не могу понять, почему я ответил. Дикий страх, а может, желание выиграть время, но все равно я вполне мог соврать, но, увы, я этого не сделал. У меня было какое-то отчаянное чувство, что если они узнают мою фамилию, то увидят во мне личность, а не жертву, и отнесутся ко мне с милосердием.
— Кензи, — сказал я.
И клоун одарил меня соблазнительной улыбкой, и я услышал, как он открыл замок дверцы, и щелчок этот был похож на треск от кругового движения храповика в дробовике.
Вот тогда-то я и бросил бейсбольный мяч.
Не помню, чтобы я планировал это. Я просто сделал два шага вправо — тяжелых, медленных, будто во сне — и, думаю, поначалу целился в самого клоуна, когда он начал открывать дверцу.
Вместо этого мяч вырвался из моей руки, и кто-то крикнул «черт!», после чего раздался громкий хлопок, когда мяч протаранил лобовое стекло по самому центру, и оно раскололось, напоминая большую паутину.
Фил завопил: «На помощь! На помощь!»
Пассажирская дверь распахнулась, и я увидел ярость на лице клоуна.
Я споткнулся, и сила тяжести повлекла меня вниз по Сэйвин Хилл авеню.
— На помощь! — кричал Фил, и мы понеслись друг за другом, хотя я все еще пытался удержать равновесие, раскинув руки, а тротуар угрожающе приближался к моему лицу.
Мощный мужчина с густыми, как щетка, усами вышел из бара «Бульдог», что на углу Сидни, мы же тем временем все время слышали визг шин позади нас. У силача был недовольный вид, а в руке он держал укороченную биту, и поначалу я решил, что он собирается использовать ее против нас.
Его мясницкий передник был покрыт красно-коричневыми пятнами крови.
— Что за хрень такая? — спросил мужчина, его глаза сузились, глядя поверх моей головы, и я понял, что фургон приближается. Он собирается прыгнуть на тротуар и раздавить всех нас.
Повернув голову, чтобы увидеть свою смерть, я заметил лишь оранжевые вспышки задних фар, когда фургон заворачивал за угол на Грэмпиэн Уэй и исчез.
* * *
Владелец бара знал моего отца, и спустя десять минут мой старик появился в «Бульдоге». Мы с Филом сидели за стойкой с бокалами имбирного эля, воображая, что это виски.
Мой отец не всегда был сволочью. У него были просветления. И по неведомым мне причинам этот день был одним из таковых. Он даже не стал сердиться за то, что в такое время мы были еще на улице, хотя неделю назад я был избит за эту провинность. Всегда равнодушный к моим друзьям, на этот раз он взъерошил волосы Фила и заказал нам еще эля и пару пухлых сэндвичей с солониной. И мы сидели вместе с ним в баре, пока не открылась входная дверь и бар не заполнился посетителями.
Когда я сбивчивым голосом рассказал отцу, что случилось, его лицо стало таким добрым и нежным, каким я его никогда не видел. Он взирал на меня с ласковым беспокойством и убирал мои влажные кудри со лба своим крупным, но мягким пальцем, и даже вытирал салфеткой остатки солонины с уголков моего рта.
— Ну и денек у вас выдался! — сказал отец. Он свистнул и улыбнулся Филу, и тот ответил ему широкой улыбкой.
Улыбка моего отца была такой редкостью, что заслуживала большого изумления.
— Я не собирался разбивать окно, — сказал я. — Не собирался, пап.
— Все в порядке.
— Ты не сердишься?
Он покачал головой.
— Я…
— Ты совершил прекрасный поступок, Патрик. Прекрасный, — прошептал отец. Прижав мою голову к своей широкой груди, он поцеловал меня в щеку и пригладил мой вихор своей ладонью. — Я горжусь тобой.
Первый и последний раз в жизни я слышал такие слова из уст своего отца.
* * *
— Клоуны, — сказал Болтон.
— Клоуны, — повторил я.
— Да, клоуны, — подтвердил Фил.
— Так, — медленно произнес Болтон. — Клоуны, — повторил он и кивнул.
— Без дураков, — сказал я.
— Угу. — Он снова кивнул, затем повернул свою мощную голову, глядя прямо мне в глаза. — Полагаю, вы разыгрываете меня. — Он вытер губы тыльной стороной руки.
— Нет.
— Мы совершенно серьезны, — сказал Фил.
— Господи! — Болтон склонился над раковиной, глядя вверх на Энджи. — Скажите, что хоть вы не участвуете в этом, мисс Дженнаро. Вы все-таки похожи на человека, у которого есть здравый смысл.
Энджи завязала пояс на халате потуже.
— Не знаю, что и сказать. — Она пожала плечами и посмотрела в нашу с Филом сторону. — Похоже, они совершенно уверены.
— Секунду внимания…
Болтон в три больших шага пересек комнату.
— Нет. Нет. Из-за вас мы сняли наблюдение, мистер Кензи. Вы вызвали меня сюда и сказали, что нашли ключ к делу. Вы…
— Да нет…
— …все вычислили, и вам необходимо срочно увидеться со мной. Поэтому я здесь, и он здесь, — Болтон указал на Фила, — а теперь и они здесь, — он кивнул головой в сторону Девина и Оскара. — И теперь все надежды на то, чтобы заманить Эвандро сюда, рухнули, так как наше сборище выглядит совещанием ООН, черт побери. — Он замолчал, переводя дух. — И я бы все стерпел, если бы, как говорится, мы сдвинулись с мертвой точки. Но нет — появляетесь вы со своими клоунами.
— Мистер Болтон, — сказал Фил, — мы на полном серьезе.
— О, ладно. Давайте посмотрим, правильно ли я понял: двадцать лет назад два циркача с растрепанными волосами и в широких штанах проехали мимо вас в фургоне, когда вы шли на игру «Литл Лиг»…
— После, — сказал я.
— Что?
— Мы возвращались после игры, — сказал Фил.
— Меа culpa[23], — сказал Болтон, расшаркиваясь и отвешивая поклон. — Меа culpa, мать вашу за ногу, пардон.
— Меня раньше никогда не оскорбляли по латыни, — сказал Девин Оскару. — А тебя?
— По-китайски случалось, — сказал Оскар, — но по-латыни — никогда.
— Хорошо, — сказал Болтон. — Когда вы возвращались с игры, к вам пристали два циркача, и только потому — я правильно понял, мистер Кензи? — что во время тюремного допроса Алек Хардимен спел: «Зовите клоунов сюда», вы решили, что он был одним из клоунов, а следовательно, что он убивает людей, чтобы отомстить вам за то, что вы удрали от них в тот день?
— Все не так просто.
— О, да, слава богу. Послушайте, мистер Кензи, двадцать пять лет назад я пригласил на свидание
