Настроение отчаяния и безысходности нашло свое выражение в последних дневниковых записях королевы, сделанных ее рукой в этом месяце.
«Как и все, чувствую себя подавленной и разбитой, — написала королева. — Аппетит полностью исчез, и мне вообще ничего не хочется есть (5 ноября)... Я по-прежнему чувствую отвращение к еде (9 ноября)... Была ужасная ночь... от боли не могла уснуть. Когда попыталась подняться, ощутила настолько невероятную слабость и усталость, что даже не пошла в церковь, к моему великому сожалению (11 ноября)... Провела беспокойную ночь и чуть не выла от боли. Встала очень поздно, но чувствовала себя такой слабой, что ничего не делала и весь день проспала на диване (28 ноября)... После совершенно бессонной ночи я провела не менее ужасный день и не выходила не только из дома, но даже из комнаты (2 декабря)... Видела сэра Фрэнсиса Лейкинга, который уверял меня, что со временем аппетит может восстановиться... Он посоветовал мне пить по нескольку раз в день молоко и немного виски (11 декабря)... Была очень трудная ночь, в течение которой я так и не сомкнула глаз (18 декабря)».
В тот день королева в последний раз покинула Виндзор и направилась в Осборн, но уже не ждала с нетерпением Рождества, как это было раньше. Она практически полностью потеряла сон, несмотря на огромное количество потребляемых снотворных таблеток, а одолевавшая ее днем сонливость не давала возможности заняться своими письмами, государственными бумагами и другими важными делами. Накануне Рождества она вошла в комнату, где уже стояла наряженная прислугой елка, но уже почти ничего не видела. Пелена застилала глаза, и даже яркие огоньки свечей казались ей мутными пятнами. «Я испытала острый приступ меланхолии, — записала она в дневнике, — из-за того, что практически ничего не вижу». На следующий день наступило Рождество, и королева с горечью узнала, что ночью умерла леди Черчилль, ее лучшая подруга, которая в течение пятидесяти пяти лет состояла при королевском дворе и всегда была рядом с королевой в ее лучшие годы, проведенные в Шотландии. «Лучше бы мне не говорили об этом, — горько заметила королева, — поскольку слишком грустно думать, что нечто подобное скоро произойдет и здесь».
65. СМЕРТЬ
«Я сделаю все, что вы мне прикажете. Я очень больна».
«Начался еще один год, — сообщает нам первая запись королевы в 1901 г., — но я чувствую себя настолько слабой и больной, что вступаю в этот год с грустью». Через две недели дневниковые записи королевы обрываются. За день до последней записи она встретилась с фельдмаршалом лордом Робертсом, преемником Вулзли на посту главнокомандующего британской армией, и обсудила с ним перспективы войны в Южной Африке, из-за которой, как она считала, заметно ухудшилось ее здоровье. Другой причиной своего немощного состояния королева считала слишком нервный и напряженный визит в Ирландию в предыдущем году. Помимо всего прочего королева посвятила лорда Робертса в кавалеры ордена Подвязки, и во время церемонии тот заметил, какой старой и больной выглядела королева. Она разговаривала с ним в течение часа, но уже не была такой язвительной и остроумной, как прежде. За день до этого доктор Рид отметил, что королева стала похожей «на ребенка, который испытывает апатию ко всему происходящему». А 16 января он отметил в дневнике:
«Королева провела беспокойную ночь, а весь день пребывала в состоянии болезненной сонливости. Правда, она все время порывалась встать с постели, смущенно повторяя, что ее ждут срочные дела, однако так и не нашла в себе сил сделать это. Перед обедом я видел, что она лежит на кровати в своей комнате, но служанки сказали, что она находится в дремотном состоянии и вряд ли обратила на меня внимание. Впервые в жизни я видел королеву лежащей в постели в полдень. Она лежала на правом боку, подогнув под себя ноги, и меня поразило, какой маленькой она показалась мне в тот момент... Она не вставала с постели до шести часов вечера, когда ее наскоро одели в домашний халат и вывезли на коляске в гостиную... В половине восьмого я снова осмотрел ее. Она находилась в полудремотном состоянии, а ее речь была уже совершенно бессвязной».
На следующий день доктор Рид пришел к выводу, что королева перенесла легкий сердечный приступ. В субботу 19 января в Лондоне было публично объявлено, что здоровье ее величества заметно ухудшилось в последнее время и что к ней вызвали всех ее детей. Кроме того, королева попросила вызвать ректора Виппингема на тот случай, если недавно получивший новое назначение в Винчестер Рэндалл Дэвидсон не сможет исполнять свои обязанности священника королевы. Получив столь печальное известие, германский император немедленно оставил Берлин и выехал к бабушке в Осборн, даже не получив одобрения со стороны своих родственников в Англии.
Рано утром в понедельник королева спросила доктора Рида: «Хотя мне сейчас очень плохо, я могу надеяться на улучшение?» Тот заверил ее, что на самом деле ничего страшного нет и что ее состояние, несомненно, улучшится в ближайшее время.
Королева с облегчением выслушала его, а потом спросила, может ли она позволить себе немного супа. Затем к ней тут же посадили небольшого, но очень подвижного померанского пса, но ему там не понравилось, и он спрыгнул на пол. Королева, казалось, не обратила на это никакого внимания, а вскоре после этого впала в бессознательное состояние. Через некоторое время она пришла в себя и даже узнала приблизившегося к ней принца Уэльского, прошептав едва слышно: «Берти». Но когда он ушел, а к кровати подошел доктор Рид, она приняла его за сына и несколько раз судорожно поцеловала его руку. Миссис Тэкк, которая всегда отвечала за одежду королевы, спросила, хочет ли она видеть принца Уэльского. Королева ответила утвердительно, после чего сын снова подошел к ней и попытался что-то сказать, но королева прервала его: «Поцелуй мое лицо».
Когда доктор Рид вернулся в комнату, королева улыбнулась, услышав его голос, и сказала, что готова покорно выслушать все его предписания. «Я сделаю все, что вы мне прикажете. — Я очень больна». После она многократно повторяла эту фразу, добавляя при этом, что скоро ей будет лучше.
Присутствовавшая при этом принцесса Луиза слышала, как мать часто повторяла: «Я не хочу умирать, есть еще некоторые дела, которые я хотела бы закончить».Когда приехал кайзер Германии, все придворные были поражены его совершенно необычной тактичностью и деликатностью. «Мне довелось немало поговорить с императором, который был преисполнен высочайшей лояльности по отношению к бабушке, — записал в своем дневнике Рэндалл Дэвидсон, рассказывая о последних днях королевы Виктории. -Император сказал, что она была самой великой женщиной предыдущего столетия. «Вы только подумайте, она помнит Георга III, а сейчас мы живем в XX веке! А какая жизнь у нее была в том прошлом веке! Находясь рядом с ней, я всегда помнил о том, что она моя бабушка, и я всегда любил ее именно за это. И как только мы начинали говорить о политических проблемах, она давала мне понять, что мы с ней на равных и можем беседовать как совершенно равноправные монархи. Никто не имел такой власти над людьми, как она».
При этом он заявил, что ни за что на свете не войдет в ее комнату, если дети считают это неуместным и нежелательным. А когда сам принц Уэльский препроводил его туда, ой подошел к кровати умирающей бабушки, обнял ее обеими руками и поддерживал вместе с доктором Ридом, пока она не скончалась в половине седьмого вечера 22 января 1901 г, крепко сжав в руке распятие.
«Когда все кончилось, — записал в дневнике доктор Рид, — все члены семьи пожали мне руку и поблагодарили за помощь. Кайзер тоже молча пожал мне руку. Я сказал принцу Уэльскому, чтобы он закрыл ей глаза. Позже тот подошел ко мне и сказал, что я «самый верный и преданный шотландец» и что он «никогда не забудет того, что я сделал для королевы». Принцесса Уэльская очень много плакала, жала мне руку и благодарила за все... После обеда я вышел из-за стола, чтобы помочь горничным и служанкам подготовить тело к похоронам».
При подготовке тела королевы к завершающей церемонии доктор Рид обнаружил у нее паховую грыжу и выпадение матки — то есть те заболевания, которые он никак не мог обнаружить прежде, хотя наблюдал ее более двадцати лет. Все это время он не имел абсолютно никакой возможности исследовать тело королевы и вынужден был довольствоваться ее «собственным описанием болезненного состояния».
А королева, в свою очередь, полагающаяся во всем на его рекомендации, тем не менее свои последние пожелания направила не ему, а миссис Тэкк, которые та зачитала доктору вскоре после смерти королевы. В них Виктория отдавала свои последние указания относительно тех мер, которые должны быть приняты после ее смерти и перед похоронами.
