Куин начал петь. Он не собирался этого делать; просто так получилось. Его губы раскрылись, легкие наполнились и голос присоединился к остальным…
Как только это произошло, он заплакал.
Спасибо, блядь, за капюшон.
Всю свою жизнь он желал принадлежности. Стать принятым. Одним из тех, кого уважали. Он настолько сильно в этом нуждался, что отказ от любого из это единения едва его не убил… и выжил лишь благодаря тому, что восстал против власти, обычаев, норм.
Он даже не понял, что перестал надеяться когда-либо найти эту общность.
И все же, вот он здесь, где-то под землей, окруженный людьми, которые… его выбрали. Братство, самые уважаемые воины расы, самые сильные солдаты, элита из элит… выбрали его.
Однако, не благодаря родословной.
Считаться проклятием, но быть избранным здесь и сейчас? Внезапно он почувствовал себя как никогда целым…
Неожиданно акустика изменилась, их совместное пение начало отражаться от стен, словно они вошли в огромное помещение с многочисленными галереями для хора.
Рука на плече заставила его остановиться.
А затем песнопение и продвижение остановились, унеся последние отголоски их голосов.
Кто-то схватил его за руку и потянул вперед.
— Ступеньки, — предупредил голос Зи.
Он поднялся где-то по шести из них, а затем начался ровный участок. Когда его остановили, его грудная клетка и пальцы ног оказались напротив чего-то, что казалось мраморной стеной из такого же камня, из которого был сделан пол.
Зейдист отошел, оставив его, где он был.
Его сердце билось о ребра.
Голос короля был громким, подобно раскату грома:
— Кто предлагает этого мужа?
— Я, — ответил Зейдист.
— Я, — вторил Тор.
— Я.
— Я.
— Я.
— Я.
Куину пришлось моргнуть несколько раз, когда один за другим, громко и отчетливо произносил каждый из Братьев. Каждый хренов Брат предлагал его.
А затем пришел черед последнего.
Голос короля громко и четко срезонировал:
— Я.
«Бля, еще, что ли, разочек моргнуть».
Когда Роф продолжил на Древнем языке, в его аристократической интонации особенно сильно чувствовалось могущество воина.
— На основании свидетельств собравшихся здесь членов Братства Черного Кинжала и по предложению Зейдиста и Фьюри, сыновей воина Черного Кинжала Агони; Тормента, сына воина Черного Кинжала Харма; Бутча О'Нила, моего родственника по крови; Рэйджа, сына воина Черного Кинжала Тортура; Вишеса, сына воина Черного Кинжала, известного как Бладлеттер; и моему собственному предложению как Рофа, сына Рофа мы решили, что этот мужчина пред нами, Куин, отреченный сын, подходящий кандидат на вступление в Братство Черного Кинжала. Поскольку в моей власти и на мое усмотрение принять его или нет, где принять— соответствует целям защиты расы, кроме того, так как законы были переписаны для того, чтобы сделать это правильно и как подобает, я отбросил все требования о родословной. А теперь приступим. Разверните его. Разоблачите его.
До того, как к нему подошли, Куин, распрямил плечи и ухитрился по-быстрому вытереть под глазами… снова становясь мужиком, когда его повернули и лишили рясы…
Куин ахнул. Он стоял на возвышении и открывшаяся перед ним пещера, освещалась сотнями черных свечей, огоньки которых создавали симфонию мягкого, золотистого света, мерцающего на стенах из грубо-стесанного камня и отражающегося от блестящего пола.
Но по-настоящему его внимание привлекло не это — прямо перед ним, между ним и громадным освещенным пространством располагался алтарь.
В центре которого, находился большой череп.
Предмет был древним, кость не белая, как у недавно умершего, а потемневшая налетом веков, священная, почитаемая.
Это был первый Брат. Должен был быть.
Стоило ему отвести от него взгляд, как сразу почувствовал благоговение: внизу на полу, глядя на него вверх, находились живые и дышащие носители великой традиции. Братство стояло плечом к плечу, обнаженные тела воинов образовывали впечатляющую стену из плоти и мускулов, на силе и мощи которых играл свет от свечей.
Тор взял Рофа за руку и повел короля вверх по ступенькам, которые недавно преодолел и сам Куин.
— Встань спиной к стене и ухватись за колышки, — скомандовал Роф на английском, когда его препроводили к алтарю.
Куин без колебаний подчинился, чувствуя, как его лопатки и задница соприкоснулись с камнем и руки нащупали пару крепких, похожих на штифты выступов.
Когда Король поднял руку, Куин понял, как именно каждый из Братьев получил шрам на груди в виде звезды: на руке Рофа закрепили перчатку из постаревшего серебра, на костяшках которой находились шипы… а в кулаке была рукоять черного кинжала.
Без лишних движений, Тор расположил запястье Рофа над черепом.
— Мой господин.
Когда король занес клинок, на описывающие его родословную ритуальные татуировки, упал пылающий свет… а затем бритвенно-острым лезвием провел линию на коже.
Выступившая красная кровь потекла в серебряную чашу, встроенную в макушку черепа.
— Моя плоть, — объявил король.
Миг спустя Роф зализал рану. А затем громадного мужчину, с черными до пояса волосами с вдовьим пиком и очками подвели к Куину.
Даже без тех преимуществ, которые дает зрение, Роф каким-то образом точно знал как располагались их тела, насколько высок Куин, где находилось его лицо…
Потому что король ухватился прямо за челюсть Куина. Затем со зверской силой толкнул голову Куина взад и в сторону, выставляя напоказ его горло.
Теперь Куин понял, для чего ебучие колышки.
При грозном оскале Рофа показались огромные клыки, таких Куин никогда еще раньше не видел.
— Твоя плоть.
Молниеносным ударом, король без милости впился в вену Куина зверским укусом, начав вытягивать кровь сериями разрывающих толчков, сглатываемых один за другим. Затем, наконец, вынув клыки, он облизал губы и улыбнулся, как истинный предводитель.
А затем пришло время.
Куин не нуждался в подсказках, чтобы держать свое дерьмо при себе. Перенеся вес на ладони, он обездвижил плечи и ноги, готовый принять.
— Наша плоть, — проревел Роф.
Король не сдерживался. С той же безошибочной точностью, он сжал руку в старинной перчатке в кулак и впечатал им в грудь Куина; столкновение с этими шипованными костяшками вышло столь сокрушительным, что губы Куина зашлепали во вдыхаемой и выдыхаемой его легкими бурей. На краткий миг зрение сказало «бай-бай-пташка», но когда оно прояснилось, он кристально ясно увидел лицо Рофа.
