— Как раз об этом я и хочу говорить. Но есть данные, по которым смерть Гитлера не подтверждается. Как могу я в этом случае освободить армию от присяги?..
Дверь широко распахнулась, и в комнату вошел полковник фон Штауфенберг.
— «Валькирия», господа, «Валькирия»!.. — возбужденно воскликнул он. Услыхав последние слова генерала Бека, он резко повернулся к нему. — Гитлер мертв! Это говорю вам я, полковник фон Штауфенберг! Я сам все видел…
— В таком случае надо поставить в известность генерала Фромма, — предложил Ольбрехт. — Приказ о военном положении подготовлен за его подписью, но он об этом еще ничего не знает.
Несколько человек отправились в кабинет командующего внутренними войсками. Фромм уже собирался ехать домой.
— Господин генерал, сегодня днем Гитлер убит в главной ставке, — сказал ему Ольбрехт.
Фромм недоверчиво посмотрел на штабного генерала:
— Откуда вы знаете?
— Звонил Фельдгибель, и прилетел полковник фон Штауфенберг.
— А это мы сейчас проверим. — Фромм потянулся к трубке. — Соедините меня с Вольфшанце…
— Со ставкой нет связи, господин генерал, — предупредил Ольбрехт.
Генерал Фромм ответил:
— Почему нет? Связь работает нормально…
К телефону подошел Кейтель. Фромм спросил его:
— Что происходит в главной квартире, фельдмаршал? В Берлине бродят всякие слухи.
— Ничего особенного, — сказал Кейтель, — все в порядке.
С помощью усилителя слова Кейтеля были слышны во всех уголках кабинета. Ольбрехт казался растерянным.
— Мне сообщили, что фюрер убит, — продолжал выспрашивать Фромм.
— Какие глупости!.. Вообще-то произошло покушение, я сам был в этом зале, но Гитлер жив и только легко ранен… Скажите, кстати, где ваш полковник фон Штауфенберг?..
— Он еще не вернулся, — ответил Фромм.
На этом разговор оборвался.
— Ну? — командующий посмотрел на Ольбрехта и других заговорщиков. — Слухи не подтверждаются…
— Но Штауфенберг уверяет… Позовите его…
Вошел фон Штауфенберг.
— Что вы скажете о смерти фюрера? — спросил Фромм.
— Я сам видел, как был убит Гитлер, — повторил Штауфенберг.
— Вот видите, — сказал Ольбрехт. — В связи с этим я дал сигнал «Валькирия» — сигнал переворота. Вам надо подписать этот приказ. По-моему, он уже отправлен.
Фромм вспылил, ударил кулаком по столу:
— Кто здесь, кроме меня, может издавать приказы?!
— Готовил его полковник Квирингейм, — ответил Ольбрехт.
Вызвали Квирингейма, сотрудника штаба…
А время шло…
Квирингейм подтвердил — да, он подготовил такой приказ.
— Я должен арестовать вас, полковник Квирингейм, — ледяным тоном произнес Фромм. — Сдайте оружие…
Фон Штауфенберг попытался убедить генерала Фромма:
— Генерал, я лично бросил бомбу в Гитлера. Раздался страшный взрыв, и оттуда никто не ушел живым… Подпишите приказ.
Командующий внутренними войсками поднялся из-за стола. Он уже сообразил, как надо вести себя. Фромм сказал:
— Господа, покушение не удалось… Полковник фон Штауфенберг, вы должны покончить самоубийством.
— Ну, этого-то я ни в коем случае не сделаю!.. — ответил фон Штауфенберг.
Генерал Ольбрехт воскликнул:
— Настало время действовать, господа! Иначе Германия навсегда будет потеряна…
— Значит, вы тоже участвовали в покушении? — спросил Фромм, хотя хорошо знал о роли Ольбрехта в заговоре. — В таком случае я арестую вас всех троих.
— Нет, если так, мы сами вас арестуем! — Ольбрехт оглянулся — кому бы отдать распоряжение взять под стражу командующего внутренними войсками. Никого не было.
Он сам запер Фромма в соседней комнате. После этого будущий глава государства Бек спросил Ольбрехта:
— Кому подчиняется здесь охрана, генерал?
— Мне лично.
— И вы думаете, что она будет нас защищать, если придет гестапо?
— Не знаю…
— Готова ли она за нас умереть?
— Этого я тоже не знаю…
— Что же вы знаете, генерал Ольбрехт?
Из соседней комнаты в закрытую дверь стучал Фромм.
— Господа, отпустите меня домой… Под честное слово. — Голос у него был умоляющий.
— А что, может быть, и в самом деле нам его отпустить, — предложил Ольбрехт.
Гизевиус до сих пор не принимал участия в спорах, но сейчас он решительно восстал.
— Ни в коем случае! — зашептал он, чтобы Фромм не мог его слышать, — Ни в коем случае. Фромма нужно немедленно расстрелять. Иначе он всех нас погубит…
Генералы Ольбрехт и Геппнер стали возражать против расстрела. Фромма оставили под арестом. Гизевиус всеми силами пытался активизировать мятежных генералов, но у него ничего не получалось. Было уже шесть часов вечера, но генералы пока ничего не сделали для осуществления переворота. Никто из приближенных. Гитлера не был арестован, Снова заспорили, кому какой пост занимать в новом правительстве. В разгар спора в комнату вошел рослый детина и рявкнул:
— Хайль Гитлер!
Это был знакомый всем оберштурмбаннфюрер Пфифратер, сотрудник Гиммлера, Все замерли — это конец. Но эсэсовец как ни в чем не бывало обратился к Штауфенбергу.
— Клаус, — назвал он его по имени, — можно тебя на одну минуту?
Оба вышли. Вскоре Штауфенберг вернулся один.
— Зачем он пришел? — спросил Гизевиус.
— Он спрашивал, почему я так быстро улетел из главной квартиры. И не могу ли я рассказать подробнее, что там произошло. В гестапо еще ничего не знают о «Валькирии».
— Что же вы ответили?
— Я арестовал его и посадил вместе с Фроммом.
— Надо бы расстрелять, — снова предложил Гизевиус. — Иначе он будет знать все, что здесь происходит.
— Это еще успеется… — возразил Ольбрехт.
Гизевиуса все больше начинала тревожить медлительность генералов. Он предложил Штауфенбергу выделить в его распоряжение группу офицеров, с которой он поедет на Принц-Альбрехтштрассе и там расстреляет Гиммлера, Геббельса — всех, кто не присоединится к новому правительству.
— Но его еще нет, нового правительства, — возразил Штауфенберг. — А Геббельс, должно быть, уже арестован. Я послал к нему командира батальона «Гросс Дейчлянд» майора Ремера. Он исполнительный человек.
Гизевиус решил поехать в полицей-президиум. Может быть, Гельдорф знает, как происходит переворот.
На улице было еще светло. Гизевиус проехал от Бендлерштрассе до Александерплац и не заметил ничего подозрительного. Всюду было спокойно и тихо. Никто из жителей еще не знал о событиях, о назревавшем перевороте Но в полицей-президиуме Гизевиуса огорошил начальник уголовной полиции Небе. Небе сказал, что Гитлер жив и сегодня вечером выступит по радио. А в город уже стягиваются эсэсовские части.
Теперь всё решали минуты. Гизевиус вернулся на Бендлерштрассе. Заговорщики всё еще бездействовали. Взволнованный Ольбрехт сказал, что по радио уже передали о несостоявшемся покушении. Кто бросал бомбу, не сказали. Ольбрехт спросил: есть ли еще возможность отказаться сейчас от переворота?
— Нет, теперь уже поздно, — ответил Гизевиус, а сам подумал: «Кажется, пора отдавать концы…»
Генерал-полковник Бек тоже попросил Гизевиуса заглянуть к нему. Он спросил — не может ли господин Гизевиус написать обращение к народу, которое затем прочтут по радио?
— Так у вас еще нет такого обращения?! — воскликнул Гизевиус. — Но ведь время уходит!..
Раздался звонок, и генерал Бек взял трубку. Звонил Штюльпнагель, генерал-губернатор Франции. Несколько часов назад он получил сигнал «Валькирия» и за это время успел арестовать эсэсовских руководителей в Париже. Войска находятся в подчинении Штюльпнагеля.
Лицо фон Бека расплылось в довольную улыбку. Наконец-то начинают поступать добрые вести! Он спросил:
— А что делает фон Клюге, командующий Западным фронтом?
— Я вас соединю с маршалом, — ответил Штюльпнагель.
В телефон донесся мягкий баритон Клюге.
— Фельдмаршал, — сказал Бек, — вам необходимо открыто выступить против Гитлера. Сейчас это имеет решающее значение.
Клюге ответил что-то невнятное, потом связь прервалась.
— Как не вовремя нас разъединили! — воскликнул Бек.
Но Гизевиус отметил: фельдмаршал не хочет впутываться в это дело. Пора и ему сматывать удочки… Пока не поздно, Гизевиус решил покинуть Бендлерштрассе.
В дверях он столкнулся с Витцлебеном. Наконец-то приехал будущий командующий всеми вооруженными силами. Но Витцлебен тоже проявил нерешительность, — он уверен, что еще рано затевать государственный переворот…
Пока спорили, Гизевиус незаметно выскользнул из штаба, взял машину и поехал к Бранденбургским воротам. Там он отпустил шофера, оглянулся — не следят ли за ним, и пешком пошел на конспиративную квартиру. Он подготовил ее заранее на случай провала.
