и с нетерпением ждал того времени, когда он лично возглавит правительство. Связался ли он с неблаговидными сообщниками, подстерегал ли в засаде своих неприятелей, сталкивался ли с высокопоставленными представителями закона, примерял ли корону у постели отца, когда тот спал? Дыма без огня не бывает. Однако важно то, что в совокупности эти истории представляли то, что Генрих оставил позади, став королем. Акцент делается на переменах, на будущем и на том, что оно принесет. Миф о "новом человеке" отражал надежды и чаяния подданных на грядущие перемены к лучшему, а также подчеркивал решимость Генриха порвать с политическим прошлым (ночь, которую он провел сразу после восшествия на престол в обществе святого отшельника, отмаливая свои грехи, имела как духовное, так и символическое значение), ибо он хотел улучшить отношения между короной и подданными, чтобы они могли вместе решать будущие проблемы. Прошлое нужно было оставить позади и начать все сначала. Прошли времена раздоров. На их месте должны были вырасти гармония, мир и, прежде всего, единство внутри королевства.
В 1413 году надежды нации на своего нового короля были основаны на разумных основаниях. Уэльские мятежники (использование слова "мятежник" в данном контексте очень важно) были разбиты, и в Уэльсе восстанавливался порядок. Дома Генрих уже имел опыт управления государством и работы с другими людьми в совете. У него также были идеи относительно финансов — области, в которой его отец испытывал явный недостаток. Вмешательство в гражданскую войну во Франции, которое он вдохновил в 1411 году, было успешным. Увиденное вселило в людей уверенность в том, что будущее может положить конец разногласиям, которые терзали английское общество начала XV века.
Образ Генриха как человека действия необходимо было тщательно взращивать и поддерживать в парламенте, где он был представлен в благоприятном свете двумя канцлерами, Генри Бофортом и Томасом Лэнгли. Они использовали вступительные речи, произносимые в начале каждого заседания парламента, чтобы создать образ короля, заботящегося о "добром управлении" своим народом. Бофорт, в частности, стремился представить контраст между несколько нерешительным и бесцветным правлением Генриха IV и более энергичным поиском общего блага, которого можно было ожидать от его сына. С самого начала был сделан сильный акцент на том, чтобы король выполнял обещания, данные в его коронационной клятве, и сразу же были определены проблемные области, которые требовали принятия мер. Довольно быстро был создан образ короля, который действует на благо своего народа, будь то защита торговли, поддержание закона и порядка или отправление правосудия, как и положено любому монарху. Это было время для наведения порядка. Если порядок и религия подвергались угрозе со стороны лоллардизма, то от короля можно было ожидать принятия мер. Точно так же, если французы отказывали ему в справедливых требованиях, можно было рассчитывать на то, что он отстоит свои права. Успех, одержанный при Азенкуре, казалось бы, вопреки всему, оправдал действия Генриха.
Мнения, высказанные в парламенте сразу после Азенкура, полностью совпадают с теми, что зафиксированы в других текстах. Весть о победе достигла Лондона как раз в тот момент, когда должно было состояться заседание парламента. Это событие дало Генри Бофорту возможность подчеркнуть принципы, лежащие в основе правления короля: установление справедливости в Англии и восстановление своего права во Франции (справедливость в другом контексте), чего можно было достичь, следуя библейской заповеди "Боритесь за справедливость, и Господь будет бороться за вас"[1336]. Именно по этой причине он стремился захватить Арфлер; и по пути к Кале, по милости и помощи Божьей, англичане разгромили мощь Франции — величайшее деяние, когда-либо достигнутое королевством за столь короткое время. Как король делает все для своего народа, продолжал Бофорт, так и народ должен был сделать все для короля, и быть готовым помочь ему всем, чем только можно. На практике это означало оказание королю финансовой поддержки.
Тем самым парламент отразил другую точку зрения, которая в этот момент находила общее признание: необходимость дальнейшего сотрудничества между королем и народом ради их общего блага и чести. Король, утверждал канцлер, отправился во Францию, чтобы добиться справедливости, в которой ему отказали французы, хотя у него не было необходимой финансовой поддержки. Он заложил свои драгоценности, чтобы получить деньги, и полагался на помощь Бога и справедливость своего дела, чтобы добиться успеха. Сила его характера принесла ему победу, к чести короны, к его личной репутации и к выгоде его верных подданных. В таких обстоятельствах, по мнению Бофорта, было бы неправильно, если бы страна не поддержала своего короля. Голосование по нескольким налогам, включая пожизненный "тоннаж и фунт", было призвано отразить это счастливое состояние союза между короной и страной.
К концу 1416 года Бофорт мог оглянуться на период, когда раннее обещание короля было выполнено; теперь война должна была продолжаться на прочной основе успеха, что подчеркнул Томас Лэнгли, который осенью 1417 года последовал примеру своего предшественника, подчеркнув успехи короля в борьбе со всеми мятежниками и нарушителями закона. В парламентах 1419 и 1420 годов та же тема успеха (в виде завоеваний) была поддержана, как и другая — необходимость поддержки народом своего короля в его предприятиях. Акцент делался на согласованных действиях, осуществляемых совместно правителем и подданными, на благо обоих. Этот момент подчеркивался использованием текстов, в основном взятых из Ветхого Завета, для увещевательного воздействия на тех, кто слушал выступления канцлеров в парламенте. В достаточном количестве, чтобы это не выглядело случайностью, выбранные тексты касались необходимости достижения справедливости, применения силы, если это необходимо, и абсолютного требования верить в поддержку Господа, действующего через своего заместителя, короля. В то время как в 1413 году речь шла, по сути, о необходимости подведения итогов и принятии решения,[1337] а в начале 1414 года на первый план вышло применение законов страны,[1338] к концу этого года Бофорт мог увещевать парламент (в присутствии Генриха) добиваться справедливости и сражаться за нее до смерти,[1339] что явно указывало на решимость короля добиваться своих прав во Франции. В дальнейшем акцент должен был делаться на необходимости поддерживать Генриха во всем, что он делает, и дать ему возможность следовать по пути, который открыла победа при Азенкуре[1340].
Эти идеи были публично высказаны в 1416 году. В течение нескольких месяцев после того, как они были высказаны, анонимный автор Gesta Henrici Quinti, член личной капеллы короля и человек, хорошо осведомленный о настроении двора, работал над изложением основных событий правления Генриха, произошедших к тому времени, и это изложение имело
