– Как я поняла, алюминиевый завод опять переедет?
– Вот я и считаю. Там до бокситов недалеко… – Лиза рассмеялась. – Сейчас недалеко, а, как ты верно заметила, пятнадцать лет назад полтораста километров казались непреодолимыми. Там и по рекам добраться можно, но по железке и быстрее, и удобнее выйдет. Просто для ГЭС Потеху нужно тысячи четыре народу на стройки, да еще Лемминкэйненовне придется генераторов с турбинами понаделать… даже не знаю сколько.
– Чего там не знать? На десять мегаватт пять генераторов, или ты считать разучилась?
– Можно и так, а можно и по-другому. Я попросила Кати прикинуть, как быстро у нее получится гидроагрегаты мегаватт на пять-шесть сделать. Три оставшиеся Верхнеокские со старыми строиться будут, тем более что они уже готовы – а там можно и что-то получше придумать.
– Михалыч говорил, что для построения коммунизма нам нужно по киловатту установленной мощности на человека. Верхнеокские – это тридцать две тысячи народу, а если на Мсте будет восемьдесят…
– Вернеокские, если их с Зушскими считать и Орловскими малыми ГЭС – почти сорок тысяч. А на Мсте – и я только станции на порогах пока прикидываю… Сто там будет, ну, почти сто.
– И когда?
– По прикидкам, где-то года через три-четыре. Точнее, Ходан на Оке все три станции в пятьдесят втором закончит, а Мстинские – по расчетам Потеха, как раз за четыре года выстроить можно. И там еще столько вкусного…
– Ты про рыбу?
– Мам, тебе в Упе рыбы мало? До Оки скатайся… Но я про другое. Там буквально на земле – точнее на дне речек – разбросано пирита столько, что можно приличный завод по выпуску серной кислоты ставить. И неприличный металлургический. Но с металлургическим можно и подождать – если никто из старых кузнецов не возжелает на манер Зая свой заводик поднять.
– Я так понимаю, что стали у нас избыток.
– У нас руды избыток. А не хватает угля, да и мозгов: старик Копоть Лиду наслушался да и заложил город в районе будущего Железногорска.
– А почему недостаток мозгов?
– Ну… формальности вроде соблюдены: там и речка-переплюйка есть, то есть попить найдется что, и леса вокруг имеются, причем сейчас вроде как и ничьи – после будинов там с населением негусто. Но насчет руды старик мог бы и спросить: там же до руды в самом мелком месте больше шестидесяти метров, причем сквозь песчаник, а сама руда – железистый кварцит. Нам еще лет пятнадцать до нее просто не докопаться, а лет двадцать такая руда нам вообще не будет нужна!
– Ладно, пусть Копоть на старости лет поиграет в игрушки. Он вообще-то много хорошего сделал…
– А теперь плохое делает! Ладно, сам туда уехал, так он еще человек двести с собой уволок. Две сотни мужиков, с бабами и детьми. Да там детей уже под четыре сотни, и что с ними делать? Их же учить надо, а баб и мужиков лечить. Лет двадцать толпу народа пасти просто ни за что!
– Лиза, вспомни саму себя помоложе, что ты тогда всем нам внушала? Я напомню: от нынешних нам надо чтобы они просто рожали тех детей, которых мы обучим. И тогда уже их внуки станут… как ты говорила? Гагарина запускать?
– Ну спасибо! То есть действительно спасибо, ты меня на самом деле успокоила сколь ни странно. Верно ты говоришь: мы обучим их детей, и когда они вырастут… А две сотни мужиков нам компенсируют готы и аланы. Кстати, я почти проспорила Лере: в этом году школы выпустили уже десять тысяч школьников. То есть немного меньше, но не будем выкозюливаться из-за копеек. Я это к чему вспомнила: ты в мединститут новых студентов сколько набирать будешь? Там же десятиклассников почти тысяча, по инженерным институтам наши набор уже заканчивают, а мне нужно прикинуть сколько в педагоги направить получится.
– А у Вероники спросить или у Даши?
– Они уже отчитались, только акушерия и гинекология темнит: все же Кира меня до сих пор почему-то боится…
В самом начале лета пришла первая расшива с марганцевой рудой из строящегося Никополя. И, по заветам Веры Сергеевны, тонну руды немедленно отвезли в Орел. Оказывается, если в зеленоватую (от солей железа) стекольную массу добавить марганца, то зелень пропадает – а в результате на продукцию завода очередь вытянулась на пару лет вперед: всем срочно захотелось «нормальные» стекла в окна поставить. Но как захотелось, так и расхотелось: Лиза, конечно, составила план расширения стеклозавода, но – из-за множества других планов – поставила его в самый конец очереди «неотложных дел».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И примерно туда же поставила идею Жанны «срочно поменять все рельсы из паршивой стали на хорошие». Но лишь примерно туда, все же рельсы на некоторых участках дорог изнашивались слишком быстро – но Лиза разрешила менять только совсем уж непригодные. И не потому, что ей «жалко было»: мощности Тульского завода в принципе могли нужные рельсы изготовить меньше чем за год, даже с учетом еще строящихся дорог – но марганец лишь начал поступать на завод и его сильно не хватало. И в ближайшее время ситуацию исправить не представлялось возможным: в шахте возле Никополя работало всего двенадцать шахтеров – а новых набрать не получалось.
Марина подошла к Лизе, когда та, тихо ругаясь сквозь зубы, пыталась распределить выпускников школ по предприятиям:
– Ты чего это ругаешься? Не знаешь, куда детишек пристроить?
– Не знаю где их взять! В Никополь срочно нужно послать человек двести, а откуда?
– Ты вроде с утра считала, куда школьный выпуск распихать, а там народу…
– Ага, народу столько, что даже основные дыры не заткнуть! Почти весь выпуск распределяется по старым предприятиям потому что мрет народ как мухи! С даты прошлогоднего выпуска вот уже больше двух тысяч взяли – да и померли, не подумав, откуда я им замену возьму!
– И что это значит? – вкрадчивым голосом поинтересовалась Марина, заглянув в разложенные перед Лизой бумаги.
– Это значит, что и марганца у нас в ближайшие пару лет не прибавится, и многого другого…
– Нет, солнышко. Это всего лишь значит, что у нас средняя продолжительность жизни уже превысила пятьдесят лет. Даже учитывая тот печальный факт, что младенческая смертность у нас все еще колеблется в районе выше процента.
– И что?
– И то. Взрослых умерло около тысячи, причем в основном все же людей действительно пожилых, и половина из них – женщины. Так что, если ты свои сводки поглубже копнешь, то увидишь, что на всех предприятиях убыло рабочих с хоть какой-то квалификацией максимум человек двести. А школьников к распределению, если ты мне утром не наврала, за девять тысяч. Да, тысяч семь из них надо еще профессиям подучить, да и в шахты их не запустишь – но время теперь уже терпит. Ты только вдумайся: когда мы сюда попали, средняя продолжительность жизни была меньше тридцати, а мы ее уже вдвое увеличили!
– За счет детской смертности, как я понимаю.
– Это да, тут у нас вообще прогресс невиданный, но и взрослые теперь очень даже помереть не спешат. Я вот что подумала: вокруг бродят всякие аланы, готы, славяне – и вот если среди них распустить слух о том, что у нас люди сейчас живут уже в полтора раза дольше, чем в Риме и Греции, то и шахтеры в Никополь найтись могут. Кайлом-то махать – это не на станке фрезерном моторы из железа вырезать…
– Мам, ты не поверишь: после того как Вовка начал делать промышленные перфораторы, человека, чтобы его можно было на шахтера выучить, нужно сначала восемь лет в наших школах учить. Но если народ слегка перераспределить… Пожалуй, ты права. А распускать слухи у нас будет… При тебе Лера говорила, что пора нам газету начать печатать?
За лето ничего особо важного не случилось, а в сентябре – после завершения постройки первого моста через Волгу – в первую поездку по маршруту Тула-Тверь отправился новенький поезд. С новеньким локомотивом: Саша, после долгих мучений, изготовил, наконец, давно лелеемый им двенадцатицилиндровый дизельный мотор в шестьсот пятьдесят сил. Такой локомотив легко и два десятка товарных вагонов тащить мог – но в первый рейс он вел за собой всего шесть вагонов, причем пассажирских. До Москвы поезд шел почти шесть часов, зато от Москвы до Твери добежал всего за четыре: там дорогу строили более, что ли, качественно. Вагоны же были старые, совершенно «сидячие» (и это были вообще все имеющиеся пассажирские вагоны) – но для двухсот сорока пассажиров и такие казались шикарными. Для двухсот сорока первых строителей Мстинского каскада ГЭС.
