Хотя, по словам Брунн, весь подлесок практически полностью из кофейных деревьев и состоял, к концу недели было собрано чуть больше тридцати бочек ягод – и в пешеходной доступности от места стоянки кофе закончилось. И, хотя купцы предлагали «через неделю привезти этих ягод впятеро больше из дальних лесов», баржа отправилась домой. И вовсе даже не потому, что время поджимало, а потому что сушить ягоды стало просто негде.
Через три дня, когда «Епифань-3» доплыла до будущей Хугарды (то есть до места, где Голубой Нил сливался с Белым), опасения, что ягоды просто сгниют или заплесневеют не доехав до дома, у всех пропали: часам к двум дня температура (причем даже на середине широкой реки) стала подбираться к шестидесяти градусам, так что рассыпанные по крышкам трюма ягоды сохли ударными темпами. Ну а чтобы не высохли до состояния мумий Кеней со своими рабочими, их запихнули в палатку, поставленную на корме, в которую прохладный воздух закачивался изготовленным Вовкой «кондиционером»: через решетчатую раму, на которой развешивались мокрые тряпки, воздух продувался мощным вентилятором. Сколь ни странно, такой простой агрегат снижал температуру в палатке градусов до тридцати, так что до прихода в Александрию на корабле никто не помер. Хотя сам Кеней – уже в Александрии – сказал, что обычно на каждом судне, возвращающемся из Эфиопии в августе, минимум два-три человека «не возвращались»…
Причину же, по которой некоторые купцы тратили годы жизни на столь рискованные путешествия, учительницы поняли именно в Александрии – когда Кеней прямо у причала распродал примерно половину своего груза черного дерева и тут же, из выручки, расплатился с «богинями». Спрашивать же, что грек тащил в ароматных мешках, женщины даже не стали – зачем, если Бел, уже трижды такие путешествия испытавший, при необходимости расскажет? Кстати, парень оказался очень сообразительным: быстро поняв, что уж лучше сидеть в прохладной каюте, он со всем прилежанием изучал русский – которому, просто со скуки, стали обучать его Брунн и присоединившаяся к ней чуть позже Лида. И совершенно не обижался на то, что женщины, слушавшие его «русскую речь», иногда просто покатывались со смеху.
А еще он оказался и вовсе не дураком: пока рабочие разгружали остатки груза, привезенного для грека, Бел предложил Юле «купить греческого лоцмана»: оказалось, во время пути он обстоятельно пообщался с этим немногословным мужиком по имени Подарк – и буквально околдовал его «сияющими перспективами». Наврал, конечно, с три короба – но, как с некоторым удивлением выяснила Юля, наврал, что называется, «в меньшую сторону» – так что после отдельно проведенного «интервью» у Подарка осталось лишь одно условие: забрать его вместе с семьей из Александрии. С женой и двумя детьми – и флот Римской империи потерял очень неплохого речного лоцмана. Очередного…
Часть 5. Принуждение к экспансии
Глава 1
Летом двести пятидесятого года была запущена Первая Верхнеокская ГЭС имени Владимира Михайловича Иванова. Пользы от нее было пока не очень много, точнее, бросающейся в глаза пользы особо не было: вся энергия с этой станции потреблялась алюминиевым заводом – который, вдобавок, пришлось «перенести» к Орлу. Электричество с Лемминкэйненовнских ГЭС поначалу хотели тоже туда же направить, и даже выстроили шестидесятикилометровую ЛЭП на тридцать киловольт – но Лиза решила, что «ЛЭП пусть пока остается на всякий случай, но и в Мценске потребители найдутся». В смысле, построятся эти потребители – и там начал строиться отдельный, сугубо тракторный завод. Потому что Коломенский почти полностью переключился на выпуск автомобилей.
Саша в некотором роде обещание «всех желающих обеспечить личными авто» выполнил: так как комфорт его легковушки был несколько «относительным», желающих нашлось немного и шестнадцать выпущенных машин «закрыли все потребности». То есть в легковушках закрыли, а грузовиков с каждым днем не хватало все больше, несмотря на то, что за неделю с завода их сходило чаще всего больше десятка. «Дровяных» грузовиков, но, как отдельно сообщила Саше Лиза, «у нас никто никуда не спешит» – и машина, перевозящая три тонны груза со скоростью до сорока километров в час, всех пока удовлетворяла. Не удовлетворяло их количество – но для увеличения их выпуска на заводе просто места не хватало и перенос производства тракторов на новый завод стал необходимостью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Еще в Мценске был выстроен завод по производству алюминиевых проводов. Завод в Орле, после того как Женя Сорокина буквально вылизала всю систему управления электролизерами, стал производить алюминия килограмм по двести в час – то есть достаточно, чтобы сделать километр провода для ЛЭП. Правда Михалыч очень подробно расписал, каким должен быть «правильный провод», так что на заводе работали два стана, изготавливающих тонкую стальную проволоку, хитрая – и снова «придуманная» Володей – машина, которая из этой проволоки делала стальной трос (причем сразу запаивающая его в полиэтиленовую изоляцию), две волочильных машины уже для проволоки алюминиевой и хитрый агрегат, который алюминиевую проволоку обвивал вокруг стального (и уже запаянного в полиэтилен) троса. Ну а чтобы все это вообще работало, в Новомосковске заработала установка по производству этого самого полиэтилена.
– Все это прекрасно, – тихонько бормотала Лиза, корректируя очередной план текущего года, – но когда все закончится…
– Это ты о чем? – поинтересовалась Марина. – У нас вроде всего только прибывает.
– Я об алюминии. Спасибо Вере Сергеевне, у нас в запасе есть почти две тысячи тонн практически чистого глинозема. И это мы нарыли где-то за последние лет десять.
– Надо же, как много!
– А вот ни фига не много. В Орле завод в сутки делает почти пять тонн алюминия, на что тратит десять тонн этого самого глинозема.
– Но ведь, если мне память не изменяет, ты сама говорила что боксит в Тульской области везде под землей лежит…
– Ага, везде. Слоем сантиметров в десять. Да, сейчас его тоже копают, но в основном как попутный продукт, да и хреновый он, так что за сутки нашими нынешними темпами мы в состоянии глинозема может с тонну получить. Причем если повезет, я все же думаю что много меньше. Если отдельно в существующих шахтах боксит копать, то…
– То что?
– То получается чистое разорение. Чтобы добыть куб боксита нужно вынуть из шахты примерно двенадцать-пятнадцать кубов породы. Это в Вялинской шахте, где боксит, между прочим, уже заканчивается, а в других местах раза в два уже больше.
– И?
– Куб местного боксита – это примерно полтонны глинозема. Или примерно тридцать человеко-дней работы шахтеров и десять-двенадцать – химиков глиноземного производства. То есть у нас для того, чтобы алюминиевый завод работал без перерывов, нужно шестьсот шахтеров, ладно, пусть только двести глиноземщиков, а еще я не посчитала сколько народу на производстве щелочи. Про соль, для щелочи необходимую, я даже не говорю…
– То есть, как я поняла, тебе не хватает примерно тысячу крепких мужиков. Потому что соль вроде у нас уже и девать некуда после того как в Березниках завод заработал.
– В Березниках ее выкидывают потому что топлива ее выпаривать не хватает. А не хватает не крепких мужиков, а крепких образованных мужиков! Да у нас, блин, вообще всего не хватает!
– Лизавета, тебе уже скоро пятьдесят, а ты все, как девочка, дергаешься. У нас всего не хватало пятнадцать лет назад, а сейчас… Через год Мединститут выпустит тридцать врачей, в этом году каких-никаких, но инженеров появилось почти полсотни. Никита на своем «Точмаше» часы делает, чтобы в каждой школе на фронтоне висели и время показывали. И, говорит, через год куранты на Спасскую башню изготовит. У нас есть почти все, так что… Ну, закончится этот глинозем – просто остановим завод…
– Остановим… Я Вовке сказала, что срочно нужны экскаваторы.
– Карьеры угольные копать?
– Нет. То есть карьеры, и не только угольные. Лида сказала где поблизости бокситов много. Не то чтобы поблизости, но… в общем, нужно Мсту делать судоходной. Помнишь, Михалыч с Кати смотрели где там плотины ставить? Потех вдоль Мсты все носом пропахал, проект принес: восемь плотин… девять, если последнюю считать, но она низкая, четыре метра всего и далеко, а восемь на сорокакилометровом участке, близко друг к другу. Восемь ГЭС по десять-двенадцать мегаватт. И одна, чуть подальше, на пять…
