом – им предстоял путь в Миннесоту на машинах. За рулем был Джеф. Успели как раз вовремя, чтобы получить на складе мои образцы со снегом (как я наивно думал: как-никак, а они хранились в холодильнике!). Однако бдительные канадские таможенники, заставившие-таки меня вскрыть драгоценный ящик, окончательно развеяли мои надежды на то, что мне удастся довезти до Москвы злополучные образцы снега в их первозданном виде. Практически во всех баночках была вода! Когда и как это могло случиться, оставалось загадкой – ведь этот ящик все время, за исключением полета на «Твин оттере», находился при отрицательных температурах! Чтобы сохранить хотя бы остаток своего гляциологического авторитета, я укутал ящик с образцами в парку производства фирмы «Dupont» – одного из наших спонсоров и, как известно, производителя лучших в мире теплоизолирующих материалов. Так мы и вылетели в столицу мира, сидя бок о бок в небольшом самолете, в котором, по словам стюардесс, не было даже маленького, соответствующего его размерам, холодильника. Ящик со стремительно таявшими образцами, обернутый в толстую парку, стоял у меня под ногами, пользуясь значительно меньшим вниманием с моей стороны, чем стоявший два дня назад примерно в том же положении ящик с «Molson Canadiens». Через полтора часа мы приземлились в Нью-Йорке в аэропорту Дж. Ф. Кеннеди. Температура воздуха в этот жаркий июньский вечер была никак
