обычно представители своего вида. Зверюшки постоянно живут в окружение всевозможных других видов и подавляющее большинство из них не только не враждуют, но образуют взаимовыгодный экологический симбиоз. Так же придется жить и людям, когда наступит свобода – окруженными разными расами и видами, включая пришельцев с не менее красивых планет. Поэтому те, кто озабочен своим подвидом, на самом деле идут против природы, что особенно забавно, потому что именно природой они все и оправдывают. Так, они утверждают, что свой подвид гомо-сапиенса биологически запрограммирован на взаимопомощь и совместное выживание в борьбе с другими подвидами. Но сама эта идея – не более, чем выдумка подвидных идеологов. Человек запрограммирован на выживание самых близких родственников, да и эта программа в столкновении с этикой частенько сбоит. Взаимообразный альтруизм, используемый для оправдания биологически чистой этики – обычная кооперация, двигаемая собственным интересом. Обьективная этика не имеет ничего общего с видовой кооперацией, которая есть не что иное как дискриминация на основе этнического субьективизма, и привязана к генам только до той степени, до какой гены определяют наличие мозгов. Устойчивый этноцентризм, расизм, как и любой иной трайбализм, требует не общих генов, а устойчивой групповой морали, оправдывающей генное превосходство.
Однако не следует впадать в другую крайность и не замечать различий. Деление людей на виды, роды и отряды вполне может иметь и научно-практическую, и этическую ценность. Например с точки зрения лечения болезней, поиска наилучших методов образования и применения сил, самовоспитания и преодоления всевозможных генетически обусловленных склонностей в характере. Чем скорее и точнее люди научатся выявлять способности и склонности, тем проще им будет реализоваться в обществе и стать счастливыми. Главное, не доходить до того, что начинать себя идентифицировать иначе. Самоидентификация субьекта не как человека, а как биологической особи определенного вида, наделенной множеством отличительных видовых черт, плохо сочетается с этикой. Общее благо в таком случае автоматически (точнее биологически) заменяется на благо вида, требующее согласования – и это в лучшем случае! – с благами прочих видов, которые скорее всего окажутся настолько же разными, насколько разнятся сами виды. Но при этом настолько же несовместимо похожими, отчего их "согласование" рано или поздно начнет напоминать естественный отбор, отягощенный чисто гоминидными методами.
Реальность нынешнего общества полна сюрпризами, среди которых как расизм, так и антирасизм, как любовь к чужой расе, так и ненависть к своей, как насильственное уравнивание всех подряд, так и принудительное классифицирование одинаково этичных. Жизнь иногда бывает захватывающе интересна. Некоторые расы поголовно воруют, другие – насильничают, третьи – святые все как один. Будучи внешне разными, множество людей зачем-то стремятся эту разность подчеркнуть и внутренне тоже. То есть стереотип, оттолкнувшись от истории коллектива, в какой-то степени самореализовался и самоупрочился. Игнорировать его теперь бессмысленно, т.к. он отражает реальность. Что же делать? В обществе без власти нет нужды угождать и можно быть максимально обьективным не боясь обидеть. Реальность бывает обидна, но этика – на стороне реальности. Человек, оказавшийся высоко этичным, но вынужденный преодолевать стереотип своей расы, находится в обьективно, хотя и неоправданно, худшем положении. А тот, кто позорит свой стереотип – в лучшем. Так что ОЭ требует, с одной стороны, преодолеть биологию мозга и обьективно оценить невзирая на стереотипы, с другой – преодолеть биологию расы и стать выше любого возможного стереотипа.
Можно сказать – и говорят – что расовые различия обьективны, в отличие от всех прочих. Тут все дело в том, от чего мерить обьективность. Если с точки зрения биологии – безусловно. Раса – обьективная реальность, как бы нас не пытались убедить в обратном сторонники релятивистской таксономии и отрицатели очевидного, по крайней мере до тех пор, пока успехи евгеники, биоинженерии и генной терапии не позволят вывести действительно нового человека. Но с точки зрения этики, раса – субьективна, потому что обьективно только наличие разума и свободной воли. Их наличие (и вытекающее отвержение насилия) дает основания надеяться на правильную идентификацию их обладателей. Только этим люди отличаются от гомо-сапиенсов. Соответственно, "этический расизм" – единственно оправданный подход, а неэтический – просто животная способность сбиваться в стадо. Борьба с ним – часть борьбы за новую парадигму свой-чужой. Свой – это не тот, кто выглядит похоже, говорит похоже, верит похоже, думает похоже. Свой – это член семьи и круга друзей. Остальные, хоть неандертальцы, хоть кроманьонцы, если они точно следуют ОЭ – посторонние. Этический расизм – это обьективное признание расы, вида или этнической группы неспособными к договору, вследствие либо 1) отсутствия разума, либо 2) их единогласного коллективного отказа. В последнем случаем мы имеем дело с обьявлением войны, а поскольку до такого разумные люди не опустятся, подобный отказ как раз и служит тестом на наличие разума.
А как быть с остальными, с теми, кто еще не определился? Разум формируется коллективом и пока существуют разные коллективы, нелепо думать, что все во всем одинаковы. Людоеды-дикари очень милы и любопытны, но стоит ли жить с ними бок о бок? Стоит ли толерантничать? Насильно перевоспитывать и навязывать свои нормы? Конечно, если с ними можно разговаривать – надо попробовать договориться. Если же нет, и если они при этом не слишком осложняют нам жизнь, почему бы не оставить их в покое, где-нибудь подальше? С договором ведь проблема в том, что он требует максимально близкого, желательно одинакового положения сторон. Даже если гомо- разных видов, а также кстати пришельцы, желают договориться, желание еще не гарантирует соблюдения этого важного условия. Да и какая может быть между нами одинаковость? Как же быть? Как договариваться, когда мы такие разные? Я думаю, проблема преодоления оболочки и выравнивания договорных позиций преодолима со временем, если стороны стремятся к решению, ищут возможности, работают над собой, осваивают мировые культурные богатства и отказываются от устаревших культурных, религиозных и идеологических традиций. Что, верится, не составит труда, особенно в свете такой привлекательной этики, как обьективная.
17 Национализм
– Передовая и отсталая оболочки
Наши чертежи, дополненные поясняющим текстом, уже достаточно наглядно продемонстрировали, как свобода размывает коллективы до степени равномерного общественного бульона. Напротив, системное насилие мумифицирует их до степени окаменелости, препятствуя, хоть и безнадежно, формированию всечеловеческой общности. В наше время системное насилие наиболее часто материализуется путем национального государства – промежуточной, и, можно надеяться, одной из последних ступеней расширения коллектива. Нация – достаточно обширный и обособленный коллектив вполне случайных людей, оказавшихся исторически на одной территории и в силу этого разделяющих общие культурные нормы, что
