предупреждал мистера Энтуисла, что за мисс Гилкрист нужно присматривать. Покушение на нее представлялось вполне возможным. Но должен признаться, я не ожидал яда. Скорее опасался повторения топора и потому считал неразумным, чтобы она бродила в одиночестве по пустым улочкам после наступления темноты.
— Но почему вы опасались покушения на нее? Мне кажется, мсье Пуаро, вам следует рассказать мне об этом.
Пуаро медленно кивнул:
— Хорошо, расскажу. Мистер Энтуисл не станет ничего вам говорить, потому что он юрист, а юристы не любят рассказывать о предположениях и выводах, сделанных на основании характера жертвы или нескольких опрометчивых слов. Но он не будет возражать, если я расскажу вам об этом, — напротив, почувствует облегчение. Мистер Энтуисл не желает выглядеть глупым или склонным к фантазиям, но он хочет, чтобы вы знали то, что может — только может — оказаться фактами.
Пуаро умолк, так как вошел Джордж с наполненным пивом бокалом.
— Угощайтесь, инспектор. Нет-нет, я настаиваю!
— А вы не присоединитесь ко мне?
— Я не пью пива. Но выпью бокал черносмородинного сиропа, который, как я заметил, не жалуют англичане.
Инспектор Мортон с признательностью посмотрел на свое пиво.
— Все началось на похоронах, — сказал Пуаро, потягивая темно-пурпурную жидкость. — Точнее, после похорон.
Он пересказал историю, поведанную ему мистером Энтуислом, сопровождая ее колоритными подробностями и выразительными жестами, которых требовала его пылкая натура. Можно было подумать, что Эркюль Пуаро лично присутствовал при описываемой сцене.
Инспектор Мортон обладал цепким умом и быстро фиксировал важные для него моменты.
— Этого мистера Эбернети в самом деле могли отравить?
— Не исключено.
— Но тело кремировали, и доказать ничего невозможно?
— Вот именно.
Инспектор задумался.
— Интересно. Хотя расследование обстоятельств смерти Ричарда Эбернети было бы пустой тратой времени.
— Пожалуй.
— Но люди слышали слова Коры Ланскене, и один из них мог подумать, что она в состоянии повторить их, снабдив подробностями.
— Она, несомненно, так бы и поступила. Как вы верно заметили, люди ее слышали. Теперь вы понимаете, почему я присутствовал на дознании и почему меня заинтересовало это дело, — меня всегда интересуют люди.
— Значит, покушение на мисс Гилкрист…
— …было вполне возможно предвидеть. Ричард Эбернети побывал в коттедже, говорил с Корой и мог назвать имя. Единственным человеком, который мог слышать или подслушать что-то, являлась мисс Гилкрист. После того как Кора умолкла навеки, убийца мог продолжать беспокоиться. Знает ли что-то ее компаньонка? Конечно, если бы он был благоразумен, то оставил бы все как есть, но убийцы, инспектор, редко бывают благоразумны. К счастью для нас. Они нервничают, подозревают, стремятся обрести полную уверенность… Наконец, они гордятся своим умом — и в результате, так сказать, высовывают голову из норы.
Инспектор усмехнулся.
— Попытка заставить замолчать мисс Гилкрист сама по себе была ошибкой, — продолжал Пуаро. — Ибо теперь вы должны расследовать два дела. Вы располагаете почерком на карточке из коробки с пирогом. Жаль, что обертку сожгли.
— Да, в противном случае я бы точно знал, прислали пирог по почте или нет.
— У вас есть причины предполагать последнее?
— Так думает почтальон — хотя он не уверен. Если бы пакет прошел через деревенское почтовое отделение, десять против одного, что начальница обратила бы на него внимание, но сейчас почту доставляет фургон из Маркет-Кейнс, и парень объезжает множество домов. Он думает, что доставлял только письма, и не припоминает посылки в коттедж, но не может быть полностью уверен. К тому же у него неприятности с девушкой, и он не в состоянии думать ни о чем другом. Я проверил его память — на нее нельзя полагаться. Если он доставил посылку, мне кажется странным, что ее не заметили до ухода этого мистера… как его… Гатри.
— Ах да, мистер Гатри.
Инспектор улыбнулся:
— Мы проверяем его, мсье Пуаро. В конце концов, Гатри ничего не стоило явиться под благовидным предлогом дружбы с миссис Ланскене. Миссис Бэнкс не могла знать, правда это или нет. Ему не составило бы труда подбросить маленький пакет и создать впечатление, будто его прислали по почте. Размазанная на марке сажа вполне походила бы на штамп. — Помолчав, он добавил: — Есть и другие возможности.
Пуаро кивнул:
— Вы полагаете?..
— Мистер Джордж Кроссфилд побывал в коттедже — правда, на следующий день. Собирался присутствовать на похоронах, но по дороге у него забарахлила машина. Вы что-нибудь знаете о нем, мсье Пуаро?
— Да. Но не так много, как хотелось бы знать.
— Насколько я понимаю, завещание покойного мистера Эбернети обогатило небольшую компанию. Надеюсь, это не означает, что мы должны заниматься всеми, кто в нее входит.
— Я собрал кое-какую информацию. Она в вашем распоряжении. Естественно, у меня нет полномочий задавать вопросы этим людям. Фактически с моей стороны было бы неразумно так поступать.
— Я буду действовать осторожно. Не следует вспугивать птичку раньше времени. А когда настанет момент ее вспугнуть, лучше это сделать как следует.
— Впечатляющий метод. Значит, вам остается рутинная работа со всеми возможностями, которыми вы располагаете. Процедура медленная — но верная. Что касается меня…
— Да, мсье Пуаро?
— Что касается меня, то я отправлюсь на север. Как я уже говорил, меня интересуют люди. Да, немного подготовительного камуфляжа — и можно ехать. Я намерен приобрести деревенский дом для иностранных беженцев в качестве представителя ОПБ ООН.
— А что такое ОПБ ООН?
— Организация помощи беженцам при ООН. Звучит неплохо — как по-вашему?
Инспектор Мортон молча усмехнулся.
Глава 14
— Благодарю вас, — сказал Эркюль Пуаро мрачной Дженет. — Вы были очень любезны.
Угрюмо поджав губы, Дженет вышла из комнаты. Ох уж эти иностранцы с их вопросами! Какая наглость! Похоже, этот тип — специалист по труднораспознаваемым сердечным болезням вроде той, которой, очевидно, страдал мистер Эбернети. Хозяин в самом деле умер уж слишком внезапно, и доктор был удивлен. Но почему какой-то иностранный врач должен сюда заявляться и все вынюхивать?
Миссис Лео хорошо говорить: «Пожалуйста, ответьте на все вопросы мсье Понтарлье. У него есть причины их задавать».
Вопросы… Вечно какие-нибудь вопросы! Иногда приходится заполнять ответами целые листы бумаги — хотя какое дело правительству или кому бы то ни было до вашей личной жизни? В этих анкетах даже спрашивают возраст — ну, она и сбросила пять лет. А почему бы и нет? Если она чувствует себя на пятьдесят четыре года, то может так и отвечать!
Хорошо, что мсье Понтарлье не интересовался ее возрастом. У него есть хоть какое-то понятие о приличиях. Он спрашивал только о лекарствах, которые принимал хозяин, о том, где они хранились, и не мог
