Кажется, ещё Василий Аксёнов остерегал в одном из своих ранних романов: «Не возвращайтесь, ребята, в детство. Не сможете!»
Меня в детство не тянет. Хотя вспоминаю я сейчас о нём не без удовольствия.
Как и я, Марик любил поэзию и, конечно, читал те книжки, которые давал мне его отец. Мы крепко дружили, помогали друг другу, поддерживали друг друга во всём. В девятом классе основали мы с ним сообщество, составив из начальных букв наших фамилий его название «Крабы», написали устав, по которому могли подсказывать только его членам.
Пижон и второгодник Лёнька Лобанов, тянувшийся к нам, вступать в «Крабы» решительно отказывался, за что и поплатился: какие знаки ни подавал нам, стоя у доски, какими ужимками ни просил о помощи, он её не получил. Обиделся он тогда на нас страшно. Но мы были непреклонны: подсказываем только членам сообщества!
Удивительно, что с Лобановым, с которым мы в школе приятельствовали, но не больше того, наши пути пересекаются до сих пор. Когда я женился и через короткое время стал бывать в компании старшей сестры жены и её мужа, оказалось, что они дружат с Лёнькой. Причём сблизились давно на почве модных тогда поветрий – любви к джазу, вечеринкам, ресторанам. Я и сам отдал им дань. Вот – смотрю на фотографию нашего 9 класса «В»: сидит Лёнька Лобанов с модным коком на голове, и у меня на голове кок, и у Марика. У всех у нас есть узкие брюки, но только Лёнька позволил себе сузить ещё и брюки от школьной формы, за что его не раз тягали к Аверьянову, но Лёнька стоял насмерть, и наш директор махнул на него рукой.
Нагловатый, красивый, остроумный Лёнька сразу стал кумиром наших девочек в классе, но относился к ним свысока, предпочитая подружек постарше, которых много было у Инны, сестры моей жены. Так что с Инной они были знакомы ещё раньше, чем я встретил свою жену. Инна, студентка Медицинского института, была замужем за своим сокурсником Володей Кузьменко, который тоже был очень компанейским. Он оказался талантливым хирургом, защитил обе диссертации, стал заведующим кафедрой. Несколько лет назад он умер. Неожиданно, потому что был моложав, работоспособен. А с Лобановым и его женой Инна видится по-прежнему. А значит, иногда с ним встречаюсь и я.
Окна нашего с женой дома смотрели на старый шестиэтажный дом. А окна нашей квартиры – на окна квартиры, где жил двоюродный брат Володи Кузьменко, тоже Володя (домашнее имя Вадик) Ананченко, тоже врач, но не хирург, а кардиолог. Нам сказали, что Вадик женился.
«Бывают странные сближения», – по-пушкински назвала интеллигентная и насмешливая Нана Дмитриевна Козлова, главный редактор газеты «Физика», страницу альбома, подаренного мне на шестидесятилетие. Альбом составлен с большим вкусом и юмором из переданных Нане Дмитриевне моей женой фотографий. Да, «странные сближения» порой ошеломляют. Секретарём комитета комсомола нашей школы была Ляля Буковская, блондинка с длинной толстой косой, учившаяся на класс помладше нашего. Помню, как читала она на комсомольском собрании доклад Хрущёва на XX съезде партии о Сталине. Так вот, когда Вадик появился с молодой женой, я обомлел: он пришёл с Лялей. Обомлел и Лёнька Лобанов, увидев её. Совсем недавно на вечере по случаю семидесятилетия покойного Володи Кузьменко довелось снова увидеть эту семейную пару. Мне-то кажется, что Ляля почти не изменилась со школьной поры, но так всегда кажется, если наблюдаешь человека более-менее постоянно.
* * *
Снова смотрю на фотографию 9 класса «В». Наши с Мариком коки на голове – уложены руками парикмахеров давно уже снесённой гостиницы «Гранд-Отель». Тогда это была самая модная в Москве парикмахерская. Стрижка, мытьё головы, укладка, бриолин, одеколон «Шипр». В школе на нас косились, учителя – неодобрительно, девочки – с пониманием.
Это было в разгар борьбы против западного влияния, названного «стиляжничеством». По улицам шныряли дружинники. Могли порезать узкие брюки, насильно обрить наголо. Но нас Бог миловал. А вот с Аллой Николаевой, хорошенькой курчавой брюнеткой из класса Ляли Буковской, случилась большая неприятность.
Стриженная по последней моде – под мальчика, Алла вместе с несколькими одноклассницами отправилась по выданным им Лялей пригласительным билетам на вечер встречи с будущими целинниками в клуб «Новатор». После торжественной части, на которой выступил первый секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Николаевич Шелепин, начались танцы. Алла танцевала с упоением до тех пор, пока её не остановили дружинники и не пригласили следовать за ними.
В комнате, куда её привели, сидели Шелепин и его свита. Шелепин посмотрел на Аллу грозно и брезгливо: «Я скажу вам как мужчина: вы непристойно уродливы!» Алла заплакала. «Раньше надо было думать!» – сказал Шелепин и велел кому-то из холуёв позвонить в школу и потребовать созыва комсомольского собрания.
Юля Быховская, сестра Марика, когда ей передали, что сказал Алле Шелепин, возмутилась: «А я б ему ответила: какое вы имеете право смотреть на меня как мужчина!» Но Алла была младше и не так находчива. Аверьянов вызвал Аллиных родителей. По поводу Аллы собирали совместное заседание партбюро школы и комитета комсомола. Каким-то всё-таки образом обошлись без комсомольского собрания. Скорее всего, Шелепин про Аллу забыл. Да и вряд ли он про неё вообще помнил. 1955 год был очень неустойчивым для партийного и комсомольского руководства. Непонятным.
Выходит, не зря я усомнился, что Трайчо Костов мог перед казнью написать покаянное письмо, где признавался, что шпионил в пользу фашистской Югославии. Не зря не верил, что Ласло Райк был агентом кровавой клики Тито-Ранковича.
Этому я не верил, но не верить художникам Кукрыниксам мне и в голову не приходило. Они изображали маленького толстого человечка, летящего по воздуху. С его головы свалилась маршальская фуражка, а на заду красовался чёткий отпечаток подошвы сапога с маркой изделия «Made in USA». А из газеты «За социалистическую Югославию», которую я брал в читальном зале библиотеки, я узнавал о сотнях тысяч политзаключённых, об ужасных пытках в гестаповских застенках руководителя службы госбезопасности Александра Ранковича, о множестве трупах – умерших от голода людей, которых ежедневно подбирают и свозят в крематорий. Как я мог не верить таким вещам? Ведь это писали сами югославы!
И вдруг оказалось, что все врали. И журналисты (югославы и не югославы), и карикатуристы. Не было в Югославии фашизма. Не стояла во главе страны кровавая клика. Была там, как и у нас, единственная партия, которая называлась Союзом коммунистов Югославии. Её председателем был президент страны маршал Тито.
Народ немедленно отозвался на крушение сталинского мифа. Яков Лазаревич со смехом прочитал нам ходившее по рукам четверостишие:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
