– Не знаю, кто это, но крючок он мне здорово погнул, – озабоченно пробормотал фуа.
– Чего спорить? – грустно сказал худосочный наводчик эвфитона. – Что бы это ни было, жрать его страшновато.
– Наверняка ядовитая дрянь, – заверил кок.
Отпихнув наводчика, круг зрителей разорвал капитан Кехт:
– Дерьмо – за борт. И всем работать.
Мимоходом отвесив оплеуху не успевшей вовремя исчезнуть Бонге, капитан отправился на корму.
– Вчера он был снисходительнее, – прошептал ногастый здоровяк, подцепляя длинную тварь багром и отправляя за борт.
– Да, вчера макрель попалась что нужно, – согласился фуа.
– Эх, темные вы пескоходы, – снисходительно заявил Квазимодо. – Все препираетесь: рыба, змея, макрель несчастная. Вот господин капитан с первого взгляда изволил заметить – дерьмо. Нет, никогда нам не постичь мудрости господской.
Моряк глянул хмуро:
– Не шути, одноглазый. Дошутишься до порки. Кехт своей собственной башкой, руками да клинком капитанство заработал.
– А я что говорю? – удивился вор. – Начальство – оно о-го-го…
Квазимодо и фуа привычно уселись спиной к загородке. Теа просунула сквозь щель в досках палец и ощутимо ткнула возлюбленного в спину:
– Узорчатый правильно говорит – ты дошутишься.
Квазимодо передернул лопатками и прошептал:
– А как я их еще прощупаю?
– Что их щупать? – меланхолично заметил фуа. – Все кривые и ненадежные, как оставшиеся у меня крючки. Морды пиратские. Сморчки.
– Вы как маленькие, – возмутился вор. – Других-то морд здесь нет. В случае чего…
К друзьям подсел один из бородатых северян, заговорил о наживке, и Теа пришлось отодвинуться в глубь «каюты». Слушая надоевшую рыбацкую болтовню, достала флейту. Тихие грустные звуки, издаваемые костяным инструментом, очень нравились лиске. Конечно, с настоящей музыкой их не сравнить. Хотя бы потому, что никто из людей звуков флейты не слыхал. Теа давно знала, что люди различают не все звуки, доступные ушам дарков и животных. Вот геккон, тот замирал, напряженно вытянув хвост и задрав голову вверх. Понять, что это – восторг или паралич от ужасающих музыкальных упражнений, – лиска не могла. Ну и ладно – презрение сыро– и рыболюбивого Великого Дракона Теа вполне могла бы пережить. Когда-нибудь «музыку» придется оценить и Полумордому. Он врать не станет. Впрочем, это случится не скоро. Сейчас, если удастся остаться наедине, найдется тысяча других дел.
– Интересно, на что это может сгодиться? – Квазимодо разглядывал тонкую щепку. Образец был изъят из трюма «Высокого» – основной груз корабля составляли короткие толстые бревна. Черная маслянистая древесина с трудом поддавалась ножу и уже не первый месяц волновала вора своей смутной ценностью.
– На кой аванк тебе эти дрова? – с осуждением сказал Ныр. – Капитан заметит – шкуру спустит.
– Чего это он заметит? – Вор понюхал щепку. – Там этой древесины – частокол вокруг порта построить можно.
– Я частокол строить не буду, – сообщил ныряльщик, почесывая брюхо истомленному жарой геккону. Четвертые сутки «Высокий» дрейфовал на восток при полном отсутствии ветра, и духота измучила всех.
– Надо будет, и канализацию для лордов копать будешь, – пробормотал Квазимодо, упрямо изучая щепку. – Цыкнет на тебя капитан, и все что угодно построишь.
Жара и плачевное положение корабля в сочетании с вынужденным бездельем вызывали желание с кем-нибудь поругаться или что-нибудь стащить. Ругаться было совсем ненужно, а украсть питьевой воды не представлялось возможным – у полупустых бочек торчал решительно настроенный караул. Воды на борту оставалось дней на десять.
– А что такое канализация? – подумав, поинтересовался фуа.
– Это канавы, по которым течет то, что сейчас из Ква лезет, – подсказала невидимая Теа. Надстройка создавала тень, и лиска валялась с относительным комфортом. Ошметки платья она рискнула с себя снять. Оставались драгоценности, самостоятельно расстегнуть большинство из которых девушке было не под силу, а упрямый Полумордый требовал сохранять остатки доказательств высокородия заложницы.
– Лезет из меня, – мрачно согласился вор. – Еще бы не лезло. Еще день-два, и Кехт сократит нормы воды. И тебе, рыжая, будет оказана честь первой остаться вообще без пайка.
– Пока мы в море, мне пресной воды почти не нужно, – похвалился фуа. – Я, так и быть, поделюсь своей порцией с вами.
– Ты самая великодушная лягушка на свете, – с чувством сказал Квазимодо. – Только кто с нами еще поделится? Мы с тобой лишимся водички сразу вслед за Теа. Ну, может быть, нам компанию составит и Тварь.
– Оф-фигиттельная компания, – прошипела лиска.
– Что вы все это ругательство повторяете? – спросил Ныр. – Оно что означает?
– Это слово с родины леди Катрин. И это не ругательство. Это признак уникальности и редчайтости конкретного события, – объяснил Квазимодо.
– Сам ты редчайшесть, – не замедлил с достойным ответом фуа.
Теа фыркнула и продолжила играть ножом. Рвущиеся сквозь доски настила лучи солнца секли обнаженное тело узкими полосами полуденного жара. Снова хотелось пить.
Драться за последнюю воду не пришлось. Когда солнце начало клониться к закату и приняло красный перцовый оттенок, по глади моря пробежала первая рябь. На кормовой надстройке у руля возник капитан Кехт.
– Просыпайтесь, свинские рожи. Сейчас начнется…
Тайфун пришел с востока. Ровный порыв ветра перестал быть порывом – все не кончаясь и не кончаясь, он набирал устрашающую мощь. Сила ветра все возрастала, и Квазимодо со страхом понял, что идет что-то поистине устрашающее. Ныр, поспешно запихнувший все свое рыболовное хозяйство в мешок, теперь торопливо завязывал горловину.
– Я знаю, на островах так бывает. Если понесет обратно на юг, через три-четыре дня мы пролетим мимо Скара.
– Ветер восточный, – пробормотал Квазимодо, чувствуя, как ветер старается задрать рубашку ему на голову.
– Значит, нам повезло. Может быть – повезло, – завопил фуа. Его голос едва пробивался сквозь свист ветра. Парус успели убрать. Подобно деревяшке трещал на мачте восьмицветный флаг Объединенного Флота. «Высокий», скрипя всеми своими деревянными костями, развернулся вокруг оси. Что-то орал стоящий у руля капитан Кехт, но его команды уносил ветер.
Квазимодо с изумлением смотрел на океан. Вор еще никогда не видел, чтобы погода менялась так мгновенно. Ветер срывал брызги со спокойной, еще не понявшей, что ее ждет, водной поверхности. Казалось, над волнами с безумной скоростью летит призрак еще одного океана. Вода начала белеть.
Вор схватился за плечо и щеку. Мелкие брызги секли как каменные осколки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
