же почувствовала в нем родственную душу. Он без труда выяснил, что именно подавали вечером накануне смерти Ричарда Эбернети.
— В тот вечер я приготовила шоколадное суфле, — сообщила Марджори. — Специально сберегла шесть яиц. Молочник — мой приятель. Мне удалось раздобыть даже сливки — лучше не спрашивайте как.
Прочие блюда были описаны столь же детально. То, что не съели в столовой, докончили в кухне. Тем не менее, несмотря на словоохотливость Марджори, Пуаро не узнал от нее ничего важного.
Надев пальто и пару шарфов в качестве защиты от холодного северного воздуха, Пуаро вышел на террасу, где Элен Эбернети срезала запоздалые розы.
— Выяснили что-нибудь новое? — осведомилась она.
— Ничего. Но я на это и не рассчитывал.
— С тех пор как мистер Энтуисл предупредил меня о вашем приезде, я пыталась что-нибудь разведать, но напрасно. — Помолчав, она с надеждой добавила: — Может, все это выдумки?
— Убийство при помощи топора?
— Я не думала о Коре.
— А я думаю как раз о ней. Зачем кому-то понадобилось убивать ее? Мистер Энтуисл говорил мне, что в тот момент, когда она произнесла свою gaffe,[1415] вы сами почувствовали, будто что-то не так. Это верно?
— Ну… да, хотя я не знаю…
— Что именно было «не так»? — продолжал Пуаро. — Что-то неожиданное? Удивительное? Или, скажем, зловещее?
— Нет-нет, только не зловещее. Просто что-то было не вполне… Право, не помню, да это и неважно.
— А почему вы не помните? Потому что нечто другое вытеснило это у вас из головы — нечто более важное?
— Пожалуй, вы правы. Очевидно, упоминание об убийстве все отодвинуло на задний план.
— Возможно, все дело в чьей-то реакции на слово «убит»?
— Не исключено… Но я не помню, чтобы на кого-то смотрела. Мы все уставились на Кору.
— Тогда, быть может, вы что-то услышали — что-то упало или разбилось?
Элен нахмурилась, напрягая память:
— Нет… Не думаю…
— Ну, ладно — со временем вы вспомните. Может, это и в самом деле не имеет значения. А теперь скажите, мадам, кто из присутствовавших тогда лучше всех знал Кору?
Элен задумалась.
— Полагаю, Лэнском. Он помнил ее еще ребенком. Горничная Дженет поступила сюда уже после того, как Кора вышла замуж и уехала.
— А кроме Лэнскома?
— Пожалуй, я, — ответила Элен. — Мод вообще едва ее знала.
— Тогда, как по-вашему, почему Кора задала этот вопрос?
Элен улыбнулась:
— Это было абсолютно в ее духе.
— Я имею в виду, это была всего лишь betise?[1416] Кора выбалтывала, не подумав, все, что ей придет на ум? Или же она испытывала злобную радость, внося смятение?
Элен снова погрузилась в размышления.
— Трудно быть уверенным в том, что касается кого-то другого, — наконец промолвила она. — Я никогда не понимала, была ли Кора всего лишь простодушна или по-детски рассчитывала произвести впечатление. Вы это имели в виду, не так ли?
— Да. Предположим, миссис Кора сказала себе: «Вот будет забавно спросить, был ли Ричард убит, и посмотреть на их лица!» Это было бы похоже на нее?
На лице Элен отразилось сомнение.
— Возможно. В детстве у нее, безусловно, было довольно злое чувство юмора. Но какое это имеет значение?
— Это подтвердило бы, что шутить по поводу убийства весьма неразумно, — сухо отозвался Пуаро.
Элен поежилась:
— Бедная Кора.
Пуаро переменил тему:
— Миссис Тимоти Эбернети осталась здесь ночевать после похорон?
— Да.
— Она говорила с вами о словах Коры?
— Да, она сказала, что это возмутительно и очень на нее похоже.
— Значит, она не восприняла это всерьез?
— Нет. Уверена, что нет.
Пуаро показалось, что второе «нет» прозвучало менее твердо. Но так ведь бывает всегда, когда пытаешься что-то припомнить…
— А вы, мадам, отнеслись к этому серьезно?
Глаза Элен Эбернети казались ярко-голубыми и удивительно молодыми под зачесанными набок седеющими волосами.
— Пожалуй, да, мсье Пуаро, — задумчиво ответила она.
— Из-за вашего чувства, будто что-то не так?
— Возможно.
Пуаро ждал продолжения, но, не дождавшись, заговорил вновь:
— Между миссис Ланскене и ее семьей было многолетнее отчуждение?
— Да. Никому из нас не нравился ее муж, и это ее обижало — отсюда и возникло отчуждение.
— Но потом ваш деверь внезапно приехал повидать ее. Почему?
— Не знаю. Возможно, он догадывался, что ему недолго осталось жить, и хотел помириться.
— Он вам об этом не говорил?
— Мне?
— Да. Вы ведь гостили у него перед тем, как он отправился к сестре. Мистер Эбернети даже не упомянул вам о своем намерении?
Ему показалось, что поведение Элен стало более сдержанным.
— Он говорил мне, что собирается повидать своего брата Тимоти, — что и сделал, — а о Коре не упоминал. Может, войдем в дом? Должно быть, уже скоро подадут ленч.
Элен прошла мимо него, неся цветы. Когда они вошли через боковую дверь, Пуаро осведомился:
— Вы абсолютно уверены, что во время вашего визита мистер Эбернети не говорил вам ничего важного о других членах семьи?
— Вы спрашиваете как полицейский, — недовольно заметила Элен.
— Когда-то я и был полицейским. У меня нет официального статуса — а значит, и права задавать вам вопросы. Но ведь вы хотите знать правду — во всяком случае, так мне казалось?
Они вошли в Зеленую гостиную. Элен вздохнула:
— Ричард был разочарован в младшем поколении. Впрочем, все старики таковы. Он говорил о родственниках, не скрывая пренебрежения, но не сказал ни одного — понимаете, ни одного — слова, которое могло бы навести на мысль о мотиве убийства.
Элен взяла китайскую вазу и принялась размещать в ней розы. Покончив с этим, она стала осматриваться в поисках места для вазы.
— Вы великолепно размещаете цветы, мадам, — заметил Эркюль Пуаро. — Думаю, вы достигаете совершенства во всем, за что ни беретесь.
— Благодарю вас. Я люблю цветы. Думаю, они будут хорошо смотреться на зеленом малахитовом столике.
На упомянутом столике находился букет восковых цветов под стеклянным плафоном. Когда Элен приподняла его, Пуаро небрежно осведомился:
— Кто-нибудь говорил мистеру Эбернети, что муж его племянницы Сьюзен едва не отравил покупателя, готовя лекарство? О, pardon![1417]
Викторианская безделушка выскользнула из пальцев Элен. Пуаро прыгнул вперед, но недостаточно быстро. Плафон упал на пол и разбился. Элен с досадой воскликнула:
— Какая я неуклюжая! Хорошо, что цветы не пострадали. Придется доставать новый плафон. А цветы я уберу в шкаф под лестницей.
Пуаро помог Элен положить восковой букет на полку в темном шкафу и вернулся вместе с ней в гостиную.
— Это моя вина, — сказал он. — Мне не следовало пугать вас.
— Я забыла, о чем вы меня спросили.
— О, не стоит вспоминать: я уже и
