что делать? — он указал рукой на лежащие перед Сталиным бумаги. — Борис Михайлович, вы-то что думаете?
— Если написанное соответствует правде — а сомневаться в изложенном у меня нет ни малейших оснований — то я считаю, что суд примет правильное решение. Товарищ Сухов правильно говорит: страна должна знать своих героев. И тем более — своих предателей. Если суд спросит мое мнение, то я — за высшую меру. И еще: хотя это дело как бы не совсем мое, но под характеристиками Октябрьского и Жукова, Гавриила Васильевича, я подписываюсь…
Александр Александрович Архангельский, когда его вызвала Ирина Алексеевна, был уверен, что разговор пойдет об очередной модернизации Ар-2. И особого смысла в таком разговоре он не видел, просто потому, что считал, что из машины уже выжато все, что возможно. Да, Иркутский завод теперь выпускал Ар-2М3Т — то есть самолет, в котором на «старый» планер ставились новые турбовинтовые моторы, но он прекрасно понимал, что завод «новые» планеры изготавливать еще долгое время будет не в состоянии. Вот Баранов и старался протолкнуть идею о замене в самолете лишь стальных элементов на алюминиевые «суперсплавы», что даже по первым прикидкам должно было облегчить машину на полтонны (а на удорожание самолета больше чем на треть Петр Ионович решил внимания не обращать: мол, Ирина Алексеевна средства найдет, в военное время экономить на обороне некузяво) — но Александр Александрович почти не сомневался, что в Иркутске и с такой доработкой рабочие не справятся. И инженеры не справятся, ведь алюминий в Верхнеудинске варили в специальной аргоновой камере, которую делали по спецзаказу чуть меньше года. А без сварки такой самолет не сделать…
Однако разговор с Ириной Алексеевной его очень удивил. Зайдя к ней в кабинет, Александр Александрович решил сразу предупредить её:
— Ирина Алексеевна, я не считаю, что дорабатывать Ар-2 вообще имеет смысл.
— Имеет, имеет, только с доработками есть кому справиться. Если вы имеете в виду идеи Баранова, то их вообще забудьте, а вот на серийные, уже летающие машины, по мере износа моторов поставить новые было бы неплохо: планер надежный, мотор в тысячу семьсот сил выдержит — как и скорость под шестьсот километров. И этим пусть занимаются инженеры серийного завода, я им уже всю нужную документацию передала. А вам стоит все же заняться не доводкой древнего артефакта, а разработкой новой машины. Тут как раз наш горячо любимый Архип Михайлович новый моторчик подогнал…
— Моторы в тысячу двести пятьдесят…
— Нет, на ваши «Арки» их ставить смысла нет: машина тяжелая, ей нужен мотор помощнее, а Архип как раз начал выпуск новых, именно в тысячу семьсот… плевать, это теперь не ваша забота. Я зачем вас позвала-то: Владимир Михайлович сейчас налаживает в Ташкенте выпуск новых региональных самолетов на сорок пассажиров, как раз с такими двигателями, и это хорошо. Но самолетик-то региональный, а стране нужен среденемагистральный… для начала. У Люльки как раз заканчивается этап проектирования подходящего двигателя, с тягой в четыре тонны. Хорошо бы иметь моторчик тонн на шесть, но пока придется обойтись таким. Смотрите… — она подошла к стене, отдернула закрывающую ее занавеску. — Это — общая схема. Три двигателя в хвосте, салон на восемьдесят пассажиров. Поскольку самолет будет летать только между городами, между большими городами, то исходим из наличия аэродромов с хорошими бетонным полосами. Отсюда принимаем высокие взлетные и посадочные скорости, рассчитываем на полосы длиной в два километра и более. Принимаем крейсерскую скорость в восемьсот пятьдесят километров в час, рабочий потолок в двенадцать километров, дальность полета в районе двух тысяч километров, коммерческая нагрузка девять тонн…
— А где пропеллеры ставить?
— Двигатели реактивные, вам Люлька все про них расскажет.
— Новый тяжелый бомбардировщик?
— Нет, самолет будет строго пассажирский, бомбардировщики у нас и так только ленивый не строит, а до гражданской авиации ни у кого руки не доходят. Да, хочу заранее предупредить, а то все вы, выкидыши из туполевского гнезда, стараетесь нагрузку на крыло поменьше сделать и в результате машины перетяжеляете — так вот, у нас есть достаточно прочные материалы и достаточно мощные моторы для того, чтобы делать самолеты легкие и шустрые. Увижу, что снова крыло делаете побольше да потяжелее — отдам проект Мясищеву. Он на нашем Л-610 уже научился нормальные крылья проектировать.
— Понятно… и когда проект должен быть готов?
— Я думаю, что у Люльки доводка двигателя потребует где-то пары лет. Ну, где-то к началу серийного выпуска двигателей и подгадывайте. И еще: наверняка Люлька будет вам сказки рассказывать про еще более мощные моторы, которые он скоро сделает. Может быть и сделает, но вам до этого не должно быть никакого дела: в стране у нас хозяйство плановое, а по плану у нас других моторов в сорок третьем не предусматривается. Вот вам постановление о начале работ — это чтобы всякие вам работать не мешали. Появятся вопросы — с удовольствием отвечу. Будут вам мешать и отвлекать — сразу жалуйтесь мне, с отвлекалами я знаю как разбираться. Если вас Берия или Сталин начнут нагибать — валите все на меня. Задача ясна?
— Но ведь война…
— Это еще не война, а так, войнушка. А нам надо смотреть в светлое будущее и работать над тем, чтобы сделать его еще светлее. В частности, набираться опыта в проектировании тяжелых реактивных самолетов высокой грузоподъемности, способных при нужде хоть через океан бомбу доставить. Я понятно объясняю?
— Теперь понятно. Люлька в курсе, что он мне про моторы рассказать должен?
— Александр Александрович, вы же в соседнем подъезде с ним живете и работаете в двух секциях от него. Сами спросить не можете? А когда с ним проект обсуждать будете, заодно передайте: если мне на него опять жалобу за ругань работницы накатают, то я его… в общем, он в курсе.
Тридцатого августа, строго по плану, генерал-лейтенант Фролов начал наступление на всем протяжении Карельского фронта. Для Валериана Александровича планирование этого наступления оказалось задачей не самой простой, ведь на направлении первого удара стояла не финские дивизии, а полноценная германская армия. Зато у Фролова была подробнейшая карта, показывающее размещение буквально каждой роты врага: чудной самолетик ЛБ-9 почти месяц чуть ли не ежедневно летал над всем районом Петсамо. Очень чудной: с фюзеляжем, более подходящим для истребителя, он нес крылья размахом свыше двадцати пяти метров и, снабженный двумя моторами с огромными пропеллерами, мог часами висеть на высоте до четырнадцати километров, снимая хитрым фотоаппаратом с объективом диаметром в тридцать пять сантиметров чуть ли не каждую травинку на земле. Немцы этот
