никаких оснований, он преувеличенно подчеркивает свое презрение в разговоре. Вот почему, моя дорогая, я стараюсь никогда не отзываться о мужчинах насмешливо — даже притом, что они часто этого заслуживают. Но если я буду это делать, то все сочтут меня завистливой старой девой, разве не так?
— Ну, я-то в любом случае намерена остаться старой девой, — огрызнулась мисс Файндлейтер. — Мы с Мэри это уже для себя решили. Нас интересуют дела, а не мужчины.
— Ну что ж, тогда вы сделали правильный первый шаг, чтобы испытать себя, — сказала мисс Климпсон. — Прожить с человеком вместе целый месяц — это прекрасная проверка. Полагаю, вам кто-то помогал по хозяйству?
— Абсолютно никто. Мы все делали сами, и это было так здорово! Я теперь мастерица скрести полы и разжигать камин, а Мэри просто восхитительная кухарка. Это такое отдохновение от слуг, которые дома вечно толкутся вокруг. Конечно, у нас был современный коттедж, оборудованный всеми необходимыми приспособлениями, — кажется, он принадлежал каким-то людям из театрального мира.
— А чем вы занимались в свободное от птицеводства время?
— О, мы разъезжали в машине, осматривали окрестности, посещали рынки. Рынки — очень занятное место, там столько смешных старых фермеров и других необычных людей. Конечно, я и раньше бывала на рынках, но с Мэри это было гораздо интересней, и мы примечали все, что может впоследствии оказаться полезным для нашей собственной торговли.
— И вы ни разу не ездили в столицу?
— Нет.
— Я думала, вы иногда предпринимали небольшие увеселительные прогулки.
— Мэри ненавидит Лондон.
— Но вам-то, наверное, хотелось иногда туда съездить?
— Не то чтобы очень. Во всяком случае, не теперь. Раньше меня это привлекало, но, думаю, это было всего лишь следствием своего рода душевного томления человека, у которого нет цели в жизни. На самом деле там нет ничего интересного.
Мисс Файндлейтер рассуждала с видом человека, все испытавшего, пресытившегося впечатлениями и освободившегося от иллюзий. Мисс Климпсон сдержала улыбку. Роль наперсницы была для нее не нова.
— Значит, вы все это время провели только вдвоем?
— До единой минуты. И мы ничуть не надоели друг другу.
— Надеюсь, ваш эксперимент окажется успешным, — сказала мисс Климпсон. — Но когда вы действительно начнете свою совместную жизнь, не будет ли благоразумно время от времени все же устраивать передышки, как вы думаете? Смена окружения хоть ненадолго полезна всем. Я на своем веку повидала немало счастливых дружб, испорченных тем, что люди слишком много времени проводили с глазу на глаз.
— Значит, это были не настоящие дружбы, — безапелляционно заявила девушка. — Мы с Мэри совершенно счастливы вместе.
— Тем не менее, — сказала мисс Климпсон, — позвольте старой женщине дать вам маленький совет: не стоит постоянно держать лук натянутым. Предположим, мисс Уиттакер захочется взять перерыв и одной провести день в Лондоне или, скажем, с друзьями. Вам нужно научиться не препятствовать ее желанию.
— Разумеется, я не буду ей препятствовать. Зачем же… — Она осеклась. — Я хочу сказать, что совершенно уверена: Мэри всегда будет предана мне так же, как я — ей.
— Это прекрасно, — сказала мисс Климпсон. — Чем дольше я живу, моя дорогая, тем больше убеждаюсь, что ревность — самое губительное чувство. В Библии сказано: «…люта, как преисподняя, ревность»[183], и я в этом не сомневаюсь. Абсолютная преданность без ревности — вот идеал.
— Да. Хотя, естественно, человеку больно думать, что тот, кому ты беззаветно предан, заменяет тебя кем-то другим… Мисс Климпсон, вы ведь верите, что дружба должна быть на равных, правда?
— Полагаю, это и есть идеальная дружба, — задумчиво произнесла мисс Климпсон. — Но такие дружбы случаются очень редко. Я имею в виду — между женщинами. Не думаю, что встречалась с подобной дружбой за всю свою жизнь. Мужчины, по моим наблюдениям, более склонны к компромиссам в этом вопросе — может быть, потому, что у них гораздо более разносторонние интересы.
— Ну конечно! Мужская дружба! Столько о ней разговоров! Но я не верю, что у них настоящая дружба. Мужчина может уехать на долгие годы и забыть о своих друзьях. И они никогда не бывают до конца откровенны друг с другом. Мы же с Мэри поверяем друг другу все свои мысли и чувства. Мужчине достаточно знать, что его друг — хороший парень, его не интересует, что творится у того глубоко в душе.
— Может быть, поэтому их дружба дольше живет, — заметила мисс Климпсон. — Они не так требовательны друг к другу.
— Но великая дружба должна быть требовательной! — горячо воскликнула мисс Файндлейтер. — Она должна быть для человека всем. Удивительно, как она влияет на наши мысли, обогащая их. Вместо того чтобы сосредоточиваться на себе, человек сосредоточивается на другом. Разве не в этом, не в готовности умереть за другого — смысл христианской любви?
— Не знаю, — ответила мисс Климпсон. — Однажды я слышала проповедь замечательного священника на эту тему. Он сказал, что любовь подобного рода может легко обернуться идолопоклонством, если не быть осмотрительным, что слова Мильтона о Еве: «Мужчина создан только для Бога, а женщина для Бога в лице его»[184] не сообразны с католической доктриной.
