мистера Харрисона. Дилемма состоит в том, заключает ли эта формула «все, что в наших силах», вмешательство в процесс судопроизводства, направленный против Тантардини.
Посол созерцал свои руки, лежащие на коленях.
— С учетом того, господин министр, что решение должно исходить от итальянского правительства.
— Вы предоставляете решение вопроса нам одним?
Посол отозвался, как бы отвечая затверженный урок:
— Все остальное было бы грубейшим вмешательством во внутренние дела давнего и уважаемого друга.
Министр улыбнулся, но как-то мрачно и безрадостно.
— У нас очень мало времени, господин посол. Поэтому мои вопросы вам будут кратки. Чтобы не было никаких недоразумений.
— Согласен.
Министр попробовал свой вопрос на вкус прежде, чем его задать. Это был главный вопрос, ради которого он пригласил посла сопровождать его.
— Есть ли вероятность, что правительство Ее Величества обратится к нам с призывом пойти на сделку с этой женщиной Тантардини, чтобы спасти жизнь Харрисона?
— Весьма маловероятно. — Ответ посла был уверенным и решительным.
— Мы бы не хотели принять какой-либо план действий, а потом получить от Уайтхолла просьбу поискать иной подход.
— Повторяю, министр, это весьма маловероятно, чтобы мы просили освободить Тантардини.
Министр посмотрел на посла своими измученными голубыми глазами. Его рот выражал недоумение.
— Вы жесткие люди… Вы высоко цените принципы. В нашем обществе они не имеют особой цены.
— Мое правительство не считает правильным потакать требованиям террористов.
— Я предложу Вам другую гипотезу. Если мы откажемся вступать в переговоры с наповцами о возможности предоставить свободу Тантардини и в результате этого Харрисон умрет, сильно ли будут нас критиковать в Британии за нашу жесткую линию, «ля линиа дура», как мы это называем?
— Весьма маловероятно. — Посол выдержал вопросительный взгляд министра, не дрогнув. Его ответ был четким, как пистолетный выстрел.
— Мы не сильная страна, посол, мы предпочитаем обходить препятствия, попадающиеся на пути. Мы не обладаем ментальностью вашей кавалерии и не бросаемся на врага с саблями наперевес. Мы предпочитаем с ним не встречаться…
Машина остановилась, шофер и телохранитель откинулись назад чтобы отпереть задние дверцы. Снаружи в вымощенном камнем дворе Палаццо Чиги посол вдохнул чистый, свежий воздух и промокнул руки о складку на брюках.
Министр, не переставая говорить, деловито повел посла в центр двора, где светило яркое солнце и не было никого, кто мог бы подслушать их разговор.
Министр крепко держал посла за локоть.
— Без просьбы вашего правительства у нашего кабинета нет даже предлога обсуждать возможность вариантов для Тантардини. Вы понимаете, что я хочу сказать?
— Конечно.
— Вы цените принципиальную точку зрения?
— Мы ценим именно такой подход, — ответил посол спокойно и без эмоций.
Министр продолжал нажимать:
— Принцип… даже, когда единственно, кто выиграет, окажется Республика Италия…
— Тем не менее это будет важно для нас. — Посол поправил галстук, ослабив его. — Сегодня рано утром ко мне приходил человек, представитель фирмы Харрисона, и я сказал ему то же, что и вам. Он назвал меня Пилатом, сказал, что я умываю руки, не принимая участия в судьбе этого человека. Возможно, он прав. Я могу только высказать свое мнение, но думаю, что оно будет ратифицировано Лондоном.
Министр, все еще мрачный, не выпуская руки посла, сказал:
— Если Вы отказываетесь освободить Тантардини, я не думаю, что мы еще увидим Харрисона.
Посол серьезно кивнул, принимая эту точку зрения.
— Я передам ваше мнение в Уайтхолл.
Двое мужчин стояли рядом, посол был намного выше. Высоко над ними портреты на старинных фресках, равнодушно взирали на них, как бы игнорируя их столь не важные для хода истории планы. Оба вспотели, но были слишком заняты разговором, чтобы вытирать бисеринки пота.
— У нас есть взаимопонимание, друг мой. Я скажу своим коллегам, что британская сторона не просит о сделке, как и о какой-либо торговле или переговорах… И что бы ни случилось… на нашей стороне победа принципов…
Посол прервал его речь коротким придушенным смешком:
— Я уверен, что Министерство обороны послало бы специальное подразделение, как это было сделано в случае с Моро. Оно могло бы быть здесь уже сегодня днем, если бы только это могло помочь.
Министр, казалось, фыркнул, выразив свое мнение о бессмысленности таких действий, и направился к широким ступеням лестницы палаццо.
* * *
Те, кто в это утро пришел поздно к своим письменным столам на второй этаж здания в Виминале, убедились, что коридоры и офисы стали местом повальной оживленной деятельности. Веллоси сновал по комнатам, выясняя, насколько бюрократам и полицейским необходимы их рабочие места и драгоценные телефоны, и в тех случаях, когда не находил удовлетворительного ответа, отдавал приказания очистить места и сажал тем своих подчиненных. К десяти он обеспечил себе пять дополнительных помещений, все они находились недалеко от его собственного офиса, так что его люди могли услышать его, если бы он их позвал. Техники из подвала были заняты: они протягивали сеть кабелей и проводов, ставили передатчики и приемники, которые обеспечивали бы постоянный доступ к контрольному центру Квестуры и офису Карбони. Кое-кто из обездоленных слонялся в коридорах. Они выглядели прилизанными в своих костюмах и чистых рубашках и сладко улыбались, глядя на суету и движение тех, кто участвовал в работе, кипевшем рядом с ними. Они давали себе клятву добиться того, чтобы голову Веллоси принесли на блюде, если ему не удастся доставить Джеффри Харрисона свободным и невредимым к следующему утру. Обычно такого в Виминале не наблюдалось. Шум, повышенные голоса, телефонные звонки, радиосигналы — все смешалось и слилось в коридоре. Веллоси метался среди источников этой неразберихи. Он сказал судье, что тот — помеха и препятствие делу, генералу карабинеров, что, если он не пошлет подмогу в Косолето, то ему очень скоро придется уйти в отставку, упрямому редактору самой крупной социалистической газеты в городе, что его голову следовало бы спустить в унитаз, и чтобы он не путался под ногами, и послал за новой порцией сигарет, кофе и сандвичей.
Операция и расследование были начаты в лихорадочном темпе, обескураживавшем всех, кто был в стороне от этого эпицентра деятельности. Все те, кто принимал в ней участие и те, кто праздно наблюдал, прикрывая рукой усмешку, могли согласиться в одном: настроение на втором этаже здания Виминале было из ряда вон выходящим, хотя очень немногие знали содержание телефонной беседы Веллоси с министром, говорившим из приемной конференц-зала в Палаццо Чиги. Только круг доверенных лиц был в курсе этой беседы, тех, кто проявил твердость и на кого Веллоси мог положиться, если бы ему потребовались совет или помощь.
Он хлопнул телефонной трубкой, опуская ее на рычаг, едва пробормотав слова благодарности
