— В чем дело?
Чан Гэн опустил голову и макушкой уткнулся ему в плечо, вдыхая исходивший от Гу Юня запах лекарств. В прошлом этот запах всегда его успокаивал, а если его терзали кошмары — помогал прийти в себя. Но прямо сейчас Чан Гэн мечтал больше никогда его не чувствовать.
Он закрыл глаза. В голове стучала всего одна мысль: «Я уничтожу всю семью Ли».
Гу Юнь забрал у него скомканную шершавую бумажку и поднес поближе к лицу. От прочитанного мороз прошел по коже. Неожиданно он оттолкнул от себя Чан Гэна и закричал:
— Хо Дань!
Ждавший по ту сторону двери командующий Хо немедля вошел.
Гу Юнь чуть с ума не сошел. Он стоял в растерянности, перед глазами ненадолго потемнело. Его рука дрожала, когда он ухватился за край стола.
— Седлать лошадей. Я должен вернуться в столицу, — Гу Юнь сделал глубокий вдох. — Ты повед... кхе-кхе...
Стоило ему дойти до этой фразы, как у него резко пропал голос. Он прочистил горло:
— Возьми с собой несколько солдат в легкой броне и вставай во главе отряда. Мы должны задержать Тань Хунфэя.
Хо Дань внимательно на него посмотрел:
— Есть!
Гу Юнь уже приготовился облачиться в официальную одежду и легкую броню, когда Чан Гэн схватил его за запястье и спросил:
— Так это правда?
Гу Юнь посмотрел на него. На душе было неспокойно — в глазах отражались гонимые ветром облака.
После долгой паузы, Гу Юнь наконец прошептал:
— Разумеется, нет. Колдовство — это бредни и небылицы, а князь Го всего лишь...
Верный слуга Императора, исполнявший его приказ. А вторая жена Императора и ее сестра — несчастные женщины, потерявшие свою родину, когда их увезли на чужбину.
Правда была всем известна, но никто не решался озвучить ее вслух.
Гу Юнь оттолкнул его руку:
— Нас ждут смутные времена. Тебе лучше не возвращаться сразу в столицу, а задержаться тут на пару дней...
Чан Гэн отказывался его отпускать:
— Тогда выходит, все, кроме колдовства и козней князя Го, было правдой? И ты знал? Ты всегда это знал?
Гу Юнь уже начал выходить из себя:
— Который сейчас час? Вместо того, чтобы мешаться под ногами, отойди в сторону!
Чан Гэн едва не перебил его, когда тихим голосом спросил:
— Зачем тогда ты ради него вкладывал всю душу и силы в защиту границ этой обреченной страны? Зачем постоянно шел на компромиссы, снова и снова прогибаясь под его требования? Зачем ты усыновил меня? Зачем растил и заботился обо мне столько лет?
По сравнению с грозным криком Гу Юня его шепот звучал точно шорох падающего снега, но каким-то таинственным образом стоило словам сорваться с его губ, как человек, которому предназначались его речи, четко услышал каждое слово.
Сердце Гу Юня сжалось.
Губы Чан Гэна побледнели, его взгляд прожигал собеседника:
— Ифу, зачем?
В горле у Гу Юня застрял комок. Он не знал, как и с чего тут начать.
Честно говоря, он и сам ничего не знал о дворцовых интригах и всегда думал, что его травма была случайностью. Его годами мучило чувство вины за то, что он не смог защитить А-Яна. Он мог лишь наблюдать за тем, как его друг угасает в стенах внутреннего дворца.
До тех пор... пока ему не приказали конвоировать наследника княжеского дома Цзялая Инхо. Именно этот бесчестный человек и поведал ему, что секрет яда был известен лишь богине варваров. На протяжении многих поколений она единственная хранила его, не посвящая даже соплеменников. Инцидент с тридцатью воинами в легкой броне, так дорого обошедшийся Черному Железному Лагерю, как оказалось, не имел никакого отношения к диким северным варварам.
Родина и государство, ненависть и обида — перед Гу Юнем была та развилка, где вне зависимости от того, что он выберет, нельзя будет повернуть назад.
Не было числа тем скрытым мотивам и обстоятельствам, что невозможно озвучить вслух при посторонних. В конце концов Гу Юнь решил не говорить ничего и просто с силой оттолкнул руку Чан Гэна, собрал волосы и надел броню.
У каждого главнокомандующего в груди бьется сердце, но, к сожалению, оно отлито из чугуна.
Гу Юнь спешил изо всех сил. Его отряд из сотни воинов нельзя было назвать бесполезным, но в итоге они все равно опоздали.
Когда Хо Дань в холодном поту бросился к стенам Императорского города [9], он был поражен, услышав, что северный гарнизон поднял мятеж, императорскую гвардию в срочном порядке мобилизовали, девять ворот городской стены были запечатаны и во дворце царил настоящий хаос.
— Конец 2 тома —
Примечания:
1. Летний зной скрылся на западе. В «Путешествие на Запад» (Один из четырёх классических романов на китайском языке. Написан в 1570 году. Автор У Чэнъэнь) написано: С наступлением осени свет и тьма стали столь скоротечны. Время летело так быстро, я не успевал насладиться пением цикад в первый месяц осени. Летний зной скрылся на западе.
2. 狼王 - Лан-ван - Король Волков. Лан - волк.
3. 狼 - láng - уст. ланы (некитайские племена в Гуандуне и Гуанси)
狼人 - lángrén - жестокий, безжалостный человек; человек-волк
1) Западная легенда гласит, что в полнолуние человек становится волком, причиняя вред человеку или животному, но однажды днем превращается в человека. Причина появления оборотня неизвестна, говорят, что он унаследован или укушен оборотнем.
2) Одно из этнических меньшинств в Китае. Живя на границе между Гуандун и Гуанси, ходят слухи, что у него жесткий характер.
4. 郡主 - jùnzhǔ - ист. цзюньчжу (принцесса, великая княжна)
5. 黑脸 - hēiliǎn - театр. чёрное лицо (грим справедливого чиновника)
6. 阎王 - yánwáng; yánwang - миф. Янь-ван, владыка ада (загробного мира)
7. 鸦雀无声 - yāquèwúshēng - не слышно ни вороны, ни воробья (обр. в знач.: (царит) мертвая тишина, (стоит) гробовое молчание)
8. 七彩 - qīcǎi - цветной, семь основных цветов (красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, синий, голубой, фиолетовый
9. 皇城 - huángchéng - Императорский (Запретный) город (напр. центральная часть Пекина)
Глава 56 «Гром»
____
Никто больше никогда не назовет его своим сыном или наследником.
____
Чан Гэн побежал за ним следом:
— Ифу, постой!
Гу Юнь уже был в седле и смотрел на него сверху вниз. Боевой конь обладал таким же нетерпеливым нравом, как и его хозяин: даже с натянутыми поводьями животное беспокойно переминалось на месте.
Кровь отхлынула от лица Чан Гэна и, казалось, вся прилила к его ладони, пачкая рукав. Всем своим видом он напоминал оживший портрет в стиле Баймяо [1].
Будто он надел маску и скрыл под ней всю боль, что отражалась на его лице совсем недавно.
— В случае если господину Хо не удастся сдержать генерала Таня, то, приехав в столицу, ифу вызовет огонь на себя.
Гу Юнь приподнял тонкую длинную бровь и собирался высказаться, но Чан Гэн его перебил:
— Хотя я вижу, что, даже понимая, что тем самым он навлечет на себя беду, ифу отправится в столицу, поскольку императорская гвардия [2] не в состоянии остановить северный гарнизон. Сейчас никто, кроме ифу, не сможет ничего сделать с генералом Танем. Если в столице поднимется восстание, невозможно будет даже представить, какие будут последствия.
Чан Гэн сделал глубокий вдох и протянул к нему окровавленную руку.
— Если Император тебя арестует, то внесет разлад в ряды всего высшего военного командования Великой Лян. Боюсь, что это может привести к катастрофе. Прошу ифу оставить мне свой личный знак, чтобы успокоить людей.
На лице Гу Юня расцвело изумление. Ребенок, за благополучие которого он переживал всем сердцем, вдруг показался ему совсем незнакомым.
Люди — многогранные существа. Бывает, что на публике человек, сохраняя вид крайне величественный, способен во всеуслышание бросить вызов ветру и тучам [3]. Однако, стоит ему оказаться среди домочадцев, как он тут же превращается в невежественного ребенка, которому неведомо, что такое голод и холод.
