Двенадцатого июля Ганс Гизевиус нелегально приехал в Берлин. Прежде всего он отправился к своему приятелю графу Гельдорфу, старому нацисту и полицей-президенту Берлина. Уж этого-то не заподозрят в измене! Полицей-президент сразу же согласился с новым планом. У него никогда не лежала душа к предложению уничтожить фюрера физически. Это и неприятно и рискованно. Граф Гельдорф вызвался сам поговорить обо всем с новым начальником военной разведки полковником Ганзеном.
Казалось бы, все шло как нельзя лучше, Ганзен тоже одобрил предложенный план, но предупредил, что действовать надо возможно быстрее. Накануне фон Штауфенберг уже пытался произвести покушение. Оно не состоялось из-за того, что на совещании был только Гитлер, Геринг почему-то не приехал, а Штауфенберг намеревался одним ударом покончить и с тем и с другим.
Преемник адмирала Канариса оживился, когда речь зашла о новом плане, исключавшем убийство Гитлера. Ему тоже до тошноты не хотелось этим заниматься. Он рассказал, между прочим, что фельдмаршал Клюге, новый командующий Западным фронтом, прислал в Берлин надежного человека и еще раз подтвердил, что согласен принять участие в перевороте. Это имеет большое значение. На Гюнтера Клюге можно надеяться. В самом деле, куда лучше сразу схватить быка за рога — открыть фронт англичанам и американцам, и баста!
Ганзен предложил Гизевиусу военный самолет. Пусть он слетает в Париж к фон Клюге и Роммелю. Все зависит от них. Ганзен еще раз предупредил — надо торопиться. Фон Штауфенберг просто одержимый — он намерен через два дня повторить покушение. Полковник посоветовал Гизевиусу немедленно встретиться с генералом Беком, а может быть, одновременно и с ним и с Карлом Герделером, который должен стать германским канцлером после переворота.
Генерал-полковника Людвига Бека заговорщики предполагали сделать президентом Германии. На его кандидатуре сходились все почти единодушно. Именно такой генерал, как Бек, должен возглавить военную диктатуру после устранения Гитлера.
Гизевиус сумел посетить Бека на другой день после своего приезда в Берлин. В квартире Бека собрался ограниченный круг заговорщиков. Кроме хозяина, здесь был Карл Герделер, полковник Штауфенберг, начальник управления генерального штаба Ольбрехт, несколько позже приехал Ганзен. Он задержался на совещании в штабе сухопутных сил, и все с нетерпением ждали его появления.
Начальник разведки привез самые последние новости. Они были неутешительны. Молча слушали полковника Ганзена.
— На центральном участке фронта мы снова потеряли по меньшей мере двадцать пять полнокровных дивизий, — говорил Ганзен. — Наших девятой и четвертой армий больше не существует. Они окружены в районе Бобруйска… Отдан Минск. За три недели советские войска продвинулись на несколько сот километров… На их стороне действует по меньшей мере сто тридцать дивизий…
Людвиг фон Бек, нагнувшись над столом, рассеянно вычерчивал на листке бумаги какие-то знаки: ромбы, полукружья, флажки, стрелы.
— Какие же меры предполагает принять генеральный штаб? — спросил он, не отрывая глаз от разрисованного листка. — Что думает фюрер?
Ганзен криво усмехнулся:
— Фюрер запрещает отступать. Но русские лезут вперед вопреки его запрещению… Гитлер снял командующего группой «Центр» фельдмаршала Буша. На его место назначен фельдмаршал Модель. Но это положения не меняет… Наши войска продолжают отходить к старой советской границе…
Гизевиус решил, что сейчас самый удобный момент заговорить о новом плане.
— Надо спасать положение, — сказал он. — Над нами нависает угроза с востока. Фон Клюге и Роммель должны немедленно прекратить сопротивление на западе и заключить сепаратный мир с Эйзенхауэром… Англичане и американцы пойдут на это.
— Вы думаете? — спросил Бек. По его тону нельзя было определить, как он относится к новому предложению.
— Да, я совершенно в этом уверен! — воскликнул Гизевиус. — Надо трезво смотреть на вещи. Оккупация Германии, на мой взгляд, неизбежна. Мы можем только выбрать — кто нас оккупирует. Я предпочитаю Запад. Сепаратный мир позволит англичанам и американцам без боя вступить в Германию и во всяком случае раньше русских оказаться в Берлине… Это лучше, чем безоговорочная капитуляция. А кроме того — нам не придется уничтожать Гитлера…
Предложение Гизевиуса вызвало новые споры. Кто-то спросил:
— А как же будет с Восточной Пруссией, с польским генерал-губернаторством? Вы согласны отдать их русским?
— О нет! Мы немедленно перебросим туда войска из Франции. Поверьте, Черчилль так же, как мы с вами, не любит большевиков.
Штауфенберг негромко спросил:
— А не слишком ли поздно, господин Гизевиус, вступать в контакт с западными державами? Россия становится не менее реальной силой.
Вот уж от кого Гизевиус не мог ожидать возражений! Фон Штауфенберга он считал сторонником западной ориентации. Успехи русских, вероятно, и его сбили с толку.
— Русские сейчас ближе к Берлину, чем Эйзенхауэр, — продолжал полковник Штауфенберг, указывая на карту протезом в черной перчатке. — Это нужно учитывать, господа. Я считаю, что надо начать переговоры с русскими.
— Вы думаете, русские пойдут на это?
— Может быть, если мы устраним Гитлера. — Штауфенберг придерживался крайних мер.
Спор продолжался. Карл Герделер высказался за предложение Гизевиуса, но генерал Бек возразил:
— Мы должны прежде всего освободить армию от присяги Гитлеру, — сказал он. — Без этого многие генералы не станут на нашу сторону. Гитлер должен быть уничтожен.
Гизевиус пытался отстаивать свой план..
Генерал Бек довольно резко перебил:
— Теперь не время затевать дискуссии.
«Людвиг Бек уже начинает чувствовать себя главой государства, — подумал Гизевиус. — Не рано ли?» Возражать он не стал.
Снова говорили о составе правительства. Оставалось неясным — кого же сделать министром иностранных дел. Решили, что все подскажет обстановка. Фон Гассель, бывший германский посол в Ватикане, будет незаменим для переговоров с Западом! Если же придется иметь дело с русскими — больше подойдет фон Шулленбург, бывший посол в Москве.
— При всех условиях, — сказал полковник Ганзен, — мы должны устранить Гитлера, но не нацистский режим. Режим должен остаться неприкосновенным… Кстати, господин полицей-президент, — обратился он к Гельдорфу, — наши правые социал-демократы затевают будто бы переговоры с германскими коммунистами?
— Да, недели три назад они вели такие переговоры. Но все это в нашей власти, — начальник берлинской полиции усмехнулся. — На днях и социал-демократы и коммунисты, которые явились на переговоры, были арестованы гестапо. Сейчас идут массовые аресты и обыски в рабочих кварталах. Мы можем спокойно осуществлять свой план. Красные не смогут воспользоваться переворотом.
Он рассказал о группе социал-демократов, стремившихся примкнуть к оппозиции.
Гизевиус наклонился к Гельдорфу и спросил шепотом:
— Скажи, ты тоже причастен к этим арестам?
— Я же полицей-президент, — неопределенно ответил Гельдорф.
Генерал Бек снова завел разговор: не целесообразно ли привлечь в новое правительство Генриха Гиммлера? Ведь сейчас в Германии около двенадцати миллионов иностранных рабочих. Это пороховой погреб, который может взорваться от крохотной искры… Гиммлер со своими эсэсовцами сможет обеспечить порядок.
И этот вопрос окончательно не решили. Вообще было много нерешенных вопросов. Фон Штауфенберг сказал, что через день на штабном совещании он еще раз попытается осуществить покушение.
Разброд среди заговорщиков встревожил Гизевиуса, но что он мог теперь сделать?
Шестнадцатого июля фон Штауфенберг предпринял новую попытку покончить с Гитлером — третью за последние дни. Он улетел в главную ставку на совещание.
К часу дня заговорщики собрались на Бендлерштрассе в штабе резервных армий. Отсюда было удобнее и безопаснее всего руководить переворотом. Командующий резервными армиями генерал Фромм предоставлял заговорщикам помещение. А полковник фон Штауфенберг был начальником его штаба. Здесь под руками была связь с любым пунктом Германии.
Толпились у телефона. Было договорено раньше, что как только произойдет покушение — из главной ставки немедленно позвонят на Бендлерштрассе. Ждали долго.
Наконец позвонил Клаус фон Штауфенберг. Трубку взял Ольбрехт. Все затаили дыхание. Условными фразами Штауфенберг спросил, как ему быть: Геринг снова не приехал на совещание. Нужно ли действовать?
Геппнер ребром ладони рубанул воздух — действовать!
Генерал Ольбрехт передал мнение заговорщиков — нужно немедленно действовать.
Снова потянулись минуты ожидания… Через четверть часа фон Штауфенберг позвонил еще раз. Он сказал, что когда после разговора по телефону он возвратился в зал, Гитлера там уже не было. И на этот раз покушение не состоялось…
