что его дыханье участилось.
— Там немного осталось, в этой старушке, Джанкарло. Возможно, всего на несколько миль.
Юноша поднял голову, его свободная рука почесала подбородок, как если бы это могло вызвать вдохновение, подсказать правильное решение.
— Это не моя вина, Джанкарло.
— Молчи, — огрызнулся юноша.
Было слышно только дыхание, смешивавшееся с ровным мурлыканьем маленького мотора, и для Харрисона тоже наступило время размышлять и взвешивать. За столь разными фасадами мужчина и юноша таили одинаковые мысли. Повлияет остановка на безопасность путешествия? С каким риском для Джанкарло это сопряжено: возможно ли его опознание и преследование? Возрастает ли возможность побега для пленника? Но решение предстоит принимать не только юноше, но и тебе, Джеффри. Ему не удастся сохранить такую же бдительность, если вас остановят на дороге при проезде мимо пункта сбора дорожной пошлины, когда вы будете искать заправочную станцию. На горизонте замаячили возможности, возможность побега или борьбы. Потом он выстрелит.
Непременно?
Полной уверенности нет, но такая вероятность остается.
Это недостойный выход из ситуации — ползком, трусливо.
Ради Христа, это ведь, черт возьми, не состязание в мужестве. Речь идет о моей чертовой жизни. Ведь в мой живот упирается P38. Над моей шеей навис топор. Сейчас не время красивых жестов.
Нет, ты не решишься сопротивляться, сражаться. Может быть, только, если представится стопроцентная возможность.
— Мы повернем от Монте Кассино.
Джанкарло очнулся от своих грез и прервал внутренний спор Харрисона с самим собой.
Высоко над ними, справа от автострады, горделиво возвышался монастырь — прибежище вдов из разных стран, мужья которых пали много лет назад на полях сражений. Машина рванулась мимо дорожных знаков поворота.
Джанкарло приподнялся на сиденье, вытащил из набедренного кармана пачку денег.
— Я не подумал о бензине, — засмеялся он суетливо и нервно. Теперь кран был закручен до отказа: ни струйки слабости из него не пробивалось.
— Аррисон, не глупи. Ты заплатишь пошлину за право проезда по автостраде. Пистолет все время будет нацелен на тебя. Тебе плевать, что случится со мной, но ты должен думать о себе. Если сделаешь глупость, умрешь. То, что и я умру, тебе не поможет. Понимаешь, Аррисон?
— Да, Джанкарло.
Харрисон вывернул руль направо, почувствовав, как под ним шуршат шины. У ворот пункта сбора дорожной пошлины он затормозил. Джанкарло снова сел на свое место и расправил свой легкий пиджак, чтобы нижняя часть руки не была заметна. Дуло пистолета с силой уткнулось в бок Харрисона.
— Не вступай в разговор.
— А что, если со мной заговорят? — спросил Харрисон, заикаясь. Напряжение, исходившее от юноши, было заразительным.
— Если будет нужно, я сам с ним поговорю… Смотри, если ты что-то задумал, я убью тебя.
— Я знаю, Джанкарло.
Возможно, но только если представится случай. Ты ведь знаешь ответ, Джеффри. Он нажал на тормоз, когда кабина пункта сбора дорожной пошлины замаячила перед ним. Почти отвернувшись, он протянул банкноту в окошечко.
— Grazie.
Этот голос испугал Харрисона. Снова контакт с реальной и непрекращающейся жизнью, с чем-то ясным и знакомым. Его взгляд последовал за рукой, он не увидел лица. Оно не появилось в поле его зрения он видел только руку, темную, покрытую волосами, с грязной, запачканной жиром ладонью. Эта рука приняла у него деньги и исчезла, а потом появилась снова с горстью монет в ладони. Такого случая больше не представится. В бок ему упирался пистолет, а человек даже не видел их лиц. Голос за его спиной был пронзительным:
— Una staxione de servizio, per benzina?
— Cinquen cento metri.
— Grazie.
— Prego.[18]
Шлагбаум подняли, Харрисон включил мотор. Может, ему надо было что-то предпринять? Но дуло пистолета по-прежнему давило на него, царапало кожу. Для тех, кто не знает, что это такое, все нормально. Пусть бы они посидели здесь, на его месте, и нашли собственный ответ на вопрос о том, что такое трусость.
Через несколько минут впереди загорелись огни бензозаправочной станции, мешаясь с лучами восходящего солнца.
— Ты точно следуешь моим инструкциям.
— Да, Джанкарло.
— Поезжай к дальней колонке.
В том месте, где было потемнее от заслонявшего солнце здания, Харрисон остановился. Джанкарло ждал до тех пор, пока он не нажал на ручной тормоз, переведя машину на нейтральный ход, прежде чем выдернуть ключи зажигания. Потом резко распахнул дверцу со своей стороны, захлопнул ее и затрусил вокруг машины, пока не оказался у дверцы со стороны Харрисона. Он приспустил свой анорак на талию и закутался в него с невинным видом, не вызывающим никаких подозрений.
Харрисон увидел человека в синем комбинезоне, не спеша шедшего навстречу машине.
— Venti mila lire di benzina, per favore.
— Si.[19]
Заглянет ли он в машину, заставит ли любопытство, взлелеянное долгими часами одиночества, отвернуться от юноши, стоящего рядом с дверцей водителя, и поинтересоваться тем, кто сидит в машине? Теперь как раз наступает спасительный момент, Джеффри. Теперь, только теперь, не жди следующего случая.
Как?
Распахни дверцу, врежь ею по телу Джанкарло. Ты собьешь его с ног, он упадет, поскользнется. На сколько ты выведешь его из строя? Этого будет достаточно для того, чтобы убежать. Наверняка? Ну, не наверняка. Но это шанс. А как далеко ты успеешь убежать, прежде чем он снова окажется на ногах? На пять метров? Потом он выстрелит. И не промахнется, нет, этот малый не промахнется… А кто здесь есть еще, кроме полусонного идиота с закрытыми глазами?
Джанкарло передал человеку деньги и подождал, пока он отойдет. Потом зашипел в окно машины:
— Я сейчас обойду машину. Если ты двинешься, буду стрелять. Сквозь стекло, это не препятствие. Не двигайся, Аррисон.
Джеффри Харрисон почувствовал, как по его коленям и голеням растекается страшная слабость, захватывая и желудок. Он смочил языком губы. Ты бы уже был мертв, Джеффри, если бы попытался что-то сделать. И ты это знаешь. Разве нет?
Ему казалось, что он это знает. Казалось, что он ведет себя разумно, как умный человек, ответственность которого подпитывается образованием и опытом. Не упустил ли он единственный шанс?
Когда они миновали монастырь на Монте Кассино, Джанкарло приказал Харрисону свернуть с автострады. Они быстро проехали маленький городишко, похожий на безликий кроличий садок, и направились на север. Миновали мрачное кладбище времен войны, где были похоронены немецкие солдаты, павшие в боях задолго до рождения Джанкарло и Харрисона. Вскоре машина затерялась среди изгородей из дрока, покрытых ярко-желтыми цветами. Конечно, сюда могли забрести пастухи, присматривавшие за стадами коз, но, по мнению Джанкарло, можно было рискнуть. Наконец, они могли отдохнуть среди травы, буйного чертополоха и кустов на
