Пепел . Ты… слышал?
Лука . А – слышал! Как не слышать? Али я – глухой? Ах, парень, счастье тебе идет… Вот идет счастье!
Пепел (подозрительно) . Какое счастье? В чем?
Лука . А вот в том, что я на печь залез.
Пепел . А… зачем ты там возиться начал?
Лука . Затем, значит, что – жарко мне стало… на твое сиротское счастье… И – опять же – смекнул я, как бы, мол, парень-то не ошибся… не придушил бы старичка-то…
Пепел . Да-а… я это мог… ненавижу…
Лука . Что мудреного? Ничего нет трудного… Часто эдак-то ошибаются…
Пепел (улыбаясь) . Ты – что? Сам, что ли, ошибся однажды?
Лука . Парень! Слушай-ка, что я тебе скажу: бабу эту – прочь надо! Ты ее – ни-ни! – до себя не допускай… Мужа – она и сама со света сживет, да еще половчее тебя, да! Ты ее, дьяволицу, не слушай… Гляди – какой я? Лысый… А отчего? От этих вот самых разных баб… Я их, баб-то, может, больше знал, чем волос на голове было… А эта Василиса – она… хуже черемиса!
Пепел . Не понимаю я… спасибо тебе сказать, или ты… тоже…
Лука . Ты – не говори! Лучше моего не скажешь! Ты слушай: которая тут тебе нравится, бери ее под руку, да отсюда – шагом марш! – уходи! Прочь уходи…
Пепел (угрюмо) . Не поймешь людей! Которые – добрые, которые – злые?.. Ничего не понятно…
Лука . Чего там понимать? Всяко живет человек… как сердце налажено, так и живет… сегодня – добрый, завтра – злой… А коли девка эта за душу тебя задела всурьез… уйди с ней отсюда, и кончено… А то – один иди… Ты – молодой, успеешь бабой обзавестись…
Пепел (берет его за плечо) . Нет, ты скажи – зачем ты все это…
Лука . Погоди-ка, пусти… Погляжу я на Анну… чего-то она хрипела больно…
(Идет к постели Анны, открывает полог, смотрит, трогает рукой.)Пепел задумчиво и растерянно следит за ним.
Иисусе Христе, многомилостивый! Дух новопреставленной рабы твоей Анны с миром прими…
Пепел (тихо) . Умерла?.. (Не подходя, вытягивается и смотрит на кровать.)
Лука (тихо) . Отмаялась!.. А где мужик-то ее?
Пепел . В трактире, наверно…
Лука . Надо сказать…
Пепел (вздрагивая) . Не люблю покойников…
Лука (идет к двери) . За что их любить?.. Любить – живых надо… живых…
Пепел . И я с тобой…
Лука . Боишься?
Пепел . Не люблю…
Торопливо выходят. Пустота и тишина. За дверью в сени слышен глухой шум, неровный, непонятный. Потом – входит Актер.
Актер (останавливается, не затворяя двери, на пороге и, придерживаясь руками за косяки, кричит) . Старик, эй! Ты где? Я – вспомнил… слушай. (Шатаясь, делает два шага вперед и, принимая позу, читает.)
Господа! Если к правде святой
Мир дорогу найти не умеет, —
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой!
Наташа является сзади Актера в двери.
Старик!..
Если б завтра земли нашей путь
Осветить наше солнце забыло,
Завтра ж целый бы мир осветила
Мысль безумца какого-нибудь…
Наташа (смеется) . Чучело! Нализался…
Актер (оборачиваясь к ней) . А-а, это ты? А – где старичок… милый старикашка? Здесь, по-видимому, – никого нет… Наташа, прощай! Прощай… да!
Наташа (входя) . Не здоровался, а прощаешься…
Актер (загораживает ей дорогу) . Я – уезжаю, ухожу… Настанет весна – и меня больше нет…
Наташа . Пусти-ка… куда это ты?
Актер . Искать город… лечиться… Ты – тоже уходи… Офелия… иди в монастырь… Понимаешь – есть лечебница для организмов… для пьяниц… Превосходная лечебница… Мрамор… мраморный пол! Свет… чистота, пища… всё – даром! И мраморный пол, да! Я ее найду, вылечусь и… снова буду… Я на пути к возрожденью… как сказал… король… Лир! Наташа… по сцене мое имя Сверчков-Заволжский… никто этого не знает, никто! Нет у меня здесь имени… Понимаешь ли ты, как это обидно – потерять имя? Даже собаки имеют клички…
Наташа осторожно обходит Актера, останавливается у кровати Анны, смотрит.
Без имени – нет человека…
Наташа . Гляди… голубчик… померла ведь…
Актер (качая головой) . Не может быть…
Наташа (отступая) . Ей-богу… смотри…
Бубнов (в двери) . Чего смотреть?
Наташа . Анна-то… померла!
Бубнов . Кашлять перестала, значит.
(Идет к постели Анны, смотрит, идет на свое место.) Надо Клещу сказать… это – его дело…
Актер . Я иду… скажу… потеряла имя!.. (Уходит.)
Наташа (посреди комнаты) . Вот и я… когда-нибудь так же… в подвале… забитая…
Бубнов (расстилая на своих нарах какое-то тряпье) . Чего? Ты чего бормочешь?
Наташа . Так… про себя…
Бубнов . Ваську ждешь? Гляди – сломит тебе голову Васька…
Наташа . А не все равно – кто сломит? Уж пускай лучше он…
Бубнов (ложится) . Ну, твое дело…
Наташа . Ведь вот… хорошо, что она умерла… а жалко… Господи!.. Зачем жил человек?
Бубнов . Все так: родятся, поживут, умирают. И я помру… и ты… Чего жалеть?
Входят. Лука, Татарин, Кривой Зоби Клещ. Клещ идет сзади всех, медленно, съежившись.
Наташа . Ш-ш! Анна…
Кривой Зоб . Слышали… царство небесное, коли померла…
Татарин (Клещу) . Надо вон тащить! Сени надо тащить! Здесь – мертвый – нельзя, здесь – живой спать будет…
Клещ (негромко) . Вытащим…
Все подходят к постели. Клещ смотрит на жену через плечи других.
Кривой Зоб (Татарину) . Ты думаешь – дух пойдет? От нее духа не будет… она вся еще живая высохла…
Наташа . Господи! Хоть бы пожалели… хоть бы кто слово сказал какое-нибудь! Эх вы…
Лука . Ты, девушка, не обижайся… ничего! Где им… куда нам – мертвых жалеть? Э, милая! Живых – не жалеем… сами себя пожалеть-то не можем… где тут!
Бубнов (зевая) . И опять же – смерть слова не боится!.. Болезнь – боится слова, а смерть – нет!
Татарин (отходя) . Полицию надо…
Кривой Зоб . Полицию – это обязательно! Клещ! Полиции заявил?
Клещ . Нет… Хоронить надо… а у меня сорок копеек всего…
Кривой Зоб . Ну, на такой случай – займи… а то мы соберем… кто пятак, кто – сколько может… А полиции заяви… скорее! А то она подумает – убил ты бабу… или что… (Идет к нарам и собирается лечь рядом с Татарином.)
Наташа (отходя к нарам Бубнова) . Вот… будет она мне сниться теперь… мне всегда покойники снятся… Боюсь идти одна… в сенях – темно…
Лука (следуя за ней) . Ты – живых опасайся… вот что я скажу…
Наташа . Проводи меня, дедушка…
Лука . Идем… идем, провожу!
Уходят. Пауза.
Кривой Зоб . Охо-хо-о! Асан! Скоро весна, друг… тепло нам жить будет! Теперь уж в деревнях мужики сохи, бороны чинят… пахать налаживаются… н-да! А мы… Асан!.. Дрыхнет уж, Магомет окаянный…
Бубнов . Татары спать любят…
Клещ (стоит посредине ночлежки и тупо смотрит пред собой) . Чего же мне теперь делать?
Кривой Зоб. Ложись да спи… только и всего…
Клещ (тихо) . А… она… как же?
Никто не отвечает ему. Сатин и Актер входят.
Актер (кричит) . Старик! Сюда, мой верный Кент…
Сатин . Миклуха-Маклай идет… х-хо!
Актер . Кончено и решено! Старик, где город… где ты?
Сатин . Фата-моргана! Наврал тебе старик… Ничего нет! Нет городов, нет людей… ничего нет!
Актер . Врешь!
Татарин (вскакивая) . Где хозяин? Хозяину иду! Нельзя спать – нельзя деньги брать… Мертвые… пьяные…
(Быстро уходит.)Сатин свистит вслед ему.
Бубнов (сонным голосом) . Ложись, ребята, не шуми… ночью – спать надо!
Актер . Да… здесь – ага! Мертвец… «Наши сети притащили мертвеца»… стихотворение… Б-беранжера!
Сатин (кричит) . Мертвецы – не слышат! Мертвецы не чувствуют… Кричи… реви… мертвецы не слышат!..
В двери является Лука.
Занавес.
Акт третий
«Пустырь» – засоренное разным хламом и заросшее бурьяном дворовое место. В глубине его – высокий кирпичный брандмауер. Он закрывает небо. Около него – кусты бузины. Направо – темная, бревенчатая стена какой-то надворной постройки: сарая или конюшни. А налево – серая, покрытая остатками штукатурки стена того дома, в котором помещается ночлежка Костылевых. Она стоит наискось, так что ее задний угол выходит почти на средину пустыря. Между ею и красной стеной – узкий проход. В серой стене два окна: одно – в уровень с землей, другое – аршина на два выше и ближе к брандмауеру. У этой стены лежат розвальни кверху полозьями и обрубок бревна, длиною аршина в четыре. Направо у стены – куча старых досок, брусьев. Вечер, заходит солнце, освещая брандмауер красноватым светом. Ранняя весна, недавно стаял снег. Черные сучья бузины еще без почек. На бревне сидят рядом Наташаи Настя. На дровнях – Лукаи Барон. Клещлежит на куче дерева у правой стены. В окне у земли – рожа Бубнова.
