в руки».
«Только не говори, что встаешь на сторону Ксейдена! – Я отстегнулась от седла и поморщилась, выбираясь из него. – Надо размять ноги».
«Я не занимаю стороны. – Тэйрн фыркнул. – Будто мне нечем заняться, кроме как слушать ваши романтические склоки».
«Ну прости. Не хотела торопиться с выводами».
Я пробралась мимо шипов у него на загривке, и дракон опустил плечо.
«Хотя меня задевает твое оскорбление», – отметил он, когда я соскользнула вниз по лапе.
«Оскорбление?»
Колено возмутилось, когда сапоги столкнулись с промерзшей землей, но бинты держали его на месте.
«Ты усомнилась в себе, будто я тебя выбрал не за ясный ум».
«Так-то ты не подслушивал. Ясненько».
Размяв плечи, я подошла к краю утеса и призвала силы не больше, чем нужно, чтобы согреться, хоть мое дыхание и вырывалось облачками пара.
Здесь тоже стоял гул, и я чутьем поняла, где именно чары кончались – в двадцати футах от края. Четыре часа лета от Аретии для среднего дракона – если такие вообще бывают.
Была бы здесь естественная граница чар Басгиата, если бы их не продлевали форпосты? Так бы без защиты оставались Эльсум, Тиррендор и даже бо́льшая часть Коллдира.
Боги, если это естественные пределы для чар, то они не накрывали даже бо́льшую часть Тиррендора.
«Какие новости?» – спросила я Тэйрна.
«Ближайшая стая из трех – в двадцати милях на север, то же самое – на юге».
«Еще никого не видно?»
Сегодня у нас не было тех военных сил, на которые рассчитывал Ксейден, но мы все же закрывали бо2льшую часть границы группами по три – или в нашем случае два дракона. Также маленькие, но близко расположенные отряды давали сильным драконам крепкую связь.
На защиту утесов призвали всех летунов из Поромиэля и связанных с драконами всадников, но никто и не надеялся, что те, кто служил в Кордине или еще дальше, на границе с провинцией Брайевик, успеют вовремя.
«Не с утесов».
«А дальше?»
Я пригляделась к темнеющему пейзажу, выискивая серые крылья.
«Я бы сказал, у нас еще четверть часа. – Тэйрн выпустил горячий пар, заклубившийся вокруг меня. – Готовься. Сгаэль близко».
– Думаешь, он прав? – спросила я, складывая руки на груди, когда шум крыльев нарушил сравнительную тишину.
«Знаю, он сам уверен в этом».
Ну очень помог. Спасибо.
Сгаэль приземлилась близко к Тэйрну, а я пыталась надышаться в последние мгновения покоя и приготовиться к битве, что свершится еще до того, как нас настигнет настоящая война.
Уже скоро я услышала знакомые шаги.
– С этой стороны никого не видно, – доложила я, не опуская щиты, когда Ксейден подошел. – Тэйрн думает, у нас есть еще пятнадцать минут.
– Здесь больше никого нет, – сказал он отрывисто.
– Да. Мы одни. – Я переместила вес с ноги на ногу, чувствуя, как энергия покалывает кончики пальцев, понемногу наполняет мои клетки, насыщая их вместо того, чтобы затопить. – Знаю, это вразрез с твоей системой…
– Я не о том. – Ксейден убрал перчатки в карманы, оставляя руки голыми и готовыми к призыву теней, – сама картина самообладания и самоконтроля. – Никого на мили вокруг, кто мог бы нас услышать.
Я вскинула брови и повернулась к нему в полном изумлении:
– В смысле? Ты не ответил на мой вопрос в Аретии только потому, что не доверял своим звуковым щитам в нашей комнате?
– Во всем найдется кто-то получше. Даже в чарах. – Он поморщился. – Но, может, это не главная причина.
– Уж избавь меня от своих оправданий. – У меня скрутило живот, и я понизила голос в своем лучшем подражании Ксейдену: – «Спроси меня». – Я покачала головой. – Да уж, первый же вопрос – и ты смылся за дверь, как трус.
– Мне и в голову не приходило, что ты спросишь о второй печати, – возразил Ксейден.
– Лжец. – Я отвернулась, чтобы искать в небе движение и подавлять горячий гнев, толкавшийся в двери Библиотеки. – Ты бы не сказал, что Сгаэль была связана с твоим дедом, если бы не хотел, чтобы я догадалась. Сознательно или подсознательно, но это решение принял ты. Ты знал, что я пойму. Это очередное твое испытание с вопросами? Потому что если да, провалил его ты, а не я.
– Думаешь, я сам этого не понимаю?! – крикнул он сиплым голосом, будто выдирал слова из горла.
Признание заслужило мое полное внимание. И внимание моей ярости, но эту вспышку тут же задавил самоконтроль, и мы снова погрузились в натянутое молчание, пока он глядел вдаль.
– Иногда кажется, будто я тебя не знаю. – Я разглядывала суровые линии лица Ксейдена, напряженную челюсть. – Как мне тебя любить, если я тебя не знаю?
Никак, и, наверное, это понимали мы оба.
– А ты как думаешь, сколько нужно времени, чтобы разлюбить? – Он не сводил глаз с горизонта. – День? Месяц? Я спрашиваю, потому что такого опыта у меня еще не было.
Какого хрена? Я сложила руки, чтобы не поддаться позыву ткнуть его локтем.
– Я спрашиваю, – продолжил он, с трудом сглатывая, – потому что, по-моему, тебе хватит мгновения, когда ты узнаешь.
По моей спине поползло опасение, свернулось змеей в горле, когда я слегка опустила щиты, чтобы почувствовать в нашей с ним связи ледяной ужас. Что же у него за печать, что я его разлюблю?
О, проклятье. А если он подобен Кэт? Если он все это время манипулировал моими чувствами? Я сглотнула желчь, прилившую к горлу.
– Я бы никогда так не сделал, – возразил Ксейден, бросив на меня косой уязвленный взгляд, не поворачиваясь от края пропасти.
– Проклятье. – Я потерла лицо. – Не хотела это говорить.
Он не ответил.
– Просто скажи как есть. – Я сжала пальцы на его руке. – Ты говорил, что веришь: я останусь, даже если не узнаю твои самые мрачные дела, ибо знаю, на что ты способен. Но я не останусь, если ты сам не скажешь.
Каким-то образом мы вернулись на несколько месяцев назад, когда не доверяли друг другу.
Ксейден открыл рот, но тут же захлопнул, словно готов был заговорить, но передумал.
– Печати зависят от того, кто мы есть на самом деле и чего хотим, – стала я рассуждать вслух. Если он не отвечает, я догадаюсь сама. – Ты мастер секретов, отсюда тени. – Я показала на те, что клубились у его ног. – Ты мастер любого оружия, но это не печать.
Я нахмурилась.
– Хватит.
– Ты безжалостен – это, наверно, связано с умением отгораживаться от своих чувств. – Я шагнула к нему и всмотрелась в его лицо, выискивая малейший признак своей правоты, и продолжала гадать, доверяя Тэйрну заметить виверн раньше нас. – Ты прирожденный лидер. Всех тянет к тебе даже вопреки их суждениям. – Последнее перешло в шепот. – Ты всегда там, куда нужно… – У меня поднялись брови. – Ты владеешь расстояниями?
Я читала только о двух всадниках за историю, которые могли пересекать сотни миль одним шагом.
– Мастеров расстояния не видели веками. – Ксейден покачал головой. – И к тому же я тогда каждую ночь проводил бы в твоей постели.
– Но что же тебе нужно? – размышляла я, не обращая внимания на его стиснутые зубы. – Тебе нужно во всех сомневаться, чтобы приходить к собственным выводам. Тебе нужно быстро разбираться в людях, чтобы знать, кому доверять, а кому – нет, чтобы годами проворачивать поставки контрабанды из Басгиата. А больше всего тебе нужен контроль. Он – в каждой черте твоей личности.
– Хватит! – потребовал он.
Я пропустила это требование мимо ушей, как в прошлом году проигнорировала предупреждение Миры держаться от него подальше.
– Тебе нужно исправлять… Нет, если бы ты мог восстанавливать, не привел бы меня в Аретию. Тогда будем исключать печати. Ты не видишь будущее, иначе не завел бы нас в Альдибаин. Ты не владеешь стихиями, иначе бы не сдерживался в Рессоне… – Я замолчала, когда одна мысль вырвалась вперед других.
– Хватит, иначе зайдешь туда, откуда мы уже не вернемся.
Тени двинулись через разделяющие нас дюймы, сплетаясь у моих лодыжек, словно он собирался удерживать меня силой.
– Кто еще знает? – повторила я, и мой голос стал громче, вознесенный волной гнева. Какая разница! На мили вокруг – никого, в Аретии нет ловцов звука, способных слышать на расстоянии, как капитан Грили из личного отряда генерала Мельгрена, отчего и страдала наша связь. – Меченые знают? Ассамблея? Я единственная, кто не знает, как в прошлом году?
Мои руки упали. Я больше не могла его касаться. Невозможно иметь печать, которую бы никто не замечал, никто не тренировал. Он снова выставил меня дурочкой? Нервы натягивались, грозя остановить сердце.
– Твою мать, Вайолет! Больше никто не знает. – Ксейден повернулся ко мне так быстро, что любой другой бы испугался, но я знала, что он не может меня ранить – по крайней
